– Лежало в почте, когда я вернулся домой. Вот так! – сказал он, убирая листок обратно в карман. Я вдруг заметила на его лице слезы. Наверное, это были слезы облегчения, верно? – Я знала, – коротко ответила я. Сюя-кун удивленно посмотрел на меня. Его лицо больше не было лицом убийцы, в тот момент оно снова могло выражать чувства. – Сюя-кун, я давно хотела тебе сказать… – начала я. Он направился к торговому автомату и, вернувшись с двумя баночками сока, сказал мне садиться на багажник его велосипеда. Даже пустая, плохо освещенная парковка у провинциального комбини была слишком открытым местом для нашего разговора. * * * Я пыталась представить, как мы выглядели со стороны, – два одиноких подростка на велосипеде едут в темноте сквозь спящий город. Мы почти не встретили других людей или машин по пути, и, хоть между нами ничего не было, я немного волновалась. Его спина оказалась шире, чем я представляла, – возможно, потому что он подрос и немного сбросил вес. Стоило мне начать мечтать о скором конце света, как Сюя явился ко мне из темноты ночи, чтобы спасти. Поскольку он пришел, чтобы спасти меня, я просто обязана сказать ему… Мы ехали где-то минут пятнадцать, домов становилось все меньше. Наконец Сюя остановился у старого на вид одноэтажного дома, стоявшего у реки. Это точно был не дом семьи Ватанабэ – на самом деле, он даже выглядел заброшенным, но Сюя достал из кармана ключ и открыл дверь в гэнкан[25]. Заметив мое волнение, он пояснил, что дом когда-то принадлежал его умершей бабушке, но теперь в нем хранятся товары для семейного магазина. Мы зашли внутрь, и Сюя включил свет. Я действительно увидела картонные коробки, которыми была заставлена вся комната. Из-за них воздух внутри не циркулировал, был спертым и тяжелым, поэтому мы решили сесть прямо на ступеньку в гэнкане. Сюя протянул мне баночку грейпфрутового сока. Я зажала ее между ладоней и начала рассказывать, что сделала в тот день. * * * В вашем признании, Моригути-сэнсэй, была одна деталь, в которую я никак не могла поверить. Его концовка. Это была самая страшная его часть, и больше всего я боялась вас, сэнсэй. Когда вы ушли, Наоки тут же выбежал из класса, а следом за ним и все остальные. Когда я последней выходила из класса, то бросила взгляд на стоявшую у доски коробку с опустевшими пакетами молока, аккуратно расставленными по отделениям с нашими именами. Кто сегодня дежурит? Я подумала так на автомате; очевидно, никто не захочет прикасаться к ним после вашего рассказа! Я глазами отыскала имена Наоки и Сюи. В своем рассказе вы постоянно говорили о логике. Теперь я пыталась понять, какой была ваша логика? Я могла представить, насколько больно и грустно вам было, но никак не смогла бы понять, что вы чувствовали. У меня тоже есть дорогие мне люди, но все они живы, и даже если б я попробовала представить, что их не стало, это было бы не более чем фантазией. Я была уверена, что, несмотря на всю ненависть, которую вы испытывали к Наоки и Сюе, вы продолжали следовать какой-то логике. Я забрала их пакеты молока и, завернув в пластиковый мешок, найденный в кладовке, унесла домой. Отсутствие только двух пакетов было бы подозрительным, поэтому я взяла все оставшиеся и, положив в черный мусорный пакет, отнесла их в бак для сжигаемого мусора, стоявший за спортивным залом. По пути встретила несколько учителей, каждый из которых поблагодарил меня за хорошую работу, увидев в моих руках мусор. Плюсы поста президента класса. Придя домой, я аккуратно разрезала оба пакета и проверила оставшееся там молоко при помощи специального вещества, вступающего в реакцию с кровью. Да, такое было в моей коллекции. Результат был именно таким, как я ожидала. * * * – Спасибо, что никому не сказала, – поблагодарил меня Сюя, когда я закончила свой рассказ. Я была удивлена. Я скрывала это не ради него, а просто потому, что у меня не было друга, которому можно доверить такой секрет. Несомненно, если б одноклассники узнали о моем открытии, то издевательства стали бы куда страшнее. – Но ты поверила всему остальному, что рассказала нам Моригути-сэнсэй? Я кивнула. – И тебе не страшно быть здесь со мной? Я отрицательно покачала головой. – С убийцей? Тем самым А.? Я посмотрела на него. Если Сюя действительно убийца, то как назвать одноклассников, что так жестоко издевались над ним? А меня? Я же бросила в него тот пакет с молоком! Его щека до сих пор была припухшей. Прошептав: «Прости», я коснулась кончиками пальцев его лица, словно хотела убедиться, что все это действительно произошло. Его кожа оказалась теплее, чем я ожидала. Возможно, мне так показалось из-за холодной баночки сока, которую я держала в руках до этого, или его кожа была горячей только на месте ушиба, но тот, кого я считала хладнокровным чудовищем, вдруг оказался самым обыкновенным мальчиком. – Зачем ты