— Доктор, умоляю. Она для меня — всё. — У Юрия Владимировича в глазах стояли слезы. — Так, — сказал врач медсестре, — Калашниковой сделай укол успокоительного, пусть выспится. Никитиной — все по листу назначений. Ну что, Доминика Юрьевна, готовимся просыпаться? Борис Михайлович пытался что-то делать, но работа не клеилась, все валилось из рук. — Борис Михайлович, шли бы вы домой, все равно сегодня не работа, — посоветовала медсестра. — Да, да, вы правы, Мариночка, — согласился Борис. Заглянула пациентка — Ольга Алексеевна. — Сегодня Борис Михайлович не принимает, — сообщила медсестра. — Я вам перезвоню. — Я не по этому поводу, — заявила Ольга Алексеевна. — Борис Михайлович, я краем уха слышала о вашей проблеме. У меня, кажется, есть то, что вам нужно. Четвертая отрицательная. Работает со мной на местном канале телевидения. Только… — Спасибо, Ольга Алексеевна, уже не надо, — поблагодарил Борис Михайлович. — Что, в смысле… — запнулась Ольга Алексеевна. — Что вы, что вы, сплюньте немедленно, — замахал на нее ручками Борис Михайлович. — Переливание уже сделали, ждем результатов. — Ну, слава богу. Я уверена, все обойдется. Я еще, что хотела сказать… — Ольга Алексеевна, милочка, давайте завтра, а? Я смертельно устал. — Но мое сообщение поднимет вам настроение, — настаивала Ольга Алексеевна. — У нас на канале задумали делать цикл передач о нетрадиционной медицине. Я посоветовала вашу кандидатуру на роль ведущего. Это будет так интересно. Я уверена… — Ах, Ольга Алексеевна, я вам, конечно, благодарен, но боюсь, что в ближайшее время… И потом, я же не шаман, не экстрасенс, ничего сногсшибательного, вполне традиционная медицина. Его прервал телефонный звонок. Звонил Юрий Владимирович. — Боря, нужно срочно поговорить. — Что-то случилось, Юрий Владимирович? — Случилось. Я приеду. Борис Михайлович озадаченно уставился на медсестру, потом тихонько положил трубку. Виктория Павловна стояла у окна своего кабинета и отрешенно смотрела на пустую песочницу с брошенными в ней совочками и игрушками. Вошла Анна Вадимовна и сообщила обреченным голосом: — Все обегали, Пална. След простыл. Видели в одном месте за забором куст примятый, в другом — следы мотоцикла с коляской. — Проходи, Аня, садись. Ничего не трогали? — спросила директриса. — Что мы, не понимаем? Все сохранили для милиции. Я там Зою с кухни поставила, чтобы не затоптали. — А следы не старые? — Вроде, нет. Я той дорогой на работу хожу. Мне так короче. По-моему, вчера их не было. Сорвался с места, даже траву вывернул. — А как ты там ходишь? Там же забор, — удивилась Виктория Павловна. Анна смутилась: — Да… Там в заборе дырка. Две планки отгибаются. Ой, Пална, это ж они через эти планки и пробрались! — Плохо, Аня, совсем плохо. Мне сказали, что возле детдома видели мать Катюшки и Лёли. Надежду Косареву. Анна охнула и упала на стул: — Да что ты говоришь! Объявилась, значит? — К сожалению. Любые сроки когда-нибудь заканчиваются. Хота… Нужно бы выяснить в милиции, не сбежала ли она. Меня это очень беспокоит. Родительских прав ее лишили и правильно сделали. Но… — Но ей ничто не указ, — запричитала Анна. — Я ее хорошо помню. Страшная женщина. Да ее и женщиной-то назвать язык не поворачивается. — То-то и оно. Мы все ее помним. Еле выходили девчонок после ее родительских забот. Лёлька только у нас и заговорила, — качала головой Виктория Павловна. — Да как! — улыбнулась Анна. Болтушка стала, любо-дорого смотреть. Что же делать, Пална? А если это она увезла девчонок?! Ведь Надьку ничто не остановит. Уж если она что в голову возьмет… — Надо думать, Аня, надо думать, — Виктория Павловна нервно забегала по кабинету. — Кто же знал, что Надька сюда вернется… — А если эта… мамаша что-нибудь учудит? От нее всего ожидать можно. Она уже один раз сдавала дочку нищим милостыню просить. Еле вырвали. А Лёлька вон какая хорошенькая. Да и Катюшка симпатичная. Мало ли что этой уголовнице в голову придет, — печалилась директриса. Женщины тяжело задумались. Наконец Виктория Павловна решительно сняла трубку телефона и стала набирать номер. В кабинет заглянули Артем и Диана. Директриса жестом попросила их помолчать и заговорила в трубку: — Вас беспокоит детский дом. Директор Строгова Виктория Павловна. У нас произошло ЧП. Да. Сегодня. Исчезли две воспитанницы. Нет, сами уйти не могли. Мы кругом обыскали. Старшей — шестой год, младшей — второй. Косаревы Ольга и Екатерина. И посмотрите, пожалуйста, окончился ли срок заключения у их матери, Косаревой Надежды Федоровны? Ждем. Виктория Павловна положила трубку. — Значит, правда. А я думала, может, спрятались где. Как они пропали? — спросила Диана. — Как сквозь землю… — вздохнула директриса. — Вы сказали — Косарева? — переспросил Артем. — Кто она такая? И почему девочки в детдоме при живой матери? — Какая она мать. Зэчка бывшая. Сейчас вот проверят, не сбежала ли. Бедные мои детки! — А Лёлечка еще после простуды не оправилась как следует. Ей режим нужен, — заплакала Анна. — Где она живет, эта Косарева? — Тут, в Радужном. У нее дом после матери остался. Так, развалюха. Хотя со своих доходов могла бы и дворец построить. С цыганами зналась. Потом они горшки побили. Люди говорили, что она, Надька, и цыган обманула. — У вас есть фотографии девочек? — не унимался Артем. — Есть. Я сама их фотографировала, — ответила Диана. — Давайте все, какие найдете. Зазвонил телефон, и Виктория Павловна сняла трубку: — Да, я. Строгова. Выпустили? Когда? Все сходится. Спасибо. Директриса обвела всех тяжелым взглядом: — Косарева Надежда Федоровна уже неделю как освободилась из мест лишения свободы. Артем отобрал несколько фотографий. — Зачем тебе это? — спросила Виктория Павловна. — Я их хоть за морем найду. — Но я уже заявила в милицию. Они будут искать. — Милиция ищет в рабочее время и за зарплату, а я — для себя и за совесть. — И Артем умчался. — Артем, я с тобой, — кинулась за ним Диана. — Господи, хоть бы глупостей не наделали, — молилась Анна Вадимовна. В кабинет к Борису Михайловичу вошел взволнованный Юрий Владимирович. — Послушай, Борюсик… — начал он с порога, но, заметив медсестру, осекся. Ох, извините, Мариночка, здравствуйте. — Ничего, ничего, мы нашего шефа сами за глаза Борюсиком называем. Он не обижается. Вам нужно поговорить? Я выйду, хоть пообедаю сегодня вовремя. Вы тоже трудоголик, как Борис Михайлович? — Я? Да. В смысле — нет. В том смысле, что… Короче. Борис, нам надо поговорить. — Идите, Мариночка, вы на сегодня вообще свободны, — кивнул медсестре Борис Михайлович. Когда она вышла, Борис Михайлович испуганно спросил: