– Вы все записываете? – тихо спросил толстяк. – Да, мистер Поплин, каждое слово, – ответила она без каких-либо эмоций, продолжая царапать пером. – Вот и славно. – Не забывайте, мальчики… – послышался мягкий голос у меня за спиной. Не успела я повернуться, как через меня к столу прошла брюнетка. Я вздрогнула – точнее, вздрогнула бы, будь у меня тело; я так и не привыкла к тому, что физически не существую. – Медные детали в прототипе тускнеют и теряют проводимость. Серебро стоит дороже, но со временем позволит увеличить выход. Худой снова состроил гримасу. – А вам-то откуда знать? – Вообще-то она много знает, – вмешался Карсон. – Я уже говорил, что моя невеста помогала мне в моей работе. Она чрезвычайно сообразительна. Дженни Кавано встала за стол и повернулась, чтобы осмотреть собравшихся. Будь у меня челюсть, она бы точно отвисла. Та Дженни, которую я знала, была красивым привидением – но женщина, твердо стоявшая передо мной на своих ногах, с румянцем на щеках, выглядела совершенно другим человеком, необычайно энергичным и живым. Ее волосы обрамляли лицо, подчеркивая его плавные черты, а не парили серебристыми волнами. Облачена она была в медово-желтое платье, практичное и красивое, а на шее висел оловянный медальон. – Да, она очень сообразительна, – еще раз подчеркнул Карсон. – И она права насчет этих деталей. – Спасибо, Говард. Дженни Кавано и Говард Карсон обменялись всего лишь мимолетными взглядами, но об их чувствах друг к другу можно было догадаться и без всяких слов. – Мы уже это обсуждали. И остановились на меди, – решительно сказал белокурый мужчина. Мне он сразу не понравился. И дело было не в его презрительной ухмылке. Дженни почему-то его недолюбливала, так что и я переняла ее чувства. – Ну, если настаиваешь, подойдет и медь, – вздохнул Говард. Дженни это не устроило. – Мы бы сэкономили много времени и сил, если бы знали точную цель всей затеи. Мужчина смерил Дженни холодным взглядом. – Наши покровители поставили нам очень четкие задачи. – Задачи – это не точная цель. Что именно намерены соорудить ваши покровители? – Дженни… – вырвалось у Говарда. – Будущее! – объявил новый голос, и глаза всех присутствующих обратились к двери. – Мы создаем будущее, юная леди. Шестеренка за шестеренкой. В дверях стоял полноватый небритый мужчина с угольно-черными волосами и в поношенном черном пальто поверх черного жилета. Кожа его была мертвенно-бледного оттенка, за исключением синеватых теней на подбородке и под глазами. Я знала это лицо. Лицо человека, которого мы безуспешно преследовали по всему Нью-Фидлему и его округе. Лицо, которое наша бывшая клиентка, несчастная миссис Бомон, видела последним перед смертью. Я смотрела, как на этом бледном лице расплывается кривая ухмылка. – Разве не восхитительно? Глава третья – Так ты знала его? – выпалила я, когда сумрачная гостиная растаяла и вокруг меня снова появился кабинет Джекаби, в окна которого светило яркое полуденное солнце. Я резко встала с кожаного кресла и тут же пожалела об этом. Перед глазами все завертелось, и я была вынуждена опуститься обратно. Передо мной парила Дженни – моя Дженни, бледная и полупрозрачная. Она вся сияла, но улыбка на ее устах тут же погасла. – Знала кого? Я вздохнула, сжимая ручки кресла, чтобы не свалиться с него. Постепенно мир вокруг прекратил вращаться и к моим конечностям вернулась чувствительность. – Как я оказалась… Дженни, ты что, сама довела меня до этого кресла? Она с гордым видом кивнула, но тут же ее лицо вновь приняло озабоченное выражение. – Кого я знала, Эбигейл? – Того мужчину. На фотографии. Снова поднявшись – на этот раз медленно и плавно – я подошла к открытому досье Дженни. В висках у меня стучало, а комната как будто еще не решила, останавливаться ей окончательно или нет. Пока я пыталась привести мысли в порядок, Дженни