С того самого дня, как понял, что обременяю свою мать, я много раз задумывался о самоубийстве. Но мне так и не удалось найти подходящий способ. Я всегда молил только об одном. Пожалуйста, пусть я заболею! И теперь мое желание исполнилось. Признаюсь, весьма неожиданным образом. Это был успех. Моя мать могла не вернуться за сыном, совершившим убийство, но она наверняка примчится к нему, если он смертельно заболеет! Это тоже звучит как клише, но внутри я ликовал от счастья. * * * Я хотел как можно скорее отправиться к врачу и получить заветный документ – подтверждение того, что я заболел СПИДом. Я бы тут же отправил его матери в университет. Узнав, что для проявления вируса может потребоваться не меньше трех месяцев, мне пришлось ждать. Это все, что мне оставалось делать. Не припомню более счастливого периода с тех пор, как мама ушла. В других обстоятельствах отец не позволил бы мне встретиться с матерью, но у него не будет выбора, если я действительно болен. Возможно, он даже разрешит мне провести мои последние годы с ней. Период от заражения до проявления симптомов может достигать пяти или даже десяти лет. Я могу успеть поступить в университет, провести совместное с ней исследование. Какие чудесные открытия ждут нас двоих? А когда я совсем ослабну, она проводит меня в последний путь… Я много раз проигрывал этот сценарий в уме. Начался новый учебный год. Ситамура не появился в школе, а остальные идиоты держались от меня в стороне, опасаясь заразиться. Меня все вполне устраивало. Но постепенно начались идиотские проделки. Одноклассники набивали мой шкафчик пакетами с молоком, крали мою школьную форму, писали «умри!» на страницах учебника. Мне было не смешно, но, признаю, я был немного впечатлен их изобретательностью и решимостью. Когда в моем столе взорвался пакет скисшего молока, я уже был готов поубивать их всех, но сдержался и простил им эту шутку, вспомнив о том, что до встречи с матерью осталось совсем немного. Когда наконец прошло три месяца, я отправился в соседний город, чтобы сдать кровь на анализ. Неделю спустя у меня случилась перепалка с главными идиотами в классе. Даже последние идиоты опасны, когда сбиваются в стаи. После занятий они напали на меня со спины и стянули по рукам и ногам липкой лентой. Они неплохо подготовились – пришли в медицинских масках и резиновых перчатках, чтобы избежать возможного заражения. Я решил, что они собираются убить меня. При других обстоятельствах я бы не возражал. Но сейчас я не собирался умирать! Моя мечта должна была вот-вот исполниться. Если б я заплакал и молил их о пощаде, то они, наверное, отпустили бы меня. Я был бы спасен, если б встал перед ними на колени. Я был готов на любые унижения, чтобы выжить. Но, как оказалось, я не был их основной целью в тот день. Они нацелились на президента класса, подозревая, что та рассказала обо всем Тэраде – нашему новому классному руководителю. Чтобы доказать свою невиновность, она должна была бросить в меня пакет с молоком. Тот прилетел мне прямо в лицо и эффектно взорвался, забрызгав все вокруг. В тот момент… я вспомнил нечто совсем другое. Руки моей матери, хлеставшие меня по щекам. Не знаю, какое у меня было выражение лица в тот момент, но я поймал взгляд президента класса, которая беззвучно прошептала одними губами «прости». Другие тоже это заметили и тут же вынесли ей приговор. Наказание – поцелуй! Видимо, именно для этого они меня и связали. После всего случившегося я направился домой, по пути размышляя о том, как земля вообще носит подобных идиотов. Но эти мысли тут же испарились, стоило мне заметить торчащий из почтового ящика конверт, отправленный из клиники. Наконец-то! Я дрожащими руками надорвал конверт – и почувствовал, как погружаюсь на дно отчаяния. Отрицательный. Результат был отрицательным. Я не заразился. Я не исключал такую возможность, но почему-то был уверен, что заболею. Возможно, потому, что рассказ Моригути был весьма убедительным? Я пожалел о том, что эти идиоты все же не убили меня. Тем же вечером я отправил Мидзуки сообщение, в котором пригласил ее встретиться. Я просто не смог выбросить тот бесполезный клочок бумаги, что нашел в почтовом ящике. Да, для меня он был бесполезен, но, возможно, поцеловавшая меня против воли Мидзуки хотела