— В первой городской, — бесцветным тоном сказал Кирилл. — Тогда поехали туда! Я решительно взяла Сашку за руку, однако он высвободил ее, оставшись на диване. — Мы так и хотели, но пока рано. Нас никто не пустит раньше восьми утра, а сейчас только шесть, — пояснил брат. Я хотела достать мобильный из кармана куртки, чтобы проверить его слова и узнать точное время. Но, к моему удивлению, телефона там не оказалось. Я в панике проверила другой карман, а затем заглянула в сумочку, но все безуспешно. Неужели потеряла? В нем же важные улики! — Это ищешь? Сашка протянул мне смартфон. По экрану во все стороны тонкой паутинкой расползлись трещины. Я осторожно взяла его, стараясь не прикасаться к разбитому стеклу. — Где ты его взял? — спросила я брата. — Ты выронила по пути домой, а я подобрал. В тот момент я совершенно не заметила пропажи. Наверное, из-за шока. Получив мобильный обратно в руки, я поспешила сразу же проверить галерею. У меня вырвался вздох облегчения, когда я обнаружила фотографии с места аварии в целости и сохранности. На них запечатлелось зеленое авто, хотя и не очень четко. — Что там важного? — поинтересовался Сашка. — Переписка с парнем? Я зло посмотрела на брата. К сожалению, он был неисправим — даже в тяжелой ситуации нашел повод меня поддразнить. — Дурак! — сказала я с упреком. — Вчера я сделала фото машины. — Той, в которую врезался Егор? — вступил в разговор Кирилл. — Да. — Покажи! — Сашка попытался выхватить телефон из моих рук, но я не дала ему этого сделать. — Осторожно! Сама покажу. — Крепко держа мобильный, я дала посмотреть на фото сначала Сашке, а потом и Киру. — «Хендай Солярис»… Выглядит знакомо, — задумчиво протянул Кирилл. — Да таких «Солярисов» — сотни! — парировал мой брат. — Они по всему городу ездят. — Может быть, — согласился его друг. — Просто этот конкретный уже как будто попадался мне на глаза. Зеленый – не самый популярный цвет. И еще тут можно разглядеть последние две цифры и две буквы номера. Жалко, остальное заляпано грязью, но я точно где-то видел похожий номер. Кирилл бросил на меня быстрый взгляд. — Ты показывала фото полиции? — Да. Я все им переслала. Закрыв галерею, я зашла на городской новостной сайт. Несмотря на раннее утро, журналисты уже успели обо всем написать. Новость висела на главной странице, а иллюстрировало ее фото покореженного красного мотоцикла. Глядя на него, я невольно скривилась, как от острой боли. К сожалению, в материале не оказалось новой информации ни о состоянии Егора и его пассажирки, ни о водителе авто. — Родители Егора в курсе? — поинтересовалась я. — Да, им сообщили, — ответил Кир. Я безвольно опустилась обратно на диван. Неизвестность пугала, но сейчас никто из нас не мог изменить ситуацию и помочь. Состояние Егора зависело только от профессионализма врачей и сил его собственного организма. Больше всего я боялась, что он уйдет от нас слишком рано. Егор жил так, будто был бессмертен. В последние годы он постоянно рисковал и ходил по краю, испытывая себя на прочность. Я понимала, из-за чего ему нравилась езда на мотоцикле — скорость и опасность обостряли чувства до предела. Егор горел ярко. Совсем как фейерверк. Но я отказывалась верить, что прошлой ночью он сгорел дотла. — Получается, мы можем только ждать, — констатировала я. — Я бы выпил кофе, — сказал брат, вставая с дивана. — Если хотите, сделаю на всех. Сегодня будет долгий день. Электронные часы, прикрепленные к потолку в коридоре больницы, показывали без десяти одиннадцать. Уже почти три часа я, Сашка и Кирилл сидели на жесткой скамье перед отделением реанимации и интенсивной терапии. У меня давным-давно свело все тело, а запах антисептика насквозь пропитал волосы. У окна поодаль от нас плакала мама Егора. Помню, что при первой встрече с ней я сразу поняла, кому он обязан своей внешностью. Мать и сын были удивительно похожи — те же темные волосы, карие глаза и правильные черты. На ее точеном лице уже пролегли морщины. Они практически не портили ее красоты, но бессонная ночь сделала их глубже. Отец Егора стоял рядом с ней, опираясь ладонью на подоконник и низко опустив голову. Высокий мужчина с седыми висками, он напоминал грозовую тучу, готовую вот-вот ударить молнией любого в радиусе нескольких метров. До нас доносились обрывки их разговора. И я могла точно сказать, что любящие друг друга люди не общаются в подобном тоне. — Я же говорил, не надо было ему покупать чертов мотоцикл! Еще и подержанный! — процедил сквозь зубы отец Егора. — Что толку говорить сейчас об этом? — покачала головой его жена. — Да, конечно! После драки кулаками не машут. — Ты же помнишь, что он не спрашивал ничьего мнения. Сам на него заработал. — Ага. Нашел, понимаешь ли, подработку! Нет бы доучиться, получить нормальную профессию, я бы передал ему часть дел в компании… А у него в голове только музыка и мотоциклы. Твое воспитание! — Отец Егора распалялся больше и больше. — Будешь винить меня? Прекрасно! Просто прекрасно! — закатила глаза его супруга. — Так это ты ему даже слова не сказала, когда он пошел учиться на гитару! И когда бросил плавание! А потом вообще ушел из дома и устроился в ресторан, где его могли видеть мои деловые партнеры! Избалованный мальчишка делал, что хотел, а ты ему потакала. Когда я пытался наставить его на путь истинный, что ты говорила? Не надо давить на ребенка! И вот результат! — А ты сам-то где был? То в командировках, то на деловых встречах. Мог бы тоже заниматься воспитанием сына чаще, чем раз в месяц! Я знала, что полтора года назад Егор переехал из родительского коттеджа в квартиру в соседнем с нами доме, которую ему завещали бабушка и дедушка. Знала я и о том, что он подрабатывал официантом в дорогом заведении на набережной, а также периодически играл там и пел. Но я понятия не имела, при каких обстоятельствах все произошло, и теперь чувствовала, как горят мои уши от слов родителей Егора. Как же много проблем он скрывал за своей обаятельной улыбкой! — По-твоему, я должна была запрещать нашему сыну заниматься тем, что ему нравится? Или, может, отбирать зарплату? — Мама Егора вытерла слезы платком и демонстративно уперла руки в бока. — Да хоть бы и так! — Ее муж ударил кулаком по стене. — Тогда бы он не купил чертов мотоцикл! — Как ты себе это представляешь? Забыл, что ему уже двадцать лет?! — Двадцать лет, а ума нет! Додумался катать в ночи какую-то девку! Вот же… — По-твоему, Егор сам виноват? Зачем тогда полиция ищет того негодяя-водителя, если не он отправил в больницу нашего мальчика?! С каждой новой репликой ситуация накалялась все сильнее, и неизвестно, чем бы закончилась некрасивая ссора, если бы Сашка не встал и не направился прямо к родителям Егора. Заметив его приближение, они оба сразу замолчали. — Елена Викторовна, Михаил Юрьевич, не переживайте. Ситуация прояснится, и Егор точно будет в порядке. Он у вас везучий, — примирительно сказал мой брат, когда подошел ближе. Мать Егора подняла на него красные от слез глаза. — Спасибо, Саша, — ответила она, а затем обратилась к нам с Кириллом. — Спасибо вам, что пришли. По крайней мере, у нашего сына есть настоящие друзья. Елена Викторовна и Михаил Юрьевич присели на разные стороны скамьи и больше не говорили ни слова. В это же время за полупрозрачной перегородкой, скрывавшей реанимацию, врачи боролись за жизнь Егора. Каждый звук, доносившийся с той стороны, заставлял меня вздрагивать и оборачиваться в сторону двери отделения. Мы ждали, что кто-нибудь из врачей или медсестер подойдет к нам. Но они проходили мимо, не обращая на нас никакого внимания. Время тянулось медленно и вязко. Хотелось ненадолго выйти на улицу, чтобы сделать глоток свежего воздуха. Но я не могла. Боялась пропустить момент, ради которого мы здесь собрались. В пятнадцать минут двенадцатого дверь реанимации в очередной раз открылась, и из нее вышел высокий мужчина в белом халате. Он решительным шагом направился к родителям Егора. Заметив врача, они встали. Мы с Сашкой и Кириллом тоже подскочили со своих мест. — Вы — близкие Егора Свиридова? — спросил доктор. Отец и мать нашего друга одновременно кивнули. — Меня зовут Андрей Григорьевич, я дежурный врач. Вашего сына недавно привезли к нам из операционной, все прошло успешно. Елена Викторовна улыбнулась сквозь слезы, у Кирилла вырвался вздох облегчения, а я бросилась на шею Сашке. Счастье от того, что Егор не покинул бренный мир, накрыло меня с головой. Только на лице врача не появилось и тени радости: — Он выжил, однако… — Однако? — повторил Михаил Юрьевич. — Его состояние остается критическим. — Что? — вскрикнули мы в унисон. — Как это? — не могла понять мама Егора. Ее улыбка сменилась гримасой ужаса. — У вашего сыначерепно-мозговая травмаи многочисленные переломы. К счастью, внутренние органы не пострадали. Ему очень повезло. Большинство мотоциклистов погибают в таких авариях. Елена Викторовна побледнела и безвольно осела на скамью. — Вам принести нашатыря? — предложил врач. — Нет. Я просто посижу пару минут, — отрицательно покачала головой она. — И когда Егор придет в себя? — спросил его отец.