Часть 2 из 8 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Шесть ноль две утра, будь оно неладно.
Шесть ноль две, а полиция уже вовсю прочесывает улицы. Шесть ноль две, а про ограбление уже известно каждому патрульному и федералу. Четыре трупа. Похищено больше миллиона долларов. Около сотни гильз на мостовой. Так и вижу эти газетные заголовки.
С шести утра прошло всего две минуты, а полиция уже подняла на ноги лучших сыщиков.
Через два часа разбудят и меня.
1
Сиэтл, штат Вашингтон
Пронзительный писк сигнала входящего мейла отозвался в моей голове звоном колокола. Я проснулся и дотянулся до пистолета под подушкой. Пока глаза привыкали к свету от экранов системы видеонаблюдения, я пытался восстановить дыхание. Мой взгляд переместился к подоконнику, на котором я оставил часы. За окном было черным-черно.
Я достал пистолет из-под подушки и переложил его на тумбочку. Дыши ровнее.
Когда сердцебиение чуть улеглось, я вгляделся в мониторы. В коридоре и возле лифта никого. На лестницах и в холле тоже. Ночной консьерж бодрствовал, но был слишком увлечен книгой, чтобы замечать, что происходит вокруг. Я живу на восьмом этаже старого десятиэтажного дома, в котором обычно пустует половина квартир. Но в этот ранний час все соседи – те, кто не уехал из города на лето, – еще спали.
Компьютер снова издал писк.
Я занимаюсь вооруженными грабежами уже двадцать лет. Паранойя – неотъемлемый атрибут моего ремесла, как и стопки фальшивых паспортов и стодолларовых купюр под нижним ящиком комода. Начал я подростком. Взял несколько банков – так, удовольствия ради: люблю опасность. Не думаю, что я самый удачливый из налетчиков и уж точно не самый умный, но меня еще ни разу не поймали. Меня никогда не таскали в полицию, с меня не снимали отпечатки пальцев. Я стараюсь хорошо делать свое дело. Мне удалось уцелеть, потому что я очень осторожен. Очень – я живу один, сплю один, ем один. Я не доверяю никому.
Обо мне знает всего человек тридцать. Большинство из них убеждены, что я уже умер. Я веду чрезвычайно скрытный образ жизни – а как иначе? У меня нет телефона, я не получаю писем. У меня нет банковского счета и долгов нет. Я расплачиваюсь наличными, в крайнем случае – корпоративными картами «Виза» офшорных компаний. Связаться со мной можно только по электронной почте, и откликаюсь я далеко не на каждое письмо. Переезжая в другой город, я обязательно меняю электронный адрес. Если мне вдруг приходят письма от незнакомых людей или просто подозрительно бессмысленные сообщения, я вынимаю из компьютера жесткий диск, размагничиваю его в микроволновке, пакую рюкзак. И начинаю все сначала.
Компьютер снова подал сигнал.
Я взял с тумбочки ноутбук: в почтовом ящике оказалось одно новое письмо. Все адресованные мне послания, прежде чем попасть в мой ящик, проходят через несколько анонимайзеров.
Пакеты данных идут через промежуточные серверы в Исландии, Норвегии, Швеции и Таиланде, где разбиваются на мелкие порции и расходятся по всему миру. Вычислить реальный IP-адрес нереально. Сегодняшняя почта пришла две минуты назад на мой первый офшорный адрес в Рейкьявике, где сервер зашифровал ее моим личным 128-битным ключом. Оттуда ее переправили на следующий адрес, зарегистрированный под другим именем. Потом еще один адрес и еще один. Осло, Стокгольм, Бангкок, Каракас, Сан-Паулу. Сообщение последовательно передавали по десяткам адресов, оставляя в каждом почтовом ящике по копии. Кейптаун, Лондон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Токио. Письмо – безликое и анонимное – стало неуловимым и конфиденциальным. Прежде чем добраться до меня, информация пару разу обогнула земной шар. Она хранилась во множестве почтовых ящиков, но открыть я мог только один из них. Я ввел свой пароль и стал ждать расшифровки послания. Было слышно, как зашуршал жесткий диск, и центральный процессор приступил к работе. Пять утра.
Небо за окном было пустым, только на крышах небоскребов мерцали огоньки, похожие на туманные созвездия. Я никогда не любил июль. Там, откуда я родом, все лето стоит невыносимая жара. Прошлой ночью на несколько секунд вырубились мониторы системы безопасности, и мне пришлось потратить два часа на их проверку. Я открыл окно и поставил возле него вентилятор. Потянуло запахами портовых доков: складами, мусором и морской водой. За железнодорожными путями гигантским масляным пятном растекался залив. Темноту прорезали редкие всполохи света – фонари рыбацких лодок и покидающих гавань утренних паромов. Со стороны острова Бейнбридж наползал, растекаясь по городу, туман. Дождь давно перестал, и на железнодорожных путях, уходящих на восток, появилась тень приближающегося товарного состава. Я взял с подоконника часы и нацепил на руку. Я ношу «Патек Филипп». Выглядят скромно и время показывают точно. И будут продолжать показывать, даже когда все ныне живущие умрут и их похоронят, поезда перестанут ходить, а бухту поглотит океан.
