— Я тебе верю, — сказал он. — А теперь расскажи мне все в подробностях. Очень прошу. И я рассказала. О водителе, уехавшем с места ДТП. О сюжете в новостях. Об утре, проведенном в больнице. О том, что мой папа окажет помощь его родителям. Слушая меня, Егор с каждой минутой становился мрачнее и мрачнее. Я видела, как его брови сдвинулись к переносице, а руки сжались в кулаки. Он мало говорил и смотрел в одну точку. Возможно, пытался уложить в голове произошедшее. Мне бы тоже потребовалось время, чтобы смириться с подобным. Но кое-что пришлось утаить. Я не упомянула о своих ночных кошмарах и слезах, а еще ни слова не произнесла об Оксане. Егор так разозлился, услышав о моей ночной прогулке, что я боялась представить, какая реакция возникнет на новость о смерти пассажирки. Учитывая его состояние, правда могла сейчас его уничтожить. В душе жила смутная надежда на то, что он не спросит, но в следующую секунду она рассыпалась в прах. — Оксана тоже в больнице? — поинтересовался Егор. Я молча кивнула, опустив глаза. Пришлось в очередной раз за день соврать. Но в данной ситуации этот выход казался мне единственно возможным. — И как она? — Не знаю. Холодная, липкая рука лжи сдавила горло, отчего я внезапно поперхнулась. Егор обеспокоенно взглянул на меня и спросил: — Все в порядке? — Да, — прохрипела я. — Кажется, лекция уже началась… Надо идти. — Конечно, — согласился он. Пряча лицо под волосами, я вышла из кабинета. Егор последовал за мной, однако догонять не спешил. — Спасибо тебе, — сказал он, заставив меня остановиться и обернуться. — Не за что, — я потупила взгляд. — Есть за что. По его голосу я поняла, что он слегка улыбнулся. — Будь осторожна и постарайся не попасться никому на глаза. — Ты не пойдешь со мной? — я тут же подняла голову. — Нет. Хочу обдумать то, что ты рассказала. С этими словами призрачный силуэт Егора растаял в клубах строительной пыли. Глава 12 После разговора с Егором надо было незаметно спуститься вниз по лестнице. С момента начала второй пары уже прошло несколько минут, поэтому четвертый этаж опустел. Когда последняя ступенька оказалась позади, у меня невольно вырвался вздох облегчения, но в следующую секунду напряжение вновь охватило все тело. Я повернула в левое крыло здания и бегом бросилась по коридору. Хорошо, что надела утром кроссовки, а не туфли, иначе рисковала бы опоздать на лекцию еще сильнее. Когда до нужного кабинета осталось совсем немного, я затормозила и перешла на шаг, увидев, что дверь открыта. Я сделала глубокий вдох, прежде чем заглянуть внутрь. К моему счастью, за кафедрой никого не было. Мои однокурсники вовсю галдели, пользуясь отсутствием преподавателя. Стараясь не привлекать лишнего внимания, я вошла в аудиторию и села на первое же свободное место в крайнем ряду. — Эй, Астафьева! — окликнул меня высокий голос. Я подняла голову и увидела Марьяну. Она сидела на ряд ближе к кафедре, но смотрела в мою сторону. — Привет, — сказала я, доставая из сумки тетрадь с ручкой. — Тебе повезло, — на лице Марьяны промелькнула полуулыбка. — Фролова только что вышла и еще не успела отметить присутствующих. — Да, действительно, — согласилась я. Поддерживать со старостой разговор о своем опоздании категорически не хотелось, тем более что случилось это уже второй раз за три дня учебы. Нельзя было и дальше портить себе репутацию. Но Марьяна придвинулась ближе, явно не собираясь прекращать беседу. — Кстати, Астафьева… — она щелкнула пальцами, будто вспомнив о чем-то. — Не твой ли брат — барабанщик в группе «После заката»? Услышав вопрос, я нахмурилась. — Да... А что такое? — Боже! Правда? Я кивнула. — Вчера после пар я увидела пост про то, что случилось с их вокалистом. Это просто ужас! Ну вот, теперь и староста в курсе. Новости распространялись, как цунами в океане, и закономерно достигли ее. Я не сомневалась, что скоро весь университет будет знать об аварии, но очень хотела сохранить в тайне роль, которую сама сыграла в тот вечер. — Егор Свиридов так классно пел! И вообще, он красавчик! Как же жалко… — продолжала Марьяна. — Я слышала, твой брат с группой в четверг идут на похороны. — Похороны? — переспросила я. — Да. Неужели ты не знаешь? В четверг будут похороны девушки, которая была с Егором. Тебе брат точно не говорил? Я отрицательно покачала головой. Осведомленность нашей старосты удивляла и пугала одновременно. Кажется, при общении с ней следовало тщательно подбирать каждое слово, если я не хотела, чтобы мои чувства к Егору стали достоянием общественности. Ника сразу о них догадалась, поэтому Марьяна тоже могла без труда раскрыть мой секрет. Интересно, что я узнала о похоронах именно от нее. Конечно, Сашка не обязан был ничего мне говорить, ведь я впервые встретила погибшую в прошлую субботу. Даже если бы он рассказал, я бы в любом случае туда не пошла. Мое