— И дядя Артем? — уточнила Лёля. — И дядя Артем. Так что спи, не бойся, моя маленькая. А завтра ты нам споешь. Как там: цок-цок, цок-цок… Вдруг Лёля заплакала, услышав песенку: — Замолчи, замолчи, я никогда больше не буду петь эту песню. — Ну тихо, тихо, Лёлечка. Хорошо, ну не будешь петь, только не плачь. Виктория Павловна гладила девочку по голове и сама чуть не плакала. Девочка потихоньку затихла, закрыла глазки, но вдруг встрепенулась и спросила: — Пална, а пока у нас нет мамы, можно я буду называть тебя бабушкой? Ужасно расстроилась Пална, ну что тут поделаешь, коли не хотят богатые и счастливые поделиться своим счастьем с несчастными девчонками. Палатный врач лично вкатил Доминику в палату для VIР-персон, где имелась мягкая мебель, телефон, телевизор и прочие мыслимые удобства. — А вот и ваши новые владения, Доминика Юрьевна. Обживайтесь, — улыбнулся врач. — Хотелось бы очень ненадолго. — Доминика чуть не плакала. — Вообще-то, мы не позволяем больным смотреть телевизор, но Амалия Станиславовна просила, чтобы у вас было все. Если что-нибудь понадобится, не забудьте: вот спецкнопка, — показал врач. — Благодарю вас. Доктор, я хотела с вами поговорить… — начала было Доминика. Врач остановил ее: — Мы обязательно поговорим, но — позже. А пока — никаких отрицательных эмоций. — Вы не могли бы купить шампунь, — повернулась Доминика к медсестре, — и… еще кое-какие мелочи. Возьмите, пожалуйста, деньги у меня в кошельке. — Вы хотите, чтобы я… — растерялась медсестра и предложила: — Может, вашей маме самой будет приятно? — Маме? — изумленно переспросила Доминика. — Да, — энергично закивала медсестра. — Ваша мама так убивалась, столько всего сделала. Это же она нашего доктора от увольнения спасла. Очень энергичная женщина, вы на нее похожи. — Моей мамы нет в живых, — с трудом выдавила Доминика. — А это не мама, это Амалия Станиславовна, моя коллега. Я вправду ей многим обязана. — Извините… — покраснела медсестра. — Вы не могли бы дать мне координаты женщины, которая лежала со мной в палате? — спросила Доминика. — Я не уверена, что… что она захочет с вами встретиться, — медсестра наклонилась к Доминике и зашептала: — Кровь вам переливали против ее воли. Доминика, которую новость поразила до глубины души, подумала и приняла решение: — Тем более, я должна с ней поговорить! Я в долгу не останусь. Диана с подругами валялась на пляже. Как всегда, она вязала. — Ты, Дианка, наверное, и во сне вяжешь. Спишь и плетешь свои сети. Хоть кого-нибудь поймала? — язвила Ленка. — А то ты не знаешь. Уловчик будь здоров. Нехилый. Сама бы от такого не отказалась, — хихикнула Диана. — Это ты про байкера? Ничего мужичок. Только старый, — поджала губы Лена. — Завидовать нехорошо, Леночка. И врать тоже. Дианкин байкер — классный чел. Дианка, это ты ему вяжешь? — поинтересовалась Ванда. — Ему. — И напрасно. Он ничего, кроме своей косухи, не носит, — рассмеялась Лена. — Та-а-а-к, а ты откуда знаешь? Попалась! Следишь за ним, да? Влюбилась? Эй, слышь, Дианка, она в твоего байкера втрескалась по уши, — подразнила Ванда. Лена вскочила, кинулась к Ванде, потащила ее к воде. Ванда пищала, вырывалась, но Лена столкнула ее в воду. Пока та барахталась, Лена подошла к Диане. — Дианка, ты Ванде не верь, — сообщила она. — Ни в кого я не втрескалась. Он все равно никого, кроме тебя, не замечает. А ты в чем на выпускном будешь? — Мне предки такой прикид купили — убиться и не встать. Тут так, там — так, а здесь — вообще ничего, — веселилась Ванда. — А мой выпускной наряд войдет в историю нашей школы, — пообещала Диана. Девчонки умирали от любопытства. К Амалии в кабинет ворвалась