– Смерть Манами не была случайностью. Ее убили ученики из этого класса. Меня словно толкнули на дно того холодного бассейна. Я не мог дышать. Ничего не видел. Ноги и руки не слушались, да и ухватиться было не за что… В глазах потемнело, но я не мог позволить себе отключиться. Что еще она скажет? Я глубоко вдохнул, стараясь успокоиться. Все вокруг, не отрываясь, смотрели на Моригути. Минуту назад они скучали, но теперь все обратились в слух. А Моригути вдруг начала рассказывать о ювенальном праве и «преступлении Лунатички». Не понимая, к чему она ведет, я старался выровнять дыхание, ожидая, что после очередной паузы учительница наконец замолчит. Но она заговорила о похоронах своей дочери. Мы очень удивились узнав, что отцом ее ребенка был Сакураноми-сэнсэй. Он был болен СПИДом, поэтому они приняли решение не заключать официальный брак. Выходит, Сакураноми скоро умрет из-за СПИДа? Было странно думать о чьей-либо еще смерти. Я принялся потирать лежавшие на парте руки, словно пытаясь прогнать это ощущение, – казалось, я все еще держу тело девочки на руках. Если у нее был СПИД, значит ли это, что я мог его подхватить? Из соседнего класса раздался шум, стулья заскрипели о пол. Должно быть, занятия закончились. Моригути тоже заметила это и предложила всем желающим уйти. Мои молитвы услышаны, все кончено! Если хоть кто-нибудь встанет с места, то я тоже смогу улизнуть… Но никто не двигался. Немного подождав, Моригути продолжила свой рассказ: – В этом классе два преступника. Для удобства назовем их А. и Б. Учительница не собиралась называть их имен. Она рассказала об А. Все присутствующие в ту же секунду поняли, что она говорит о Ватанабэ. Одноклассники начали оборачиваться и смотреть на него. Похоже, этого Моригути и хотела. Ей удалось их заинтересовать. Затем она перешла к Б. Ее рассказ напоминал то, что я рассказал ей в гостиной нашего дома. Тогда она сидела там с равнодушным лицом, а теперь повторяла все практически слово в слово, добавляя смешные комментарии, чтобы выставить меня дураком. Это случилось не потому, что Б. не мог поступить иначе, а потому, что был слишком глуп, чтобы найти другой выход. Конец. Теперь все смотрели на меня. Были те, кто бросал насмешливые взгляды; глаза некоторых были наполнены ненавистью и злостью. Мне конец! Меня прикончат! Все из-за того, что я пошел в игровой центр, попал в передрягу и схлопотал наказание, а мой учитель мне не помог, поэтому я стал сообщником убийцы и теперь сам погибну… Но виновен-то Ватанабэ! Я тоже жертва. Виновен Ватанабэ. Я – жертва. Ватанабэ – преступник, я – жертва. Ватанабэ – преступник, я – жертва. Ватанабэ – преступник, я – жертва. Я несколько раз повторил про себя эти слова, будто заклинание. – А если Вата… то есть А., убьет кого-то еще? – неожиданно спросил Огава-кун. Кажется, он искренне хотел знать ответ. – Но А. пока не совершал убийства. Я снова ощутил, как погружаюсь еще глубже на дно холодного темного бассейна. Моригути продолжила: – Мою дочь убил Б. Другими словами, это был я. Она объяснила, что удар током был недостаточно сильным, чтобы убить кого-то; девочка просто потеряла сознание. Все кончено. Она все знала, когда пришла ко мне домой. Ей было все равно, сделал ли я это намеренно, – я убил ее дочь. Все смотрели на меня. Я хотел было взглянуть на Ватанабэ, но не смог. Неужели она сдаст нас полиции? Нет, она говорит, что не готова доверить правосудие в руки закона. И что это значит? В глазах снова потемнело. На этот раз я падал не в бассейн. Меня окутывало липкое, вязкое болото, поглощавшее все вокруг, кроме тихого голоса Моригути: – В пакеты с молоком для А. и