— Э, девочка, не пой милая, — покачала головой цыганка. Вокруг уже стала собираться толпа любопытных. Косарева сообразила, что у Крокодила что-то не в порядке, подхватила товар и бросилась к нему. Но дорогу ей преградила третья цыганка. — Э, подожди, молодая-красивая, дай ладошку, на судьбу погадаю, — стеной стояла она. — Отвали! — рявкнула Надежда. Но цыганка неожиданно схватила ее за руки: — Ой, не торопись, молодая-красивая, глаза твои бесстыжие уж больно мне знакомые, и судьбу я в них твою вижу поганую-препоганую. Косарева узнала цыганку, вырвалась, бросилась прочь. — Ай, держите воровку, люди добрые! — заголосила цыганка. — Деньги последние у меня украла! Непосильным трудом нажитые! Ай, держите воровку! Толпа, собравшаяся вокруг Крокодила, обернулась на крик. Тут подоспели байкер и Артем. Когда шум утих, ни цыганок, ни девочек уже не было. Только ведерко с мелочью, возле которого валялась монтировка да сидел Крокодил, свесивший на грудь голову… А у ворот базара уже стоял милицейский микроавтобус. Оттуда неторопливо вылезли несколько милиционеров во главе с капитаном. Капитан ждал. Из ворот выбежали цыганки, Артем с другом и с девочками на руках. — Ну-ка стоять! Задержите их! — заорал капитан. Милиционеры окружили всю группу, и Артем опустил Лёлю на землю. — Ну вот, наконец и… начал было Артем, но милиционер ударил его в живот и завернул руку, чтобы надеть наручники. — Э, что делаешь, мужик?! Не читал международную конвенцию о правах человека? — заголосили перепуганные цыганки. — Доктор, вы больше всех знаете… Я хочу узнать все: сколько времени я здесь нахожусь, кто меня сюда привез, что из вещей со мной было? Я хочу знать, когда я отсюда выйду. Скажите, как я сюда попала, что со мной было? — Мне известно ровно столько, сколько и остальным, — развел руками врач. — Ночью вас привезла машина «скорой помощи». Вы потеряли много крови. А то, что вы ничего не помните, так это самое малое, что могло с вами случиться. Это частичная амнезия. Со временем память восстановится, а пока вам нужен покой. — И еще, вот на этой кровати я видела женщину, — осторожно поинтересовалась Доминика. — Если это, конечно, не плод моего больного воображения. Я хочу знать, где она? — Я не могу сказать, не знаю, — тут уж врач ничем не мог помочь. — Она умерла? — испугалась Доминика. — Нет, что вы, такие, как она, в огне не горят, в воде не тонут, — усмехнулся врач. — Она сбежала. — Сбежала? Странно. Она все время будила меня. Я слышала ее голос, словно сквозь сон. Доминика смутно помнила, как она плыла в небытие… Тихий голос зовет ее. Но слов не разобрать. Доминика мучительно вслушивается, голос становится более отчетливым: «Эй, слышишь! Просыпайся! Кому говорю? Эй!» Доминика вздохнула: — Там было так хорошо. Ничего на свете не имело значения. И если бы не голос этой женщины, я бы не вернулась. Вы знаете, кто она? — Да, знаю. К сожалению, — брезгливо поморщился врач. — Я должна ее увидеть обязательно, — попросила Доминика. — Хорошо, но чуть позже. Когда вы окрепнете. Поверьте, для общения с ней вам понадобится очень много сил. — И последняя просьба, доктор. Я хочу, чтобы сегодня ко мне никого не пускали. — Доминика вдруг почувствовала, что ужасно устала. — Никого? Даже вашего отца? Он, кстати, уже пришел и ждет в коридоре вместе с вашим братом. — Братом? Тогда пусть войдут. Но больше — никого, пока я сама не разрешу. — Голова болела все сильнее. Врач покорно кивнул: — Воля ваша. Горничная Танюша с разных сторон фотографировала исковерканную автомобилем Доминики бровку, помятый газон. Закончив, кивнула мужу: — Давай. Он молча убирал следы ночного происшествия. — Вот теперь полный набор, — довольно бормотала Таня. — Есть фотография разбитого телефона. Есть фотография дисплея, на котором зафиксирован последний звонок хозяйки Сергею Анатольевичу. И я там, кстати, ковер специально не пылесосила. Если начнется расследование, то мелкие осколки обнаружат запросто. Ну, и самое главное — имеется кассета с полной записью последнего разговора Доминики Юрьевны. Знаешь, какой кассетный скандал можно организовать: в главной роли — хозяин! — Не пойму, Танюша, дня чего тебе это все надо, только мне такие дела не нравятся, — хмуро буркнул Михаил. — Не нравится ему, — всплеснула руками Таня. — Вот ты чего в этой жизни хочешь: апельсины в Греции собирать или на родине в чистоте, в красоте да в достатке пребывать? — В Грецию не хочу, — отозвался Михаил. — Вот и я не хочу. А в этих фотках и в наших свидетельских показаниях — гарантия нашей с тобой стабильной