Я огляделась в поисках какого-нибудь напоминания о Беатрис в этой комнате. Фотографии или журнала Harper’s Bazaar. Чего угодно, доказывающего, что она вообще существовала. Но ничего не было. – Вы не из Теннесси, верно? – отрывисто спросил мистер Рочестер. – Нет. Почему вы так решили? – И тут меня осенило: – Это Отис сказал, что я оттуда? – Он сказал, что вы выросли в одном районе в Мемфисе. Я его задушу. – Нет. Мы встретились в Нью-Йорке около восьми лет назад, в клубе под названием «Клаун-Лаунж». Оба работали там барменами. – «Клаун-Лаунж»? – с искоркой интереса переспросил он. – Весьма отталкивающее место. Полно наркотиков, иногда драки. Владелец был злобным пьяницей и постоянно воровал наши чаевые. Не знаю, зачем Отису было говорить что-то другое. – Несложно догадаться, что Фэрфакс обожает приврать. – Мужчина закинул руки за голову, и из-под рукава футболки показалась татуировка, лентой охватывающая бицепс левой руки. Слова, написанные на каком-то странном языке – санскрит? Непонятно. – Так расскажите мне что-нибудь о себе, что все же соответствует действительности. В голове неожиданно стало пусто; в жизни будто никогда ничего не происходило, один ничем не примечательный день следовал за другим. – Откуда вы на самом деле? – подсказал он. – Из Лоувуда, Нью-Джерси. – Богатый район пригорода? – Господи, нет. – Мрачный рабочий городок? – Не совсем. Скажем так, поэтичные песни Спрингстина о Нью-Джерси там вряд ли бы оценили. – У вас осталось там много знакомых? Большая семья? – мельком улыбнувшись, продолжал задавать вопросы он. – Нет, никого. И близких родственников тоже не осталось. – Так вы бедная сиротка? – Слова резали не хуже ножа. – Мы все здесь сироты, – коротко добавил мужчина. – Так или иначе. И что он хочет этим сказать? – Вероятно, у меня еще есть тетя. Тетя Джоанна. – Вероятно? – Она сбежала, когда мне было три года. С тех пор никто не хотел о ней говорить, я даже не помню, как она выглядит, но по какой-то причине долгое время представляла ее гигантской лягушкой. – Лягушкой? – Снова тот же легкий интерес в голосе. Нас прерывал звон посуды – это Отис шел с нагруженным подносом и расставлял на кофейном столике остатки инжирного тарта, графин, чашечки для эспрессо и шкатулку с сигарами из эбенового дерева. Рочестер протянул руку к тарту, выудил инжир и с удовольствием съел: – Неплохо. – В самом тесте капелька «Шамбора», – сообщил Отис. – Джейн уже два куска съела. Я прожгла его взглядом. – Что, только один «Черчилль» остался? – откинув крышку шкатулки, удивился Рочестер. – Тебе повезло, что вообще сигары остались – твои гости тут их как конфетки смели. – А почему ты их не остановил? – Эм-м… потому что, судя по их виду, они вполне могли поставлять кому-нибудь оружие? Рочестер от души рассмеялся, и от этих эмоций будто все его лицо изменилось, черты смягчились, и, глядя в эти умные темные глаза, я вдруг поняла, почему в него могла влюбиться такая красавица, как Беатрис. Отис начал собирать грязную посуду на поднос: – Чего-нибудь еще нужно? – Нет, нам всего хватает. Отис бросил на меня быстрый взгляд, подхватил поднос и поспешно вышел. Рочестер налил две чашечки эспрессо и подтолкнул одну ко мне через стол, а себе вытащил сигару. Снял красно-золотую ленточку и обрезал кончик. – Вы когда-нибудь пробовали кубинские сигары? – Я? Никогда не курила. Во всяком случае, табак. Может, только парочку ментоловых на вечеринках. – Хотите попробовать? – В глазах читался насмешливый вызов. – Почему