бы знать, что ее жизнь вне опасности? Была и другая причина. Честно говоря, я не хотел оставаться один. К тому же, что-то привлекало меня в ней еще задолго до этого. Как-то раз я видел ее в местной аптеке – она пыталась купить определенные химикаты. Фармацевт отказал ей. – Хочу покрасить одежду, – объяснила она, хотя я понимал, что из всего этого можно было бы соорудить бомбу. Неужели у нее на уме было именно это? Кого же она хотела убить? Я даже представил, что на этот раз у нас двоих может что-то получиться. Однако когда она пришла на встречу и я продемонстрировал ей письмо с результатами анализа, ее реакция застала меня врасплох. – Я знала, – ответила она. Как она могла узнать о результатах раньше меня? Наверное, прочитала о путях заражения и выяснила, что вероятность крайне мала в случае с тем, что провернула Моригути. Но, когда я привез ее в свою «Лабораторию», ее ответ был совсем другим. Моригути не добавляла кровь в молоко. Президент класса, оставшись после классного часа, забрала наши с Ситамурой пустые пакеты домой, где провела анализ с какими-то химикатами, которые ей удалось раздобыть. Все это время я жил пустой иллюзией, очарованный рассказом Моригути! Но зачем она сочинила такую искусную ложь? Насколько сильно она хотела отомстить? Может, просто хотела помучить нас? Тогда с Ситамурой ей это определенно удалось! Настолько, что тот сошел с ума и пырнул собственную мать кухонным ножом. Говорят, полиция так и не смогла его допросить. Но, выступая в тот день перед классом, Моригути никак не могла предугадать, к чему это все приведет. И все же я удивлен, что такой маменькин сынок, как Ситамура, не рассказал матери о том, что мог заразиться СПИДом. Я представлял, что, вернувшись домой в слезах, он первым делом сознается во всем, и следующие три месяца они проведут в постоянных визитах в больницу в ожидании результатов анализа. Если Моригути действительно рассчитывала свести его с ума, то здесь она преуспела! Но что насчет меня? Действительно, ее дочь убил Ситамура, но без моего плана ничего бы не произошло. Ее дочь была бы жива и невредима. Думаю, она ненавидит меня не меньше Ситамуры. Но вряд ли могла догадываться, насколько я буду разочарован, узнав, что я не заразился! Что бы она ни замышляла, ее план в итоге провалился. Еще одно разочарование… Придется продолжать свое жалкое существование, раз не удалось умереть. Я вдруг придумал способ развлечь себя. Точно, я должен отплатить этим идиотам одноклассникам. Они ведь до сих пор не знают, что я не болен СПИДом, верно? На следующий день все заняло не более пяти минут. Я даже решил, что должен поблагодарить Моригути за ее прощальный подарок мне. * * * Итак, наверное, вам интересно, почему я собрал бомбу? Хотите узнать мой мотив? Не вздумайте решить, что это как-то связано с Мидзуки, президентом класса, ставшей моей девушкой, или с желанием компенсировать недополученную от матери любовь. Я сперва не хотел рассказывать о Мидзуки, но объясню все, чтобы избежать неопределенности в будущем. Она действительно была неглупой и не похожей на других девчонок. В ее внешности не было ничего необычного, но она не казалась мне неприятной. Она нравилась мне совсем не поэтому. Я восхищался ею потому, что она была единственной, кто усомнился в рассказе Моригути, и, пока все остальные (включая меня) пребывали в ужасе, решила во что бы то ни стало узнать правду. И даже узнав ее, не бросилась рассказывать всем о результатах своих опытов. Она оставила их при себе. Поэтому она мне и нравилась. Я даже решил сжульничать, чтобы понравиться ей. Опустился до жалких манипуляций вроде «я так хотел, чтобы кто-то меня заметил». Конечно, мне нужен был не просто «кто-то», я хотел внимания матери! Но с Мидзуки это отлично сработало. К сожалению, она тоже оказалась полной идиоткой. Думаю, мне стоит рассказать об этом поподробнее. Все летние каникулы Мидзуки каждый день приходила ко мне в «Лабораторию», где я работал над новыми изобретениями, и что-то печатала на принесенном с собой ноутбуке. Она не говорила мне, над чем работает, но я не особо расспрашивал. Можно сказать, что к тому моменту она стала моей девушкой, но я не был готов слушать рассказы о ее глупых проблемах. Где-то с неделю назад Мидзуки наконец призналась, что