жизни. А может, и богатства. Кто его знает, как судьба повернется. — Таня, не ври мне. Я тебя хорошо знаю. Ты приняла решение? — забеспокоился муж. — Да. Ты все правильно понял. Мне нужны деньги. Хочу усыновить ребенка. И никто меня не остановит, — ответила, как припечатала. Ритка целый день была на себя не похожа. Покупателей не завлекала, молча грелась на солнышке. Заглянула к ней Анжела, протянула подруге огромный бутерброд. Сама она уже поела, от еды разогрелась, схватила газетку с прилавка и сделала из нее веер. — На, поешь, а то прилетят твои марсиане во второй раз и не узнают тебя, — закатила глаза Анжела, манерно отставив руку с веером. Ритка взяла было бутерброд, но вдруг взгляд ее упал на фотографию в газете. Забыв про еду, она схватилась за Анжелкин веер. С фотографии на Ритку смотрела ее соседка по больничной койке. — Кто это? — выдохнула она. — Где? Дай, поглядим. — Анжела расправила мятый листок, стряхнула крошки и начала читать. — Ага. Значит, известная предпринимательница и благотворительница Доминика Никитина попала в автокатастрофу. Находится в реанимации… Так, и чё тут в конце пишут? Ага. «Не есть ли это началом нового резонансного дела, и какие версии выдвигает следствие? Разборки конкурентов или заказное политическое убийство?» Вот ведь жизнь богатейская — разок на машине перевернулась, сотрясение мозгов заработала, и уже во всех газетах на первых страницах. А нашу сестру хоть живьем на центральной площади урой, никто и не обернется, — запечалилась Анжела. — Дай сюда, — сказала Ритка. Она долго вглядывалась в фотографию Доминики. Потом сложила газету и спрятала ее в карман. И вовремя. По проходу между лотками протискивался Самвел с охранниками. Поравнявшись с посудной палаткой, остановился. Анжела испуганно пискнула и присела за прилавок. Ритка хмуро смотрела на хозяина. — Не тесно ли тебе там, Анжела Ламбада вместе с твоим роскошным телом? — загоготал Самвел. — Гляди, любовника своего никчемушного раздавишь, кого же тогда на руках носить будешь? Ваську что ли? Анжела, красная от напряжения, выбралась из-под прилавка, держа под мышкой Зямчика. — А чтоб вам, Самвел Михайлович, налоговая приснилась! — прошипела она. — Так где ты была, Ритка? — грустно так поинтересовался хозяин. Но Анжела не дала подружке и слова вставить: — А с ней, между прочим, вчера выходил на контакт НЛО! Самвел брезгливо зыркнул на Анжелу и снова завел: — Ритка, я тебя прошу, в следующий раз, когда пойдешь с ними контактироваться, оставь адресок подружке, а то она на нас миротворческие силы ООН напустит. — Издевайтесь-издевайтесь, вот заберут меня инопланетяне, тогда поплачете, — затарахтела Анжела. — Не волнуйся, не заберут, тарелка не выдержит, а на тазиках они еще не научились летать. — Самвел резко отвернулся от них и ушел. Барышни с облегчением вздохнули, а взмокшая от страха Анжела отерла обильный пот. — Так что, выходит, ты действительно меня у него искала? Ты, мать, героиня, — восхитилась Ритка. Возле «офиса» Самвела сидел Крокодил. Он сидел уже долго, неподвижно, обхватив голову руками. Охранник толкнул его в плечо. Крокодил медленно поднял голову и мутным взором уставился на него. Перевел взгляд вправо, увидел, что к Самвелу подошла Косарева, что-то шепнула ему на ухо. У Самвела брови полезли на лоб. Тот махнул пацанам, и охранники потащили Крокодила прочь, но Крокодилу было все равно, куда его тащат, ему все осточертело. Одно он знал твердо: в милицию он не хотел и за Надькиных девок волочь срок не собирался. Правда, милиция похватала цыган и этого гребаного байкера, авось им дело пришьют, а он где — нибудь отсидится. Милиция же, разобравшись, что к чему, отпустила и цыганок, и Артема с байкером. — Спасибо за помощь, девушки, — Артем расшаркался перед цыганками. — А ты тоже цыган? — удивился милиционер. — Нет. Но коней сильно люблю. Железных. — Ты извини, что я тебя возле базара приложил. Думал, это ты похититель, — засмущался милиционер. — Странно, по-моему, по мне сразу видно, что я парень золотой, — улыбнулся Артем. Но милиционер с сомнением смотрел на его одеяние и татуировки. — И все-таки вы не имели права заниматься самодеятельностью и путаться у милиции под ногами, — выговаривал Артему начальник отдела уголовного розыска Петров. — Тем более, подвергать девочек опасности. И преступникам удалось скрыться именно по вашей вине. — Вы лучше меня знаете, насколько опасна эта Косарева, — напомнил Артем. — Заметила бы милицию и… кто знает, что она могла сотворить. Кроме того, ваших-то мы почти час прождали…