“Тело, тело, ещё тело, тебе не надоело?“ Он выкидывает меня у автобусной остановки, просто выпуская без слов и объяснений. Для меня это снова странно и дико, словно всё ночное между нами - для него какой-то паршиво снятый нуар, о котором лучше забыть. И я-то забыла! Может, не зря? Может, не стоит и думать об этом? Добираюсь до своей комнатёнки и отнекиваюсь от предложения Алсу, замученной вечными ноготошными клиентами, попить чай. Мы с ней дружим так долго, что обходимся без слов - просто посылаем друг друга взглядами. Та пожимает плечами на моё бессловесное "я устала", отпуская в комнату. Падаю на скрипучий диван плашмя и думаю, что теперь вообще делать. Денисович-младший раньше был уравновешеннее. Немножко, но адекватнее. Не заметив, засыпаю, ворочаясь от кошмара к кошмару. В сновидениях смешивается всё, от подаренной мужем картины, на которой эпично запечатлены он и одна из его новообретенных студенток, до ухмылки Ронина-младшего, затаскивающего меня в закрывающиеся двери лифта. Это ужасно душит, заставляя метаться и выть. Даже вскакиваю, не понимая, проснулась ли. Жмурюсь и провожу ладонями по волосам, запутываясь в ещё не распавшихся локонах. Заставляю себя встать и уйти умыться, отмечая на смартфоне в приложении по контролю сна ещё один провал. Мне просто давно не снится что-то хорошее, я мучаюсь и ищу варианты, но всё равно раз от разу вскакиваю, вытаскивая себя из омута дурных грёз. Каждый раз в них что-то меняется, стягивая стяжок за стяжком. Хочется верить, что это покрывало прожитого наконец дошьётся, убравшись из моей головы. Но нет… снова же не сегодня. Провожу по векам смоченными в мицеллярной воде дисками, снова сажусь возле зеркала и смотрю в него, расстёгивая измятую кошмаром рубашку. Вытаскиваю из чемодана рядом ночнушку и кладу на её место белый бюстгалтер, от которого жутко устала. А ещё я выдохлась, пытаясь делать вид, что всё моё прошлое не имеет значения. Что муж, который клялся любить и оберегать, не сделал больно, наконец признавшись. Что я не сглупила, попытавшись перетерпеть. Что всё это не привело меня к одиночеству и никому не нужной клетке, в которой теперь сама же сижу. Что мне остаётся? Работать. Строить из себя счастливую и всем довольную и, конечно же, улыбаться. Кажется, мой рабочий оскал уже въелся в подкорку. Кажется, так оно и должно быть. Хотелось просто забыться вчера, но это ничего не дало. Вообще ничего. Только ещё одно разочарование в себе самой. Выдохнув, ухожу к урне выкинуть использованные диски. Ложусь обратно и смотрю новостную ленту, пытаясь верить, что все эти улыбающиеся лица всегда пребывают в благополучии. Мне хочется знать, что в этом мире хоть кто-нибудь счастлив… и не делает вид, что это так. *** Проснувшись утром, снова собираюсь на работу. Отпахиваю до обеда и, погрустив по поводу отсутствия Алёнки, уведомляю, как всегда, дотошного Денисыча-старшего о том, что оставляю свой пост, решив спуститься до кафетерия, от которого вчера воротила нос. И не успеваю выйти из лифта, поправляя второй рабочий комплект, как спотыкаюсь на отмытых туфлях, встречая в спину брошенное Ильюхой: — Аллочка! Доигралась? Ты с кем вчера уехала, золото моё? Можно мне спокойно поесть? Ускоряю шаг, чувствуя, как тот преследует меня. Огибаю витрину кафетерия, вдруг наткнувшись на спасшего вчера мальчика. Именно он! Вау! И именно сейчас! Что это, если не дар Божий, верно? Рванув, пускаю собственную дурость отыгрывать дальше: — Милый мой! - Жутким довольным голосочком. Вцепляюсь в руку мальчишки и утаскиваю в двери кафешки, получая полнейшее непонимание произошедшего в этих светло-голубых. Ну что непонятного? Мне опять он нужен. Всё просто. Затащив, оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с остановившимся в проходе Ильёй Денисовичем. Тот хмурится и кривит губы, не особо поверив в спектакль. Так что решаю идти до конца, пока парень рядом не дёрнулся. Подталкиваю его к панораме и замираю, приблизившись вплотную. Парень пробует что-то сказать, так что приходится закрыть ему рот ладошкой, покосившись на главного наблюдателя. Денисович-младший, видимо, понимает, что всё это блеф, не оставляя мне другого выбора… Я убираю ладонь и