Татьяна. — Амалия Станиславовна! Это невероятно! — Татьяна пребывала в крайнем возбуждении. — Татьяна, возьми себя в руки. Для женщины непозволительно терять лицо ни при каких обстоятельствах. Самообладание — часть порядка, на котором стоит мир и благодаря которому он исключительно держится. Татьяна резкими движениями, даже как-то театрально, рассыпала перед Амалией несколько фотографий. — Вот! Вот! Вот! И вот! На фотографиях везде была Юлька: выходит из офиса, ловит машину, она же выходит из машины, табличка с названием улицы и номером дома, куда входит Юлька. — Полюбуйтесь, Амалия Станиславовна! Оцените коварство, хитрость этой девки, оцените по достоинству! — визжала Татьяна. — Но я не понимаю причины твоей истерики, — осадила ее Амалия. — Юлька ведет слишком рискованную игру! — вопила несчастная Татьяна. — Татьяна, присядь, — приказала Амалия. — Выпей воды и расскажи все по порядку. Орднунг, Татьяна, по-жондек, милая моя. — Амалия Станиславовна. Вчера в обед Юлька при мне договаривалась с кем-то по телефону о встрече, — зачастила Татьяна. — Совершенно верно. Она докладывала, что Сергей Анатольевич попросил ее съездить в книжный магазин и приобрести редкое пособие под названием «Слагая слоганы», — кивнула Амалия. — Вот она и съездила! Только не за «слоганами», которые Сергею Анатольевичу, как мы с вами понимаем, не помогут, а непосредственно к нему домой. — Взгляд у Татьяны стал совсем дикий, она достала еще фотографии и зашептала: — Я проследила, куда она поедет. Не поленилась ради дела, ждала ее около подъезда. — Буду рада, если ты проявишь подобное быстродействие на рабочем месте, — одобрила Амалия. — Мне пришлось сидеть в засаде долго. Но я ничего не высидела. Утром встала ни свет ни заря и приехала на то же место. И вот, пожалуйста. Посмотрите: она выходит из дома! На фото есть дата и время! Скажите, что можно делать с Сергеем Анатольевичем всю ночь у него дома? Вы полагаете, они слагали слоганы? — захохотала Татьяна. — М-да. Юлия может себе позволить рисковать жизнью, потому что не знает истинной цены жизни. Амалия просмотрела фотографии, собрала их стопочкой и сунула себе в стол: — Татьяна, пусть эти фотографии находятся у меня. Ты же понимаешь, это — бомба. Я ни при каких условиях не дам им развалить фирму. — С каким цинизмом Юлька влезла в еще не остывшую постель — и при этом имеет наглость корчить из себя святую невинность! — Татьяна, полагаю, эта еще не остывшая постель и тебе очень нравилась, — напомнила Амалия. — Я никогда не претендовала ни на что большее, так, знак внимания понравившегося мужика, — защищалась Татьяна. — А кто-то претендует? — удивилась Амалия. — Юлька претендует. Еще как претендует, — глаза Татьяны наполнились слезами. — Она проговорилась! Она попыталась обвинить меня в том, что я сплю и вижу себя в роли госпожи Никитиной. Она говорила о себе! — Прелюбопытная логика. Я бы сказала, чисто женская, — покачала головой Амалия и, наклонившись к селектору, приказала: — Юлия, будьте так любезны, соберите коллектив. У меня есть новость для сотрудников. В приемной Юлька подозрительно уставилась на Татьяну. — Здравствуй, Юленька! Хорошо выглядишь, выспалась, что ли, в кои-то веки? — пропела Татьяна. — Спалось отлично, надеюсь, и тебе виделись сладкие сны? — Да уж, — согласилась Татьяна. — А синяки под глазами откуда? Не бережешь себя, Танька. Отчет, что ли, на дом брала? В рабочее время не справляешься? — Ты бы, Юлька, яд свой медикам сдавала. Змеиный яд — на вес золота. — То-то, я вижу, не бедствуешь. Наверное, сдаешь постоянно? Незнакомый мужчина, войдя в приемную, неуверенно оглядел сцепившихся барышень.