писала рассказ для какого-то литературного конкурса и как раз отослала его жюри. – Я впервые заметил тебя, когда ты пыталась купить химикаты в аптеке. Мне это понравилось, – сказал ей я. Я решил, что она тоже интересуется наукой, и захотел узнать ее получше. Услышав это, Мидзуки объяснила мне, зачем ей на самом деле понадобились те химикаты. Она не собиралась изготавливать бомбу. Красить одежду тоже не планировала. Мидзуки не замышляла убить кого-то или совершить самоубийство. Она была просто одержима «делом Лунатички». Когда Мидзуки впервые услышала о том, что произошло, то сразу решила, что она – такая же. Лунатичка и она – один и тот же человек! Даже в слове «Лунатичка» была «луна» – один из иероглифов ее имени[46]. Она принялась долго объяснять мне их связь, но ничего из сказанного не имело абсолютно никакого смысла. Я ничего не ответил, и она продолжила свой бессвязный рассказ о том, что имя – это не единственное доказательство. Когда в газетах напечатали список химикатов, которыми пользовалась Лунатичка, она и вовсе потеряла дар речи – он целиком и полностью совпал с теми, что удалось собрать ей самой. К слову, список уже стал достоянием общественности, когда я впервые увидел ее, пришедшую в аптеку за химикатами. Сложно было понять, есть ли хоть доля правды в ее рассказе, но какое-то из этих веществ действительно пригодилось, чтобы провести анализ на присутствие зараженной крови в пакетах с молоком. Однажды Мидзуки предложила испытать один из ее ядов на Тэраде. Она была довольно мрачной, совсем как персонаж какого-нибудь подросткового ужастика (не то чтобы я смотрел хоть один), но вряд ли отважилась бы убить человека. Когда полиция опрашивала ее после трагедии, приключившейся в семье Ситамуры, она во всем обвинила Тэраду. Но, казалось, этого ей было мало. Я даже начал сопереживать невезучему учителю (ему не повезло оказаться не в том месте и не в то время), получившему в наследство от Моригути наш класс. И этого идиота Ситамуру в придачу… – Почему ты так не любишь Тэраду? – спросил я напрямую. Ее ответ оказался куда хуже, чем я ожидал: – Из-за Наоки… он – моя первая любовь. Но теперь я люблю тебя, Сюя. Она поместила меня на один уровень с Ситамурой! Что может быть унизительнее? – Ну ты и дура! – Случайно я произнес это вслух. Но раз это уже было не важно, я следом сказал ей все, что думаю об идиотской одержимости Лунатичкой и ядами. Мидзуки так разозлилась, что ляпнула что-то про Эдипов комплекс. Я рассказывал ей о том, что писал здесь, но ей не стоило перевирать мои слова и использовать мои откровения против меня. Когда я возразил ей, она продолжила настаивать: – Мамочка, конечно, любила тебя, но ей пришлось сделать сложный выбор, чтобы следовать за мечтой. И в итоге она оставила тебя. Если ты так скучаешь по ней, то почему не встретиться? Токио совсем близко; ты знаешь, где она работает. Ты все ждешь, ничего не делая, просто потому, что тебе не хватает смелости! Ты – трус! Ты боишься, что она снова отвергнет тебя. Сам-то давно уже понял, что мамочке ты не нужен! Это было уже слишком. Она оскорбляла не только меня, но и мою мать. Сам того не заметив, я сомкнул свои ладони на ее тощей шее. Наконец я действительно захотел убить кого-то, но у меня не было времени изобретать изысканное орудие убийства. Это убийство ничего бы мне не дало. Убийство ради самого убийства. Она умерла так быстро, что не лопнул ни один мыльный пузырь. Пример Ситамуры доказал, что убийством, которое совершил школьник, теперь никого не удивить. Оно не привлечет много внимания. Ее глупая смерть была для меня абсолютно бесполезна! Я спрятал тело Мидзуки в большом промышленном холодильнике, стоявшем в «Лаборатории». Спустя неделю никто так и не явился на ее поиски, и я осознал, насколько жалкой и одинокой была ее жизнь. Я даже решил взять ее тело с собой завтра, когда запланировал взорвать бомбу. Я ведь использовал собранные ею химикаты. Она принесла их ко мне, потому что в «Лаборатории» им было самое место. Но в конце концов я отказался от идеи перемещать ее тело в школу. Пусть ее жизнь и была хрупкой и легкой, как мыльный пузырь, но тело успело превратиться в тяжелую глыбу льда. Я хочу еще раз внести ясность: взрыв бомбы никак не связан с убийством президента класса. * * *