показал мне результаты анализа? – задала я вопрос, волновавший меня все это время. – Потому что мы с тобой похожи, – ответил Сюя. Не зная, что ответить, я крепче взялась за язычок на крышке алюминиевой банки. Выходит, что он не являлся ко мне из тьмы, чтобы спасти меня. – Погоди, ты уже все допила? – спросил Сюя, указав на банку сока у меня в руках. Его беспокоило совсем не количество выпитой мной жидкости. Признаюсь, когда я поняла причину его вопроса, мне не было неприятно. – Я не смогу, наверное, – ответила я, передав Сюе свой сок. Его полупустая баночка оказалась у меня в руках, – сделав несколько глотков, я вернула банку ему. Когда баночки опустели, мы какое-то время целовались. Я всегда любила другого человека, но в тот момент для меня не было никого ближе Сюи-куна. – Завтра приходи в школу, – сказал Сюя, высадив меня на парковке комбини, где мы встретились несколькими часами ранее. От одной мысли о школе мне становилось тошно, но я боялась, что если начну прогуливать, то так и запрусь дома до конца жизни. Теперь, когда у меня был Сюя, я могла вынести любую жестокость. – Обязательно приду! – пообещала я. * * * Следующим утром, когда я зашла в класс, несколько мальчишек начали громко свистеть, а девочки хихикали, глядя на доску. На доске красовалось нарисованное мелом сердце, с двумя именами внутри – моим и Сюи. Я опустила глаза и молча прошла к своему месту – так же, как всегда делал Сюя. На крышке моей парты перманентным маркером было нарисовано точно такое же сердце. – Доброе утро, Мидзухо! – закричала Аяко, размахивая телефоном. Я села на свое место и раскрыла книгу, полностью игнорируя одноклассницу. Когда появился Сюя, его тоже встретили смешками. Он бросил короткий взгляд на доску и, поставив свой портфель рядом с партой, направился прямиком к Такахиро, свистевшему громче всех. – Есть что сказать, убийца? – дерзко спросил тот, улыбаясь. Сюя не ответил. Он протянул руку к лицу Такахиро и быстро провел самым кончиком мизинца по его правой щеке, рисуя черту. Это была красная черта, положившая конец всем издевательствам. Черта, нарисованная кровью Сюи. Несколько сидевших рядом ребят вскрикнули, и в классе воцарилась тишина. – Это ведь ты держал Мидзуки? Перед ней лебезил? – Сюя-кун приблизился к Такахиро, кивнув в сторону Аяко. Затем он подошел к ней, подняв раненый палец вверх. Струйка крови стекала по руке до самого запястья. Аяко испуганно закрыла лицо руками, но Сюя опустил окровавленную руку и коснулся ее телефона, лежащего на парте. Она закричала. – Ты просто трусиха! Боишься испачкать руки, поэтому поручаешь другим всю грязную работу? Слишком глупа, чтобы понять, что тебя используют? Напоследок Сюя-кун подошел к парте Юсукэ в самом конце класса – тот молча наблюдал за происходящим, словно это не имело к нему никакого отношения. – А ты просто натравил эту дуру на меня, так? После этих слов Сюя наклонился и поцеловал Юсукэ прямо в губы. Казалось, все в классе задержали дыхание. Юсукэ резко побледнел. – Понравилось? – спросил Сюя, широко улыбаясь. – Наказание? Вы – не лига справедливости! Вы знали, что дочь Моригути пошла к бассейну. Рассказали бы вовремя, и она не погибла бы! Вы все чувствуете вину! Думали, станет легче, накажи вы меня? И что, стало?.. Для людей вроде вас есть название – лицемеры! Считайте это первым и последним предупреждением. Продолжите в том же духе – и в следующий раз поцелуй будет уже с языком! С тех пор издевательства над Сюей прекратились. * * * Даже после начала четвертных контрольных в июле мы с Сюей почти каждый день встречались в том доме. Я говорила родителям, что ухожу к подруге заниматься, и, поскольку всегда вела себя хорошо, меня не ругали, даже если я немного задерживалась по вечерам. Отец Сюи снова женился, и с тех пор как в доме появился еще один ребенок, Сюя часто уходил делать уроки в дом бабушки; по его рассказам, родители даже не замечали, что он неделями не возвращался ночевать. В глубине дома располагалась его «Лаборатория». Он совсем не занимался уроками – вместо этого трудился над каким-то новым изобретением, внешне напоминавшим обыкновенные наручные часы. Несмотря на мои просьбы, он не рассказал мне, что это было. Но мне нравилось просто издалека смотреть на сосредоточенного Сюю за работой. В середине июля он наконец закончил свою работу над изобретением и впервые приоткрыл завесу тайны. Сюя изобрел «Детектор лжи». Он объяснил, что в ремешке этого устройства находилось устройство, способное отследить изменения пульса человека, на котором оно надето. В случае любых изменений загоралась лампочка и раздавался писк. – Примерь-ка. Я аккуратно надела часы на руку, не в состоянии отогнать пугающую мысль – а что, если он ударит меня током? – Боишься удара током? – спросил Сюя, будто прочитав мои мысли. – Нет, не боюсь, – резко ответила я.