Программа сигнализировала об окончании расшифровки.
Я кликнул на сообщение.
Адрес отправителя был скрыт, но от кого письмо я понял сразу. Из тех тридцати человек, что знают, как со мной связаться, лишь двоим известно имя, проставленное в теме сообщения. Один из этой пары, по моим сведениям, точно жив.
Письмо было адресовано Джеку Делтону.
На самом деле меня зовут вовсе не Джек – равно как не Джон, не Джордж, не Роберт, не Майкл и не Стивен. Мое настоящее имя не значится ни в водительских правах, ни в паспортах, ни в кредитных картах. Оно фигурирует в дипломе колледжа и в школьном аттестате – и то и другое надежно спрятано в сейфе. Джек Делтон – это псевдоним человека, давно отошедшего от дел. В последний раз я использовал его пять лет назад и полагал, что с тех пор оно прочно забыто. И вот сейчас два коротких слова высветились на экране вместе с маленьким желтым тегом, указывающим на срочность сообщения.
Я кликнул на значок.
Письмо было коротким. Срочно позвони.
И номер телефона с местным кодом.
Я уставился на экран. Как правило, в подобных случаях мне и в голову не приходит хвататься за телефон. Код региона был такой же, как у меня. Я поразмыслил и решил, что возможны два варианта: либо отправителю несказанно повезло, либо ему известно, где я нахожусь. Зная, кто отправитель, я склонялся ко второму варианту. Разумеется, существовали и другие способы связи со мной, и проще, и дешевле. Малейший риск быть обнаруженным заставляет меня незамедлительно пуститься в бега. У меня твердое правило: никогда не звонить по незнакомым номерам. Телефоны вообще – опасная штука. Если шифрованное письмо, отправленное через сеть анонимных серверов, отследить практически невозможно, звонок с сотового выдает абонента с головой. Эта задача по силам даже обычной полиции, хотя копы не занимаются такими ребятами, как я. Меня можно назвать ВИП-клиентом. Мною интересуются исключительно ФБР, Интерпол, разведка. Для этого у них целый штат сотрудников.
Я долго вглядывался в мигающее на экране имя. Джек.
Если бы письмо пришло от кого-то другого, я бы просто стер его. Закрыл бы аккаунт и удалил всю переписку. Если бы письмо пришло от кого-то другого, я бы уже сжег компьютер, собрал рюкзак и купил билет на ближайший рейс в Россию. Меня не было бы здесь уже через двадцать минут.
Но письмо было не от кого-нибудь.
Только два человека во всем мире знали это имя.
Я встал и подошел к комоду возле окна. Выдвинул ящик и отодвинул в сторону пачки денег и испещренный записями желтый блокнот. Когда я не на работе, то перевожу классику. Достал из ящика белую рубашку и кожаную наплечную кобуру, из шкафа – серый костюм-двойку. Взял из коробки маленький хромированный револьвер, зарядил патронами 38-го калибра с экспансивными пулями. Одетый и экипированный, достал старый сотовый телефон с оплаченным международным роумингом, включил его и набрал номер.
Телефон не успел даже пикнуть, связь с абонентом установилась сразу.
– Это я.
– Тебя непросто найти, Джек.
– Чего ты хочешь?
– Чтоб ты пришел ко мне, – сказал Маркус. – Вопросы потом – за тобой должок.
2
Из закусочной «Пять звезд» несло табачным дымом и лосьоном после бритья. Она вклинилась, словно мусорный бак, между рестораном и лавкой, торгующей порнушкой, в питейной части Беллтауна, всего в квартале от Космической Иглы[2] и в шаге от Саут-Лейк. У фонарного столба было припарковано несколько мотоциклов. Внутри тускло светили неоновые лампы. В музыкальном автомате поблескивали плотные ряды компакт-дисков. Входная дверь – нараспашку. Несмотря на ранний час, дышать от жары было уже нечем.
Таксист развернулся и остановился перед входом. Если сравнивать места, где мне приходилось работать, от Вегаса до Сан-Паулу, то должен заметить, что в Сиэтле мало районов с дурной репутацией, слишком уж он чистенький и благопристойный. Беллтаун – как раз одно из редких в городе злачных мест. Переулок, куда меня занесло, больше напоминал пристанище для бездомных: повсюду кучи тряпья, пустые бутылки, вонь разлитого пива и моторного масла. Я расплатился. Таксист не стал ждать следующего пассажира. Он рванул с места, едва я ступил на тротуар.