Б. я добавила немного крови. Это была не моя кровь. Надеюсь, кровь Сакураноми-сэнсэя сделает этих двоих немного лучше… Кровь Сакураноми-сэнсэя, кровь со СПИДом, в моем молоке? В том, что я выпил до последней капли? Может, я и глуповат, но даже я понимал, что это означает. Смерть. Смерть. Смерть. Я умру. Умру. Умру. Умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру умру… Я умру. Я продолжил медленно погружаться в вязкое болото. Школьник задумчиво смотрит в небо из окна своей комнаты – сразу после свершения мести. Весенние каникулы. Каждый день я провожу в своей комнате, таращась из окна наружу – на синее небо. Я хочу вырваться из вязкого болота и сбежать. Туда, где меня никто не знает. Туда, где я смогу начать все заново. Белый след от самолета пронзает синее небо над головой. Интересно, куда он летит? Мне в голову вдруг приходят слова, что я слышал когда-то… «Слабые люди всегда выбирают жертвой тех, кто еще слабее них. Жертвам только и остается, что искать спасения у смерти. Но это не так. Мир, в котором ты живешь, велик и обширен. Если тебе невыносимо жить здесь и сейчас, то отправься на поиски безопасного места, где сможешь быть счастлив и спокоен. В бегстве нет ничего стыдного. Верь, что где-то в этом мире есть подходящее для тебя место». Я вспомнил, что эти слова принадлежали Сакураноми-сэнсэю. Я смотрел его интервью по телевизору несколько месяцев назад. Шутка ли: я вспомнил о нем именно сейчас! Даже если бы для меня в этом мире и нашлось какое-то место, то как я, ученик средней школы, смогу выжить в нем в одиночку? Где я буду спать, что буду есть? Кто позаботится о сбежавшем из дома школьнике? Кто даст ему работу? Всегда так! Взрослые живут по своим правилам, позабыв, каково это – быть детьми. «В твоем возрасте я частенько сбегал из дома. Мы с друзьями вечно попадали в передряги. Но и думать не смели о смерти! Ведь у нас всегда были настоящие друзья». Так было в твоем детстве. Сейчас все иначе. Ни у кого нет настоящих друзей, да и они не помогут. В конце концов я смогу жить только здесь, в заточении. Отец работает, мама заботится обо мне. Мое безопасное место – мой дом. Но что если я случайно передам вирус своим родителям? Если они заболеют, то умрут раньше меня! Я же не выживу без них! Я сделаю все, чтобы уберечь их обоих. Теперь это моя единственная цель. Она поможет мне выжить в этом вязком темном болоте. В этом болоте я постоянно плачу. Не потому, что мне грустно, нет. Проснувшись с утра, я первым делом осознаю, что все еще жив, и плачу от счастья. Я открываю шторы, впуская в комнату солнечный свет, и пусть мне совсем нечем заняться, я до слез рад началу каждого нового дня! Я плачу от того, какую вкусную еду готовит мне мама. Стол ломится от моих любимых блюд, и я плачу, понимая, что каждый обед или ужин может быть последним. Я попробовал монака, от которых всегда отказывался, – решил съесть хоть кусочек, пока у меня есть такая возможность. Я и не думал, что они могут быть такими вкусными! И снова плакал… Услышав, что старшая сестра беременна, я плакал от мысли, что в этот мир скоро придет еще одна новая жизнь. Сестра всегда была так добра ко мне… Я хотел поздравить ее лично, но, опасаясь заразить еще не рожденного ребенка, так и не вышел из комнаты. И снова плакал в одиночестве. Я не испытываю отвращения к себе или своему новому образу жизни. Мысль о скорой смерти не внушает мне страха. Более того, моя жизнь стала куда приятнее и спокойнее, чем раньше. Я бы хотел, чтобы это продолжалось вечно. * * * Но весенние каникулы быстро подошли к концу. Начался новый учебный год, и я обязательно должен был вернуться