Я делаю это. Я определенно падаю в обморок. Потому что, когда я просыпаюсь, меня переворачивают на живот, а Сара придерживает мои ягодицы раздвинутыми. — Что за черт? — я вскрикиваю, пытаясь встать. — Сделай это! — Сара кричит девушке-восковщице. — Поторопись! Срыыыыыыыыв. Возможно, я никогда больше не смогу ходить. Глава 9 (Или: Есть причина, по которой Бог создал бритвы) — Не могу поверить, что ты сделала это со мной, — стону я, ковыляя к машине Сары. Слава богу, она сказала мне не надевать джинсы. Я бы не смогла сейчас терпеть, чтобы что-то терлось о мою девочку. И под девочкой я, конечно же, подразумеваю свою вагину. Сара, сама мисс мазохизм, бодро шагает впереди, как будто у нее только что не выдернули все волосы на лобке. — Я также не могу поверить, что это не причинило тебе такой боли, как мне, и что ты также раздвинула мои ягодицы голыми руками. Что с тобой не так?? Я пытаюсь свирепо посмотреть на нее, но мне мешают стреляющие боли, исходящие из области моего влагалища, когда я пытаюсь сесть в машину Сары. — Оууууууууу! — Вою я. — Срань господня, кажется, я сейчас умру. Как я буду завтра сидеть в своем офисном кресле? Я осторожно переворачиваюсь на бок, ненадежно балансируя на одной ягодице, стараясь избежать любого давления на свои интимные места. Сара бросает на меня взгляд. — После первого раза уже почти не так больно, — говорит она мне. — И я раздвинула твои ягодицы, потому что подумала, что будет лучше, если она закончит, пока ты в отключке. — Да! — Я шиплю. — Я потеряла сознание. Разве это не должно было тебе о чем-то сказать? Может быть, это слишком больно, чтобы продолжать? Оууууууу! — Я снова вою. К этому времени прохожие уже с беспокойством смотрят на нас. Я поднимаю окно. Сара включает радио погромче, чтобы не слышать моих жалоб. А потом я сдаюсь и вместо этого внутренне рыдаю всю оставшуюся дорогу до своего дома. — Увидимся за ланчем? — весело спрашивает Сара, когда я осторожно вылезаю из ее машины и направляюсь к своему дому. Я рычу в ответ, и она уезжает. Я ковыляю в свой дом, достаю пакет замороженного горошка и падаю на диванчик в гостиной, крепко зажав пакет между ног. Поскольку все лампы в доме выключены, я предполагаю, что Софи пошла вниз по улице к дому своей лучшей подруги Хейли. Какое-то время я буду в безопасности, лежа вот так. Я закрываю глаза. И я, должно быть, засыпаю, потому что меня будит мужской голос. — Элли, ты в порядке? Мои глаза распахиваются, и я обнаруживаю Шейда, стоящего надо мной. Я в замешательстве. — Мне это снится? — сонно спрашиваю я. Он улыбается, как ангел или что-то столь же прекрасное. — Нет. Я написал тебе сообщение. Я оставил свои часы у твоего бассейна — я только сегодня это понял. Я писал тебе несколько раз, но ты не отвечала, поэтому я написал Софи и спросил, могу ли я заехать и забрать их. Я надеюсь, что все в порядке. Я увидел тебя из окна, поэтому просто вошел в твою дверь. Она была открыта. Что за черт? Люди могут видеть из окна, как я лежу здесь с горошком на промежности??? Я с тревогой смотрю в ту сторону и быстро сажусь, морщась при этом от боли. — Что не так? — с беспокойством спрашивает Шейд, наклоняясь, чтобы осмотреть меня. — Не надо, — я смущенно отталкиваю его. — Ничего особенного. Мои щеки пылают, и я умираю от смущения. Прекрасному, идеальному Шейду не нужно знать, что я только что сделала со своим влагалищем. — Ты сделала бразильца, не так ли? — со знанием дела спрашивает он, выпрямляясь. Поправка. Раньше я только думала, что хочу умереть. На самом деле, я хочу умереть прямо сейчас. Я жалобно киваю. Он качает головой и подхватывает меня на руки, с легкостью меня держа. — Как пройти в твою спальню? — спрашивает он. Я показываю, и он несет. — У тебя есть алоэ? — спрашивает он, осторожно усаживая меня на кровать. Я киваю. — В шкафу в прихожей. Он уходит за ним и закрывает за собой дверь моей спальни, когда возвращается. — На случай, если Софи вернется домой, — объясняет он. Хорошая идея. Он снова подходит ко мне и наклоняется, осторожно приподнимая мою юбку. Самыми легкими, как перышко, прикосновениями он наносит алоэ. И я действительно чувствую себя лучше. Он выпрямляется. — У тебя есть чай в пакетиках? Я пристально смотрю на него. Что это за вопрос? — На кухне, — неуверенно отвечаю я. Он убегает. А потом возвращается через несколько минут с несколькими размокшими чайными пакетиками на блюдце. Я смотрю на него, подозрительно приподнимая бровь. — Доверься мне, — говорит он. — Это заставит тебя почувствовать себя лучше. Нам просто нужно дать им немного остыть. Он ставит блюдце рядом со мной, а затем осматривает мой бедный, лысый участок влагалища. И я должна признать, что это выглядит потрясающе, хотя по ощущениям это сущий ад. — Было бы неплохо завтра купить немного масла чайного дерева, — говорит он мне, садясь рядом со мной. — Предотвращает появление вросших волос. Что заставило тебя это сделать? Теперь ему любопытно, и он наблюдает за мной. Он также взял меня за руку и поглаживает мой большой палец. Я заставляю свое сердце биться медленнее. Очевидно, он привык прикасаться к людям, учитывая его профессию. Это не означает ничего особенного. Он просто пытается быть милым. — Я не знаю, — бормочу я. — Ну, на самом деле я знаю. Сара уговорила меня на это. Он кивает. — Рыжеволосая подруга с той ночи? Я киваю. — Понятно, — бормочет он. Потом он снова смотрит на меня. — Тебе не нужно заниматься подобным дерьмом, Эллисон. Ты прекрасна такая, какая ты есть. Бог изобрел бритвы не просто так, а для использования. Тебе не нужно делать эпиляцию воском. Я улыбаюсь в первый раз за этот вечер. — Возможно, теперь я люблю тебя, — объявляю я. И он ухмыляется. — Не слишком привязывайся, — говорит он. — Я никогда не влюбляюсь в клиенток. И хотя он шутил, его слова задели меня за живое. Я клиент. Я плачу ему за то, чтобы он был добр ко мне. Что, черт возьми, я делаю?