В забегаловку я вошел через кухню. Народу – то есть ненужных свидетелей – в «Пяти звездах» всегда было предостаточно, стало быть, назначая мне здесь свидание, Маркус определенно давал понять, что убивать меня не собирается. Если бы хотел меня убрать, не отправлял бы электронного письма. Нашел бы меня, накрыл подушкой башку и всадил в нее пулю. Он был мастером этого жанра в старые добрые времена. Но убивать здесь? С тем же успехом можно устроить разборку на тротуаре перед полицейским участком. Я немного успокоился.
Маркус был из тех, кто никогда не гадит в собственном доме.
Я знал, что у него есть веские причины для встречи со мной. Ограбление, которое мы планировали вместе, провалилось и погребло под собой репутацию Маркуса. Из международного авторитета он превратился в заурядного наркобарона. Когда-то он отбирал для своих масштабных операций лучших из лучших. Теперь ему приходилось иметь дело со всякой швалью. Я бы не удивился, если бы после того неудачного ограбления он не пожелал меня видеть. Пристрелить меня было проще, чем посылать электронное письмо. Но в глубине души я его понимал. Ведь я был перед ним в долгу.
У черного входа меня ждал охранник. Верзила в джинсе внимательно вгляделся в мое обновленное лицо и кивнул мне, как старому знакомому, хотя я был уверен: он меня не узнал. Я так часто меняю внешность, что уже и сам забыл, какой я настоящий. В последнем воплощении я был шатеном со светло-карими глазами и бледной от сидячего образа жизни кожей. И без пластической хирургии можно добиться многого. Контактные линзы, плюс-минус десяток килограммов, крашеные волосы куда эффективнее – и существенно дешевле – скальпеля, но и это еще не все. Если научишься менять голос и походку, в считаные секунды станешь другим человеком. Единственное, чего нельзя изменить, – это запах. Его можно приглушить виски и дорогими духами и кремами, но избавиться от него нельзя. Этому меня научил мой наставник. Я знаю, что всегда буду пахнуть черным перцем и кориандром.
Я прошел мимо шеф-повара, который дымил сигаретой без фильтра, стряхивая пепел в консервную банку. Мексиканец у плиты взглянул в мою сторону и тут же отвернулся. В кухне пахло беконом, колбасой чоризо, подгорелой яичницей и прогорклым маслом. Толкнув дверь, я вышел в заднюю часть обеденного зала. Маркус ждал меня в восьмой кабинке под неоновой рекламой пива «Бад лайт». Перед ним стояла нетронутая тарелка яичницы с ветчиной, у локтя – чашка кофе.
Он молчал, пока я не подошел ближе.
– Джек, – произнес он.
– Я думал, мы уже никогда не увидимся.
Долговязый Маркус Хейс больше всего походил на президента какой-нибудь компьютерной компании. Худой как жердь и какой-то неуклюжий. Успешные криминальные авторитеты выглядят иначе. Сегодня он был в темно-синей оксфордской рубашке и трифокальных очках с очень толстыми линзами. Зрение у него ухудшилось после шестилетнего отдыха в исправительно-трудовом лагере Снейк-Ривер в Орегоне. Его глаза, блекло-голубые, вокруг зрачков казались и вовсе бесцветными. Всего на десять лет старше меня, он производил впечатление старика. Ладони рук у него были жесткими и заскорузлыми. Обманчивая внешность – для кого угодно, только не для меня.
Это был самый жестокий человек из всех, кого я знал.
Я проскользнул в кабинку и заглянул под стол. Чисто. В меня еще никогда не стреляли из-под стола, но сделать это несложно, особенно такому ловкачу, как Маркус. Достаточно небольшого пистолета с глушителем, заряженного инфразвуковыми пулями. Одна в живот, вторая в сердце. Кто-нибудь из поваров отрубит мне руки и голову, сложит в мусорный мешок и утопит в заливе. Всего-то и делов.
Маркус раздраженно хрустнул пальцами.
– Обижаешь, Джек, – сказал он. – Я позвал тебя не для того, чтобы убить.
– Я просто подумал, что я для тебя умер. И ты больше никогда не захочешь иметь со мной дело.
– Ну, значит, ты ошибался.
– Я уже понял.
Маркус ничего не сказал. Да ему и не надо было ничего говорить. Я посмотрел ему в глаза. Он протянул руку, раскрыл ладонь и покачал головой, словно был разочарован.
– Патроны, – сказал он.
– Откуда мне было знать, что у тебя на уме?
– Патроны, – повторил Маркус.
Я нехотя подчинился. Двумя пальцами достал револьвер из кобуры и освободил барабан, высыпав на стол пригоршню патронов. Они с серебряным стуком покатились по столешнице и замерли на середине.
Я спрятал револьвер в кобуру.
– Так зачем я тебе понадобился? – спросил я.
– Ты знал Гектора Морено?
Я медленно кивнул. Уклончивость не помешает.