Кажется, мой мозг окончательно перегрелся и больше не понимал намеков. Я устало потерла виски, подтащила к себе подушку и забылась беспокойным сном. Там, во сне, у меня на коленях лежал раненый Егор. В кромешной темноте я не могла видеть его лица, но аромат сандала и мятной жвачки подсказывал — это точно он. Мои руки были по локоть перепачканы липкой жижей, которая неприятно пахла железом. Я пыталась поговорить с Егором и успокоить его, но на мои слова он только шепотом повторял: — Что случилось?.. Его слабый голос периодически заглушал шум прибоя, доносившийся откуда-то неподалеку. Волны с грохотом разбивалась о прибрежные скалы, а разъяренный ветер трепал мои распущенные волосы. — Это я… Аня, — говорила я Егору в ответ. — Помощь уже близко. Только продержись до рассвета. Где-то я слышала одну фразу — ночь темнее всего перед рассветом. Нам просто нужно было оставаться сильными. Нужно было подождать, пока над горизонтом не появится сияющий красный диск. И верить, что лучи восходящего солнца разгонят кошмар. Странный звук вывел меня из дремоты. Я с трудом разлепила веки и приподнялась на кровати, тщетно пытаясь понять, откуда он исходил. После тревожного сна голова стала тяжелой, как гиря, а уши будто набили ватой. Звук повторился. Кажется, в дверь моей комнаты только что постучали. Ну и кому еще я понадобилась? Почему нельзя оставить меня в покое на несколько часов? Вставать с постели не хотелось. — Кто там? — пробормотала я, прежде чем снова упасть лицом в подушку. Но мне не ответили. Тогда я сползла с кровати и поплелась к двери, шаркая тапочками по полу. Сейчас уже вечер. Наверное, мама решила позвать меня к ужину. Скажу ей, что не голодна и пойду спать дальше. Я взялась за ручку и машинально открыла дверь. На пороге стояла совсем не мама. — Дара? — Я удивленно отшатнулась. Лучшая подруга пристально разглядывала меня из-под челки. Ее волосы разлохматились, а щеки горели под стать прическе, будто она пробежала спринт. — Эх, Аннет… — покачала головой Дара. — Ты меня очень разочаровываешь. Я неслась к тебе со всех ног, а ты… — Я просто случайно уснула. — Ладно, забей. Не дожидаясь приглашения, она вошла в комнату. Я заперла за ней дверь, а потом прислонилась спиной к холодному дереву — колени еще подгибались, и мне отчаянно требовалась опора. — Ты как вообще? — спросила Дара, с тревогой глядя в мою сторону. — Отвратительно, — призналась я. Сегодняшний день с большим отрывом занял первую строчку в десятке худших в моей жизни. Еще вчера я была полна надежд на будущее, и сердце замирало в предвкушении чудес. Я надеялась преодолеть свое смущение, сблизиться с Егором, стать ему интересной. А еще начать новую жизнь в университете и познакомиться с классными людьми. Но мои наивные мечты разбились вдребезги вместе с красным мотоциклом, и я никогда не смогу склеить их обратно. — Иди-ка сюда. С этими словами Дара заключила меня в объятия. Я попыталась отстраниться, но она лишь сильнее прижала меня к себе. К горлу подступил ком, и горячие слезы, которые я с самого утра отчаянно сдерживала, хлынули из глаз и обожгли щеки. — Прости, — пробормотала я, уткнувшись носом в ее плечо. — Я намочила тебе футболку. — Не беда, — ответила она, легко похлопывая меня по плечу. — Я потом ее постираю… — Помолчи и поплачь, о’кей? Не знаю, как долго мы с Дарой стояли посреди комнаты. Пять минут? Десять? Полчаса? Дав волю эмоциям, я потеряла счет времени. Моя спина содрогалась от рыданий, которые я была не в силах остановить, а она по-доброму продолжала меня утешать. Я не имела родных сестер, но мне очень повезло иметь такую подругу. Постепенно бурный поток слез превратился в ручеек, а потом и вовсе иссяк. Наконец-то успокоившись, я отстранилась от Дарины и вытерла глаза салфеткой. — Ну что, стало легче? — спросила она. Я несколько раз кивнула в ответ. Тогда Дара задала еще один вопрос: — Готова рассказать все по порядку? — Думаю, да… — Если опять захочешь пореветь, мое плечо всегда рядом. Дара ободряюще улыбнулась, и уголки моих губ впервые за день невольно приподнялись. Я опустилась на кровать, предложила ей тоже сесть, а затем сделала глубокий вдох и начала свой длинный рассказ, не утаивая никаких подробностей. Пока я говорила, на ее лице сменилась целая гамма эмоций — предвкушение, удивление, радость, гнев, сочувствие, ужас и печаль. Она внимательно слушала меня, только изредка вставляя «Ничего себе!», «Офигеть!» и «Какой кошмар!». — Да уж… — сказала Дара, дослушав мою историю до конца. — Я не представляю, что ты чувствуешь. Пережить такое… Она привалилась спиной к стене, и я последовала ее примеру. — Просто до сих пор не могу поверить, что это — правда, — произнесла я, устало глядя в потолок. — Я тоже, — ответила Дара и перевела взгляд на мелкие