— Анжелка, алло, ты? Слушай, тут такая красота! Убиться, не встать. Буду жить, как королева Марго. Тут даже туалет с краником есть. А я знаю? Наверное, это специально для твоего Зямчика рукомойник придумали. Сервис. Так что, подруга, когда приедет француз свататься к Зямчику, мы им первую брачную ночь организуем по высшему разряду. Чтоб вся Европа знала! Записывай адрес, жду. Ваське скажи, пусть тоже собирается. Тут места много. Такой бал устроим! Но перспектива бала оказалась под угрозой. Обозленная Амалия спустилась к консьержке и попросила ее: — У меня будет к вам одно поручение. Следите за особой, которая въехала в эту квартиру. За каждым ее шагом. Я понятно выражаюсь? — Вполне, — с готовностью закивала консьержка. — Каждый день я жду от вас доклада. Когда она приходит, с кем. Если при уборке помещения обнаружатся какие-то посторонние подозрительные предметы, сообщать немедленно, — предупредила Амалия. — Оружие? — испуганно охнула консьержка. — Бутылки, — брезгливо поджала губы Амалия. Борюсик ждал Доминику в машине. Ольга Алексеевна, которая проезжала мимо, узнала машину Борюсика и резко затормозила. — Борис Михайлович, это же надо, какое совпадение, а я только что в клинику к вам собиралась, — разулыбалась Ольга. — Ольга Алексеевна? — удивился Борюсик. — А вы что здесь делаете? — Да вот, жду, — он не сразу понял, о чем она спрашивает, но потом спохватился, — в смысле, вообще здесь? К другу приехал. Вот жду. — Это, случайно, не тот друг, который писатель? — припомнила Ольга. — Вы простите мое любопытство, но после того, как вы разрекламировали его новую книгу, у меня появилась идея сделать о нем передачу. — О Юрии Владимировиче? То есть о Доминике Шеке? — переспросил Борис. — Именно. Он сейчас один из самых читаемых писателей нашей страны. Даже в столице его книги расходятся. О таких людях мы должны говорить. Он — наша гордость. Сделаем о нем сюжет, представим новый роман. Напомните, как он называется? — «Смерть в прямом эфире». — Да, да… Прекрасно, это как раз то, что нам нужно. — Его смерть? — испугался Борис. — Ой, нет, что вы. Я имела в виду… В общем… Договорились. Вы мне поможете, Борис Михайлович? Знаете, я когда шла работать на телевидение, думала, там будет интересно. А на самом деле, такая же рутина, столько возни при подготовке самого простенького проекта! Понимаете, мне неинтересно с утра до ночи просто торчать в ящике. Да и какие у нас местные новости, сами знаете. Все ждут столичных. Хорошо, что появилась возможность сделать несколько собственных программ. Может быть, зайдем куда-нибудь, выпьем кофе? Борюсик нетерпеливо глянул в сторону подъезда Юрия Владимировича, и Ольга забеспокоилась: — Или вы кого-то ждете? Хотя… Боже, какая я недогадливая. Средь бела дня вы не на работе, а под чьим-то балконом. Хм, а говорили, что у вас безупречная репутация. — Не вы ли меня наставляли, что ее следует подпортить? Так они и болтали, пока из подъезда не вышла Доминика. Она была расстроена, более того, взвинчена. Следом за ней выскочил Юрий Владимирович. Он схватил дочку за руку: — Никуша, не делай так, ты рвешь мне сердце. — Почему же никто не думает о моем сердце? По кусочку каждый отрывает. И никакая медицина не сможет его восстановить, — всхлипнула Доминика. — Я никогда себе не прощу, что так все получилось, что я заставил тебя страдать. Появление Дианы для меня было такой же неожиданностью, как и для тебя. Но я ничего не могу поделать, ребенок ведь не виноват, что так сложилась судьба, — оправдывался Юрий Владимирович. — Но откуда ты знаешь, что это твой ребенок? — Доминика запнулась и после короткой паузы тихо произнесла: — Ты же так любил маму… — Диана — мой ребенок, — вздохнул отец. — И тому есть генетическое подтверждение. Она привезла с собой документы. Все сходится. — Ничего себе! Вижу, она основательно подготовилась, чтобы заменить меня в твоей жизни. — Что ты такое говоришь? Никушенька, никто и никогда не займет твое место. Ты моя самая любимая, самая-самая… — Юрий Владимирович обнял и поцеловал Доминику. Но она отстранилась: — Бедный мой папа. А ведь ты единственный человек, которому я верила, которому я хочу верить, — она отвернулась от Юрия Владимировича, смахнула слезы и помахала рукой Борюсику. — Извините, Ольга Алексеевна, но мне пора. У вас, по-моему, на завтра назначен прием. Вы приедете? Ольга Алексеевна молча кивнула головой. В глазах ее читалась грусть. — Это хорошо. Тогда и поговорим. До свидания. Борюсик направился к