Я рванул в туалет, чтобы вызвать рвоту. Я отчаянно хотел избавиться от болотной воды. И от мыслей о Ватанабэ заодно. Школьник тайком смотрит на пришедших из окна, спрятавшись за шторами, – два месяца после свершения мести. После визита в больницу мне больше не удалось выйти на улицу, но и дома хорошо. Мне спокойнее всего в своей комнате, где я могу не переживать о возможной передаче вируса СПИДа родителям. Целыми днями я читаю мангу в интернете, а потом придумываю разные истории и их продолжения и записываю в дневник, что мне купила мама. Приходится постоянно за собой убирать, мыть вещи после использования, но мне хотя бы не скучно. Но они все же пришли за мной. Новый учитель Тэрада и Мидзуки-тян. Мама впустила их в дом и усадила в гостиной, ведь они принесли копии школьных конспектов. Они говорили, сидя в комнате прямо подо мной. Я слышал каждое их слово. Мама на чем свет стоит ругала Моригути. Потом Тэрада невыносимо самодовольным тоном сказал: «Прошу, доверьте Наоки мне!», и мне захотелось кричать, что есть мочи! Оставьте меня в покое! Мне удалось сдержаться, но я ощутил сильное беспокойство. Нельзя верить учителю! Он прикидывался добряком, чтобы выманить меня в школу, где все готовы меня прикончить! Может, он вообще ученик Моригути и помогает ей? Он лишь притворяется обеспокоенным, а сам пришел проверить, как я, чтобы потом доложить Моригути… Я не могу довериться даже Мидзуки-тян. Ходили слухи, что она – любимица учителя. Она тоже шпионка! Это все может быть частью плана: Моригути хочет, чтобы я страдал, и не готова долго ждать моей смерти. Как же быть? Маме, кажется, понравился Тэрада-сэнсэй. Что будет, если она позволит ему подняться наверх, войти в мою комнату? А если он пришел, чтобы убить меня? Мама же так ругала Моригути… Он теперь доложит ей обо всем? Трепло! Старая ведьма! Когда она, вся такая довольная, заявилась в мою комнату, я швырнул в нее словарем. Она испугалась. Наверное, я впервые так грубо себя повел. Когда дверь за ней закрылась, я снова заплакал. Я не знаю, как еще смогу защитить себя. Раз в неделю Тэрада и Мидзуки обязательно возвращаются. Я боюсь их прихода. Мама перестала пускать их в дом, но до сих пор не запретила им приходить. Сколько еще это может продолжаться? Мне страшно выходить из комнаты. Снаружи меня могут поджидать Моригути, Тэрада, Мидзуки или, например, тот мерзкий Токура из теннисного клуба… Я так напуган, что не могу перебороть себя. Они все хотят меня убить. Они убьют меня за то, что я читаю мангу в интернете. Моригути наверняка знает все сайты, на которые я захожу. Интересно, Тэрада мог оставить в гостиной «жучок», чтобы меня подслушивать? Вдруг она услышит, как я хвалю мамину еду, и решит поскорее убить меня, чтобы лишить любой возможности почувствовать себя лучше? Они следят за мной. Я не могу ничего с этим поделать. Я сижу один в своей комнате и смотрю на белые стены. Передо мной застыла одна картина – тело маленькой девочки на поверхности бассейна. Я хотел бы отвести глаза, но, кажется, они мне ни за что не позволят. Должно быть, Моригути меня прокляла. Целыми днями я сижу, уставившись в стену. Не знаю, какой сегодня день, который сейчас час. Я больше не чувствую вкуса еды. Я ужасно боюсь смерти, но, кажется, теперь и не живу вовсе. Может, я уже умер? Я увидел свое отражение в зеркале. Я выглядел грязным и жалким, но живым! Мои волосы отросли. Мои ногти отросли. Моя кожа потела и была сальной. Я еще жив. Я снова заплакал. Я захлебывался от слез. Я живой! Живой! Живой! У меня были доказательства: мои длинные спутанные волосы, отросшие ногти и грязная кожа. Волосы падали мне на глаза и закрывали уши. Они защищали меня от них! Они доказывали, что я еще жив! Доказательства жизни! Не биение моего сердца, а эти длинные спутанные волосы и грязные ногти! Школьник всматривается в темноту – четыре месяца после свершения мести. Я проснулся после долгого сна и выбрался из постели, заметив что-то черное, лежавшее на моей подушке. Какие-то куски ткани или обрывки бумаги… Что это? Неужели… Я потряс головой, чтобы прийти в себя, протянул руку и взял один из обрывков – тот будто растворился в моей ладони, пройдя сквозь пальцы. Я ощутил прилив паники. Поднял руки и коснулся своей головы – мои уши были полностью открыты. Волосы?.. это мои волосы… Мои волосы! Мои волосы! Моя жизнь! Жизнь! Жизнь! Жизнь! Дно болота зашевелилось, утягивая меня все глубже. Я быстро погружался, глаза, рот и нос заполнила грязная вода. Я задыхаюсь, задыхаюсь, не могу дышать! Смерть. Смерть. Смерть. Я умру. Умру. Умру. Умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру… Не хочу умирать. Не хочу умирать. Не хочу умирать! Не хочу не хочу не хочу не хочу не хочу не хочу не хочу не хочу не хочу не хочу не