радуюсь каблукам, закрывая глаза, и почти касаюсь незнакомых ропотом замерших губ. Раз. Два. Три. Мальчишка едва дышит, обжигая теплом и скованностью. Слышу, как злится Ронин, смачно выругавшись. О да! С его-то ракурса я смачно так засосала этого мальчугана! Жду, когда весь мир станет тише, вжимаясь в чужую футболку. И только после разрешаю себе оторваться, вдруг заметив на покрытой мурашками шее рядом тату, скользнувшее рваными линиями под хлопок. Уф… мамочки, как заманчиво. И запах пряный бьёт по рецепторам, заставляя поёжиться. Вку-у-усно. Вдыхаю ещё раз глубже и придумываю поводы, пользуясь собственной дикостью и его полнейшим оцепенением, целую ещё раз, в этот раз касаясь. Легонько. Просто пробую вкус, закрывая глаза и обвивая руками шею, израненную татуировками. Хай 5 “Нет комментариев по этому поводу” Позади нас по-прежнему вьётся свита. Я всё же отстраняюсь и шумно задерживаю дыхание, пытаясь найти хоть одно нормальное оправдание. Не находится. Так что идём ва-банк. — Это если что было приветствие! - Собственная усмешка гаснет в скользнувшем холоде. - Так здороваются... в других странах, ну... в Эфиопии там... или в Аргентине... не помню. Парень отдирает себя от стекла и чуть ли не давится, пытаясь прочистить горло, только после отвечая всё тем же тоном: — Ну привет тогда. Хочется раскричаться. Прям завизжать… он опять заговорил! Мать моя, роди меня обратно! И рядом все смотрят, чуть ли не аплодируя. Я, определенно, обрела звание главной шизухи офиса и, видимо, утащила репутацию этого мальца за собой. — Ты прости, - пытаюсь шептать, нервно хихикнув. Делаю шаг в сторону выхода, но не успеваю уйти, оказываясь схвачена за руку. Им. Вот этим мальчишкой. Неожиданно! Но приятно! Только вместо слов он почему-то подводит меня к прилавку, уже через миг разбираясь с оцепеневшей буфетчицей, покупает салат и пюрешку, тут же утаскивая нас к свободному столику. Усаживает, отпуская. Ставит всё передо мной и только после садится напротив. Я мигаю, как дурочка, не понимая, чего ему надобно-то. — Ешь, - говорит, чуть сгорбившись и проведя ладонью по волосам, взъерошив эту идиотскую чёлку. — Да я не хочу, - отвечаю, посматривая на купленное, видимо, мне. — Да? Нет. Так что решаю, что стоит просто согласиться, а не развивать и без того дикую ситуацию. Просто поесть с парнем, в квартире которого очнулась? Просто поесть с парнем, которого успела поцеловать сейчас? С парнем, в тачку которого упала без сожалений? Потрясающе, Алла! Открываю контейнер и заставляю себя проглатывать каждую ложку, лишь бы не объясняться сейчас перед ним. Он ждёт. Просто сидит и ждёт, смотря на меня в упор. Выдохнув, дожёвываю салат и вдруг закашливаюсь, получая его членораздельное: — Ты наелась? Мы квиты? Между нами ничего не было, не надо ко мне больше лезть, хорошо? Аж пытаюсь сообразить, что сейчас услышала. Так… — Ничего не было? В смысле... прям совсем ничего? Парень отодвигается, словно я сейчас представляю угрозу. — Да. Ничего не было. Поэтому, пожалуйста, отстань уже от меня. Какой интересный мальчик. Подаюсь вперёд, опять поймав себя на том, что засматриваюсь, разглядывая его шею. — Точно "ничего"? Может, всё-таки "чего-то"? Выдыхает, кивнув. — Точно ничего. Брови сами сдвигаются… — А зачем ты сейчас меня накормил тогда? Он задумывается, на миг задержав дыхание. — Просто ты голодная, - говорит едва слышно и вдруг отводит взгляд, будто сам всё осознал и смутился. А ещё его ладонь касается губ, хоть тот и одёргивает жест уже через секунду. Такой милый… Улыбнувшись, отодвигаю контейнер на край и чуть подаюсь вперёд, оглядываясь и смотря, не подслушивает ли здесь кто: — Я голая… - говорю ещё тише, - проснулась. Мальчик сглатывает и не решается поднять взгляд, делая вид, что его левая лапка интереснее меня. — Я к этому не причастен. Прикусываю губу, улыбнувшись: — Но ты похоже смотрел… - говорю наугад и похоже попадаю в точку, ибо этот мальчишка снова смущается, чуть покраснев. — Ах ты малолетняя зараза! - улыбаюсь, сама не пойму чему. — Мне вообще-то двадцать, - говорит брюнет, выдохнув, - и ты, видимо, думала, что мы с тобой переспали. — А! Это, мол, ты себе позволил меньшее? И это вообще-то другое!