Доминике. Ольга Алексеевна во все глаза смотрела на очень высокую симпатичную молодую даму. Доминика повернулась к отцу: — Скажи мне, пожалуйста, вот что. Когда ты познакомился с женщиной, которая родила эту девушку, ведь это было еще при жизни мамы. Она… мама моя об этом знала? — Нет. — Нет? Господи, что же это происходит? Я запуталась полностью. Я не знаю, что — правда, а что — нет. Но если из-за этой твоей мимолетной связи мама… умерла… — Нет, Никуша, нет, не думай так! — Я думала, что у нас с тобой — общая жизнь, а оказалось, у каждого — своя! — Столько лет прожила — ни слуху ни духу, а теперь как гром среди ясного неба — «Здравствуйте, я ваша сестрица», — возмущалась Доминика, когда Борис мчал ее по городу. — И что мне теперь делать? — М-да, ситуация, — задумчиво кивнул Борис. — Во-первых, точно, ясно и без эмоций разложить по полочкам происшедшее, не давая эмоциональной оценки. Иногда помогает. Итак, у твоего отца была в молодости связь. — Но он всегда утверждал, что любил только маму, — напомнила Доминика. — Тем более. Что тебя шокирует? Это даже изменой не назовешь. Ровным счетом ничего. И случается с миллионом мужчин. — Доминика внимательно смотрела на Борюсика, он продолжал: — От этой связи родился ребенок. Это патология? Ей надо было сделать аборт? — Нет. Ни в коем случае! — испугалась Доминика. — Вот видишь. К тому же, судя по всему, мать хранила имя отца ребенка в секрете столько лет. Это характеризует женщину с лучшей стороны, она все самое сложное взяла на себя. А ведь в свое время могла разрушить брак твоих родителей. — Ты прав, — вынуждена была признать Доминика. — А сейчас девочка имеет все основания для того, чтобы получить то, чего была лишена в детстве. Она приехала к отцу. И это нормально. С просьбой помочь устроиться в жизни. А как может быть по-другому? — подытожил Борис, и Доминика попросила: — Останови. Я хочу пройтись пешком, мне нужно подумать. — Ты куда? — В офис. Через час забери меня оттуда, пожалуйста. Посмотрю, ждут ли меня там. Юлька разложила на столе журнал, над ним склонились несколько сотрудниц. Одна стояла «на шухере», чтобы предупредить о появлении Амалии. Юлька читала интервью с Амалией: — Как вы относитесь к людям, одержимым брендами? Женщины рассмеялись. — С чего это вдруг она решила Амалию спросить об этом? — удивилась Нина Ивановна. — Зачитываю ответ: у меня нет любимого бренда в одежде. Потому что, в первую очередь, я ценю в человеке внутреннее богатство, а не внешний лоск… и тому подобная лабуда, — фыркнула Юлька. — Как трогательно. Сейчас разрыдаюсь, — поддержала ее Людмила. — Слушайте, — продолжала Юлька, — а на вопрос: имеет ли для вас значение, во что одет ваш собеседник, эта старая крыса ответила: «Я не имею привычки заглядывать собеседнику за шиворот и смотреть на бирки». — Как же, как же! Они привыкли, чтобы перед ними ползали, пол языком полировали, что Татьяна и делает, — сказала Нина Ивановна. — Это она организовала ей интервью? — удивилась Ольга. — А кто ж еще? Думает, Доминике конец и нужно прокладывать другие дороги в светлое будущее. Сергей сидел за столом в своем кабинете, но ему было совсем не до работы. Татьяна массажировала ему шею, а сам он блаженно разглагольствовал: — Знаешь, Татьяна, мне иногда хочется сравнить нашу жизнь с одним большим супермаркетом. Заходи, бери, сколько унесешь, нагрузись, чего душа пожелает, ни в чем себе не отказывай, наваливай свою корзинку по самое «не могу». Но. Но впереди — касса. — Нельзя тебе нервничать. Ты в последнее время сам не свой, — разминая его плечи, ласково говорила Татьяна. — Будешь тут спокойным, когда со всех сторон тебе на психику давят. Еще и эта Амалия, кастрюля без крышки. Мне даже страшно представить, какая она в постели. Хенде хох! Гитлер капут! Фу, ужас какой. Татьяна улыбнулась и нежно поцеловала Сергея в шею. Но тот не унимался: — Представляешь, я никогда не видел, чтобы она ела. Или сморкалась. Сплошной орднунг! Немец не умеет быстро, немец умеет хорошо! Если она останется руководить фирмой, нам всем капут. — А что, с Доминикой все так плохо? — осторожно уточнила Татьяна. С Доминикой в данный момент все было действительно не так хорошо. Она медленно шла… по коридору офиса! Оглядываясь по сторонам, Доминика рассматривала его, будто видела впервые. Она выглядела несколько странно — в джинсах, кроссовках, майке. Может, поэтому не все сотрудники ее узнавали. Но те, кто соображал, кто вернулся на рабочее место, бросались по кабинетам с новостью.