хочу… Нет! Нет! Нет, мне страшно, так страшно. Страшно страшно страшно страшно страшно страшно… Кто-нибудь, помогите! Но я все еще был жив/ Я по-прежнему оставался в своей комнате. Я мог дышать. Мог пошевелить руками и ногами. Я правда был жив? Я сбежал вниз по лестнице и ринулся в ванную. Мама уснула в гостиной, положив голову на журнальный стол. Я посмотрел на себя в большое зеркало на стене. Ну конечно. Как я мог умереть, если все еще вижу доказательства жизни? Открыв выдвижной ящик, я достал электрическую машинку для стрижки. Мама сама стригла меня дома, пока я не перешел в среднюю школу. Я включил машинку – та издавала приятный жужжащий звук. Я поднес ее к голове, приставил ко лбу. К моим ногам тут же упала прядь волос. Казалось, что вместе с ней я избавился от чего-то еще… Вот оно что! Это было не доказательство жизни, а страх смерти! Есть только один способ вырваться из этого темного болота… Нажимая сильнее, я начал водить машинкой по макушке, вискам и затылку. С каждым движением я понемногу отбрасывал оставшуюся во мне жизнь. Закончив с волосами, я подстриг ногти. Затем принял душ, чтобы смыть всю накопившуюся грязь. Я сильно тер кожу намыленной мочалкой – грязь, размокнув, отходила хлопьями, словно я стирал ее ластиком. Доказательство жизни медленно утекало в сливное отверстие. Почему я не умер? Я избавился от всех доказательств жизни, старательно стер все свои следы, но почему-то продолжал дышать. Вдруг я вспомнил фильм, что смотрел несколько месяцев назад. Точно. Я превратился в зомби. А зомби нельзя убить, сколько ни пытайся. Выходит, моя кровь теперь – биологическое оружие. Интересно, как много людей я смогу обратить в зомби? Я направился в комбини у дома. Порезав ладонь лезвием, я касался всего, до чего смог дотянуться, оставляя за собой длинный красный след. Я применил свое оружие! Словно отмечая их печатью смерти, я коснулся онигири, бэнто и пластиковых бутылок с водой. Все, все вокруг должны ощутить этот страх! Кто-то положил мне руку на плечо. Парень с обесцвеченными волосами, должно быть, подрабатывал здесь. Он с отвращением посмотрел на мою правую ладонь. Из пореза сочилась красная кровь. Кровь, кровь, кровь… красная кровь. Мне совсем не было больно, но теперь, глядя на ладонь, я начал чувствовать жжение в месте пореза. Взяв с прилавка упаковку пластырей, спокойно заклеил руку. За мной пришла мама. Она долго кланялась директору магазина, прося прощения, и выкупила все товары, которых я успел коснуться. Солнце недавно встало, но светило очень ярко – по пути обратно его лучи будто пронзали меня насквозь. Щурясь, я стер пот со лба и понял, что больше не боюсь смерти. Рука болела, я был голоден. Я очень, очень устал… Я взглянул на идущую рядом маму. Она не успела накраситься, на ней была та же одежда, что и вчера. Она всегда переживала, что является старше родителей других учеников в моем классе, но меня это никогда не беспокоило. Она была самой красивой. Я впервые видел маму, вышедшую на улицу без макияжа. Она даже не могла стереть капельки пота, свисавшие с кончика ее носа, – обе ее руки были заняты пакетами с продуктами, которые я отметил кровью. Я еле сдержался, чтобы не расплакаться. Я ошибался на ее счет. Я был уверен, что она никогда не будет любить ребенка, не соответствовавшего ее ожиданиям, не дотягивающего до ее высоких стандартов. Но она все еще здесь, рядом со мной… Я решил признаться ей во всем. Вместе пойти в полицию. Если она будет рядом со мной, то я смогу вынести любое наказание. Если она способна принять меня, то я готов попытаться начать заново. Но я не знал, как рассказать о своих чувствах. Я был напуган. Что, если, услышав правду обо мне, узнав, что я – убийца, она отвергнет меня? Да нет, ерунда. Я решил до конца изображать зомби. Рассказав маме о том, как Моригути отомстила нам, отравив молоко кровью, я вдруг понял, что до сих пор не уверен в том, что действительно заразился. Чего же я боялся все это время? Темная вода в болоте начала медленно убывать. Я неожиданно ощутил такую свободу, что наконец рассказал маме об убийстве дочери Моригути. То самое чувство – что я лучше Ватанабэ, что я лучше всех – снова вернулось. Совсем как тогда, у бассейна. Мама была шокирована моим признанием, но почему-то не предложила пойти в полицию. Она не считала, что я должен сдаться, не отказывалась от меня. Осознав это, я стал счастливее, чем когда-либо. – Ты отпустил ее потому, что испугался? – спросила мама, глядя прямо на меня. Она переспросила еще несколько раз, но я каждый раз отвечал отрицательно. Я гордился собой. Я сделал то, на что Ватанабэ оказался не способен! Я преуспел! Но я не сказал ей об этом. Чтобы больше ее не расстраивать, я повторил, что готов в любой момент сдаться полиции.