бы нет? Я взяла протянутую сигару и зажала в зубах: она казалась огромной, не то что тонкие ментоловые сигареты. Рочестер толкнул мне зажигалку через стол: старинный золотой «Данхилл». Щелкнув и подержав пламя у сигары, я глубоко вдохнула. Рот наполнился чем-то на вкус напоминающим жженую грязь, я инстинктивно вдохнула глубже и подавилась терпким дымом, раздражавшим горло. «Не вдыхай. Не глотай», – велела себе я, изо всех сил стараясь не раскашляться, хотя глаза уже слезились от усилий. А затем вдруг горло перестало чесаться, в голове пьяняще зашумело, хотя и непонятно, от табака или от торжества. Я выпустила дым изо рта, Рочестер посмотрел на меня изумленно и в то же время уважительно и снова шевельнул рукой, требуя вернуть сигару. Затем затянулся и щелкнул пультом, выключая музыку. Шум прибоя тут же стал заметнее. – Что не так с моей дочерью? – наконец спросил он. Я настороженно смотрела на него, ожидая продолжения. – Зайдя в дом, я заглянул к ней – а она будто после пятидневного запоя вернулась. Это вы забирали ее после тенниса, вот я и спрашиваю: что с ней не так? – Об этом вам нужно поговорить с ней. – Естественно, я так и сделал. Она сказала, что у нее кишечный грипп. Чушь собачья. На ней пахать можно. С девчонкой творится черт знает что, – нахмурился он. – Одевается как мексиканская проститутка и красится так же. Ее школа обходится в целое состояние, а она едва наскребает проходные баллы. Господи! Ей только тринадцать исполнилась, а она уже пьет – я знаю об этом. Фэрфакс пытался прикрыть ее, но я не идиот. – София очень юна, и она только что потеряла мать… – Я тщательно подбираю слова. – Неудивительно, что она несколько вызывающе себя ведет. – Вот как вы это называете? Вызывающе себя ведет? – Я никак это не называю. Мы с ней провели вместе едва ли час. – Но у вас же должно было сложиться впечатление. – Ничего такого, чем я считала бы нужным поделиться. – Послушайте. Я не ожидал, что она приедет сейчас. У меня непростой период и заниматься непослушным ребенком времени совсем нет. – Этот, как вы говорите, «ребенок», – ответила я, с трудом контролируя голос, – ваша дочь. – А что я знаю о том, как быть родителем? Год назад я даже не знал о ее существовании. Отвращение во взгляде мне скрыть уже не удалось. – Ладно, – признал он, – не надо было так говорить. Не поймите меня неправильно, я хочу все сделать как полагается. Но прямо сейчас я в критической ситуации: мне пришлось сократить персонал, перенести офис, и я буду проводить здесь гораздо больше времени. И, признаться честно, знай я об этом заранее, вас бы здесь не было. Я вскочила на ноги: – Если вы дадите мне день, я найду другое место и уеду. – Да бога ради! Сядьте. – Я не останусь там, где меня не желают видеть. Он раздраженно фыркнул, всем видом выражая недовольство. – Фэрфакс был прав, Софии нужен репетитор, но что куда важнее – ей нужен кто-то, с кем она сможет общаться и кому доверять. Я спросил, как вы ей. Она сказала, сносно. Не удержавшись, я рассмеялась. – Довольно экстравагантная похвала от тринадцатилетнего подростка. Мой собеседник тоже слегка улыбнулся. – Просто не путайтесь под ногами, идет? И не выходите за территорию, там слишком дикие места. Я не смогу нести за вас ответственность. Пляжа это тоже касается. Ясно? – Не путаться под ногами и не бродить по лесу. Думаю, я поняла. – И никаких посетителей и постов в соцсетях обо мне, Софии или ком-либо отсюда. Одно фото в сети – и вы уедете. – Я и не собиралась.