подлетела ко мне, и когда я посмотрела на нее, она уже не сводила глаз с фотографии, поглаживая прозрачной ладонью изображение своего распростертого на полу спальни тела. – Дженни… – Этот медальон мне подарил Говард. Теперь его в доме нет. Я все обыскала. Внутри хранилась записка: «С любовью от Говарда». Казалось бы, такая пустяковая безделушка, но из тех, что много значат, когда ты их теряешь… – Дженни, оставайся со мной, – осторожно произнесла я. – Прошу тебя. Это важно. Она отвела взор от фотографии. – Я с тобой, Эбигейл. Я схватила снимок бледного мужчины и протянула ей. Это был зернистый отпечаток цвета сепии, но лицо на нем нельзя было спутать ни с каким другим. Я видела, как он наблюдал за мной через окно спальни с улицы, и после заметила еще раз в суматохе вокзала. А сейчас встретила его в воспоминаниях Дженни, и за все эти десять лет на его голове не изменился ни один волосок. Бледный мужчина с кривой ухмылкой стоял на переднем плане, но он был не один. За его спиной вокруг рабочего стола, находящегося, по всей видимости, на какой-то промышленной фабрике, расположились пятеро мужчин, чьи лица освещали яркие лампы. Все они были в темных рабочих фартуках, плотных перчатках и со сдвинутыми на лоб защитными очками с темными стеклами. В центре стоял Говард Карсон. Никаких других изображений Говарда в доме не было – ни на стенах в комнате Дженни, ни на ее ночном столике. Она вспоминала о нем с любовью, но редко, с осторожностью, как будто прикасаясь к не до конца зажившей ране. В нижней части фотографии были от руки нацарапаны слова: «Для потомков. Из скромного начала…» – Он работал с моим женихом, – тихо произнесла Дженни. Я напряглась, волоски у меня на шее встали дыбом. – Дженни? Ты еще со мной? Она кивнула, сжав губы. – Теперь я вспоминаю. Я не смела произнести ни слова, боясь нарушить ход ее мыслей. Следующие слова она произнесла едва слышно, почти на одном дыхании: – Его звали Павел. Фотография лежала в этой папке несколько лет, но Дженни никогда раньше не узнавала этого человека, как и всех других, за исключением Говарда Карсона. Возможно, в этом изображении было нечто особенное – какое-то напоминание о неприятных чувствах, – но как и сама Дженни, это напоминание оставалось едва уловимым, бесплотным. Слишком долгое изучение любого снимка из своего дела приводило ее в хрупкое, уязвимое состояние, но она все равно старалась. Когда я узнала в этом бледном мужчине того самого таинственного незнакомца, из-за злодеяний которого мы оказались в долине, она стала стараться еще сильнее, борясь с демонами в своем сознании в поисках какой-нибудь подробности вроде имени, но каждый раз эти усилия пробуждали в ней злополучные «эха». Вплоть до этого момента. – Это он? – прошептала я. – Это тот, кто… Дженни сосредоточенно прищурилась, и под воротник мне забрался холодный ветерок. Мое путешествие в мысли Дженни, возможно, разожгло огонек ее воспоминаний, но коридоры памяти все еще были окутаны чем-то более темным, чем тени. – Пожалуй, нам стоит отдохнуть, – предложила я. – Он был здесь. Зачем он был здесь? – Серебристые волосы Дженни всколыхнулись от внезапного ветра, хотя окна были плотно закрыты. – Он мне не нравится. Я не доверяю ему. – Я тоже, Дженни. Думаю, нам нужно сделать перерыв. – Он пришел в дом. Он у двери. Он знает, что Говард здесь. – Дженни, остановись. – Он мне не нравится. Она моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд, а затем ее глаза блеснули льдом. – Я знаю, кто вы. Вы работаете с моим женихом. Я собрала все фотографии и вырезки с заметками, запихнула их в папку и резко захлопнула ее под усиливающимися порывами дующего мне в спину холодного ветра. Когда я обернулась, Дженни уже исчезла. – Дженни? – обратила я свой вопрос в тишину, которая от этого показалась еще более глубокой. – Дайте ей время.