в школу. Я прекрасно понимал это, но все равно не мог заставить себя выйти из дома. Я – убийца. Если я вернусь в школу, то одноклассники меня накажут. Они будут мучить меня, издеваться и, уверен, рано или поздно убьют. Я не могу туда вернуться. Меня беспокоило еще кое-что. Мама вряд ли разрешит мне пропускать занятия вечно. Я уже несколько раз прикидывался больным, придумывая все новые и новые симптомы, но… Она будет злиться, кричать, плакать. В конце концов разочаруется во мне. Тошно думать об этом! Но я не смогу рассказать ей настоящую причину, по которой не вернусь в школу. Если она когда-то узнает правду о том, что произошло… Она думает, что Ватанабэ убил дочку Моригути, а я бросил ее бездыханное тело в бассейн. Уверен, ее это потрясло! А что если она услышит, как все было на самом деле? Узнает, что ее сын – настоящий убийца? Что он убил ребенка сознательно и хладнокровно? А если мама узнает, что Моригути отомстила, отравив ее сына кровью, зараженной СПИДом? Она попросту сойдет с ума! Может, никогда больше не захочет видеть меня в своем доме… Я так боюсь оказаться на улице! Для меня это совсем то же, что умереть! Вдруг мама зашла ко мне в комнату. Я ожидал, что она будет уговаривать меня вернуться в школу, но мама предложила сходить к врачу. Я смогу остаться дома, если мне диагностируют какое-нибудь душевное расстройство. А что если я действительно болен? В больнице могут узнать, что я заболел СПИДом. Они сообщат маме. Эта мысль пугала меня. Но, решив, что я смогу сбежать, если они захотят взять какие-то анализы, я согласился – все лучше, чем идти в школу, где одноклассники готовы меня прикончить. Я переживал зря. Врач быстро поставил диагноз «расстройство вегетативной нервной системы». Понятия не имею, что это значит. Но из-за него школьники моего возраста по всей Японии часто пропускают занятия. Мама тоже не выглядела расстроенной из-за диагноза. Кажется, она наконец была довольна. Теперь я мог спокойно оставаться дома, пропуская занятия в школе. Как гора с плеч! Выйдя из клиники, я посмотрел на мир по-новому. С утра я был слишком взволнован, чтобы осознать это, но впервые за долгое время оказался на улице. Я удивился тому, что могу дышать как обычно. Я не вернусь в школу, но, возможно, смогу бывать на улице время от времени… Я осторожно вдохнул еще глубже. Словно проверял, смогу ли хоть немного подняться из того темного болота. Мой взгляд упал на бургерную «Домино» у станции. Ту самую, где мы с Ватанабэ обсуждали наш совместный план. – Может, перекусим где-нибудь? – спросила мама. Я ответил, что не против съесть гамбургер. В подобных местах риск заразить маму СПИДом был ниже. Кроме того, я должен был кое-что проверить. Я пока не готов оказаться в универмаге, но если смогу выдержать поход в «Домино», то мне хватит сил, чтобы выбраться из темного болота. Я так боялся скорой смерти, что и не вспоминал о Ватанабэ. По крайней мере, до того момента, пока не увидел вывеску «Домино». Чем он сейчас занимается? Должно быть, заперся в своей «Лаборатории» в том старом доме на отшибе и тоже напуган. Признаюсь, от этой мысли мне стало веселее. «Каждому по заслугам[42]», – подумал я, откусив кусок от гамбургера. Вдруг что-то упало прямо у моих ног. Молоко! Молоко молоко молоко… девочка за соседним столиком… дочь Моригути! Они пришли за мной! Пришли, чтобы утянуть обратно в то темное, вязкое болото, из которого я начал выбираться! Хватит! Хватит! Хватит! Прекратите! Мое лицо снова погрузилось в грязную болотную воду! Они будут следить за мной! Они не позволят мне выбраться на поверхность! Вода наполнила мой рот, стекая вниз по горлу…