облака, проплывавшие за окном. Слезы и боль покинули меня. Исчезли без следа, будто прямо в сердце вкололи анестетик. Я чувствовала себя пластиковой куклой, абсолютно пустой внутри. Мы долго сидели плечом к плечу, и ни одна из нас не говорила ни слова. Но даже молчать с подругой оказалось приятно. Она не оставила меня страдать в одиночестве, за что я была безумно ей благодарна. Закатное солнце окрашивало обои комнаты в огненно-красный, готовясь спрятаться за домами. Предсмертная агония сегодняшнего дня подходила к концу. Я всей душой желала, чтобы поскорее наступило завтра — вдруг оно принесет хорошие новости. Даже одной хорошей новости оказалось бы достаточно, но, как назло, время тянулось с черепашьей скоростью. — А Егор — везунчик, — наконец нарушила тишину Дара. — Что ты имеешь в виду? — Кто угодно мог бы погибнуть в такой аварии, а он выжил. Это как выиграть миллиард в лотерею. Настолько удачливым надо родиться. — Если бы ему действительно повезло, он бы вообще не разбился. — Возможно, — покачала головой Дара. — Но байкеры бьются чуть ли не каждый день. У меня дядя — фельдшер на скорой, постоянно рассказывает истории про них. Я не могла полностью с ней согласиться, но она была в чем-то права. Машины всегда считались куда безопаснее мотоциклов. — Посмотри на все с другой стороны. Если он не умер, значит, он нужен здесь, на земле, — сказала Дара. Егор и правда многое не успел. Он собирался записать свой первый альбом, сыграть большой концерт, стать настоящей звездой, а вчера рассказывал Сашке, что мечтает проехать через всю страну от Калининграда до Владивостока. Сегодня эти планы оказались под угрозой, ведь сама его жизнь висела на волоске. Но у нас оставалась надежда на то, что ему снова повезет и он выиграет битву. — Хоть бы он поскорее очнулся, — сказала я, уставившись в стену невидящим взглядом. Подруга положила теплую ладонь мне на плечо и тихо произнесла: — Да, это главное… Глава 8 Понедельник оказался таким же ясным и теплым, как предыдущие три дня. Я надела темные очки, чтобы по дороге в университет яркий свет не бил по глазам, все еще воспаленным от вчерашних рыданий. Прошлую ночь я спала урывками и несколько раз просыпалась в мокрой от пота постели. Хотя благодаря разговору с Дарой мне действительно стало легче, после ее ухода мгла сгустилась вновь. Сразу после аварии еще не верилось в случившееся. Однако теперь я больше не могла ничего отрицать. Егор сильно пострадал, его пассажирка погибла, а водитель бросил авто и скрылся. Это была моя жизнь. Моя реальность. Тревожные мысли устроили в голове бесконечный хоровод, не давая уснуть. Я лежала на боку в своей кровати, наблюдая, как по полу скользит тускло-голубой квадратик лунного света. А когда мои опухшие веки закрывались от усталости, я в очередной раз оказывалась в том самом сне — практически в полной темноте на берегу ревущего моря, где мы с Егором мучительно ждали рассвета. Я осторожно поправляла его короткие волосы и стирала со лба кровь, сквозь шум ветра шепча на ухо что-то ободряющее. Мой голос казался спокойным и ласковым, хотя на самом деле я отчаянно пыталась не падать духом и не забывать, что ночь не вечна. Во сне и наяву мне оставалось только одно — верить в него. Я мечтала о том, чтобы он поскорее к нам вернулся. Некоторые люди отделывались одними царапинами, упав с высоты девятиэтажного дома. Другие выживали после удара молнии. Если случались подобные чудеса, Егор тем более имел шансы выздороветь. «Даже когда нельзя надеяться, всегда есть какая-то надежда, вопреки любой безнадежности, даже самое невозможное иногда может оказаться возможным», — говорил известный австрийский психолог Виктор Франкл. Когда-то мне в руки попала его книга[1], в которой он рассказал о том, как прошел через концентрационный лагерь в годы Второй мировой войны. Его жена и родители погибли в таких же лагерях, в то время как сам он выжил и помог выжить другим заключенным. Книга Франкла настолько меня поразила, что я захотела тоже стать психологом. Его слова и цитаты из книг, которые я помнила наизусть, сейчас они придавали мне сил. С этими мыслями я толкнула тяжелую дверь университета и вошла в холл. Студенты во весь голос смеялись, спеша на занятия. Жизнь шла своим чередом. Все выглядело так же, как и в пятницу. Почти так же. Но одного человека здесь не было. От воспоминаний о нем сердце кольнуло, и я сняла очки, чтобы смахнуть слезинку, против воли выступившую на глаза. Неожиданно в кармане куртки завибрировал телефон. Я вытащила его, зашла в мессенджер и обнаружила сообщение. От Ники. «При) Я тут заболела, сегодня не жди. Постараюсь прийти в форму», — писала она. «Привет, выздоравливай скорее!» — набрала я, стараясь не порезаться о разбитый экран. Ответ пришел незамедлительно.