присутствие в числе ее родных и друзей выглядело бы странно. Марьяна продолжала что-то говорить, но я полностью ушла в свои мысли. Теперь у меня появилась новая цель — сделать все, чтобы Егор случайно не услышал про похороны. Если я солгала ему о судьбе пассажирки, следовало идти до конца. Я знала, что правда в любом случае всплывет, но я надеялась, что это произойдет позже. Сейчас — слишком рано. Рассказать правду сейчас значило воткнуть Егору нож в спину и прокрутить его в ране. Вынести столько боли не под силу обычному человеку. И хотя Егор никогда не был обычным, я боялась, что ноша окажется для него слишком тяжелой. Если он явится в ближайшие дни, я буду молчать как рыба или совру что-нибудь. Я сделаю это ради него. Хлопок двери мгновенно вывел меня из задумчивости. Я подняла голову и увидела, что к кафедре подошла женщина средних лет с короткой стрижкой и ярко-алой помадой на губах. Положив перед собой стопку бумаг, она окинула взглядом аудиторию. С ее появлением студенты разом притихли. — Итак, дорогие мои первокурсники, — начала она. — Меня зовут Светлана Ивановна. Сегодня вы познакомитесь с новой для вас дисциплиной, которая называется «Анатомия центральной нервной системы». Приготовившись писать конспект, я открыла тетрадь. В расписании стояло две пары «Анатомии» подряд, поэтому у меня впереди было достаточно времени и для того, чтобы послушать лектора, и для того, чтобы обдумать план действий. К сожалению, я скоро пришла к выводу, что в нем слишком многое зависит от случая. Егор ничего не узнает, если не станет следить за Сашкой или Кириллом, а если станет, мне предстоит крайне неприятный разговор. В какую же ловушку я сама себя загнала! Бурный поток моих мыслей прервало жужжание телефона, лежащего рядом. На экране высветился незнакомый номер. Думая, что это спам, я сбросила вызов, однако через минуту он повторился. Поглядев на номер чуть более пристально, я опять нажала на красный кружок, но смартфон зазвонил в третий раз. Кто-то очень хотел, чтобы я ответила. Подумав, что нужно поговорить с этим настойчивым человеком, я подняла руку вверх и отпросилась выйти. Светлана Ивановна коротко кивнула в ответ на мою просьбу, после чего я поспешила в коридор, сжимая в руке телефон, который все еще вибрировал. Закрыв дверь аудитории, я тут же нажала на зеленый кружок и приложила трубку к уху. — Здравствуйте! Вы — Астафьева Анна Викторовна? — сухо произнес мужской голос. — Да… Здравствуйте. — С вами говорит капитан юстиции Кузьменко Владимир Николаевич, следователь следственного отдела МВД России по району… Я застыла на месте, слушая полное название его должности, и сердце в этот момент как будто перестало биться. Меня вызывали на допрос. Утреннее небо накрыла сплошная пелена облаков, и на улице парило. А может, мне было тяжело дышать по другой причине. Я быстро шла по тротуару, стараясь не отставать от папы, на один широкий шаг которого приходилось по два моих. Он перенес назначенную консультацию, чтобы пойти со мной к следователю. И поскольку я уже достигла совершеннолетия, папа мог присутствовать на допросе только в качестве адвоката. Вчера вечером мы с ним все-таки поговорили. Я ожидала, что отец отчитает меня, как нашкодившего котенка. Что я буду стоять посреди гостиной, вжав голову в плечи и мечтая раствориться при виде его стального взгляда. Однако он не стал расспрашивать о причинах моего безрассудного ухода из дома поздно ночью, не повышал голос, а просто попросил возвращаться не позже девяти, пока я живу с ним и мамой. Может, она повлияла на него, и потому он стал добрее? Но хотя папин гнев и прошел, я не могла отделаться от мысли, что разочаровала его. Он воспитывал меня разумной, говорил о том, как важно управлять своими эмоциями, ведь из-за них люди часто совершают поступки, о которых потом жалеют, но уже не могут ничего исправить. Обида, ревность и ярость способны заставить человека потерять контроль над собой. Я в тот вечер тоже его потеряла. Но вместо разноса папа подробно проинструктировал, как вести себя на допросе. По его словам, туда нельзя было не идти. Если бы я не явилась по своей воле, полицейские привели бы меня силой. Учеба в университете не считалась уважительной причиной, поэтому я написала Марьяне, что пропущу первые две пары, а дальше — как получится. Папа не смог мне ответить, сколько времени все займет, но пообещал, что мне дадут бумагу для деканата, и мое отсутствие не будет считаться прогулом. — Помнишь, что я говорил тебе вчера? — спросил отец по дороге в отделение полиции. Мы не нашли места для парковки рядом с ним, поэтому пришлось оставить наш внедорожник во дворах и идти пешком. — Да, — кивнула я. — Точно? Тогда повтори, что нужно отвечать, если тебя спросят о каком-то обстоятельстве дела, а ты забыла. — Скажу, что сейчас затрудняюсь сказать.