В голову пришла новая мысль. Там, снаружи, было что-то или кто-то. И оно следило за мной. И ждало. Поднявшись, я передвинула шкаф к стеклянным дверям, как дополнительную защиту от чего бы то ни было. А потом зажгла свечу Аннунциаты, так и стоявшую на тумбочке у кровати. Защиту от духов. Беатрис Торн Блаффс, 17 декабря Полдень Меня подхватывают под мышки и вытаскивают из-под бурлящих пузырьков джакузи. Женщина с косами вся раскраснелась от гнева: – Вы слишком долго пробыли под водой, миссис Беатрис. – Я могу надолго задерживать дыхание, – сообщаю я. Она сейчас найдет нож, – зловеще скрежещет Мария Магдалина. – Помешай ей! – Аннунциата, – прошу я, – пожалуйста, принесите мне содовую. Во рту пересохло. Она смотрит на дверь в спальню, затем снова на меня, явно не зная, что делать. – Сейчас же! Я хочу пить, немедленно! – Голос срывается на визг, и я ничего не могу с этим поделать. Вся красная от гнева, она наконец быстро выходит, а я, выпрыгнув из джакузи, надеваю халат, и острие ножа тут же колет живот. Пусти кровь, Беатрис. Прямо сейчас. Ты должна все выполнить сегодня. Я снова вспоминаю про Барбадос и как я его любила тогда. Мне не хочется следовать плану. Но я больше не могу думать, туман в мыслях скручивается спиралями, густеет. Я начинаю ходить туда-сюда по террасе своей знаменитой походкой Беатрис Мак-Адамс. Где-то слышатся голоса, но они не у меня в голове. Они доносятся снизу сумбурным гамом. Подхожу к ограждению взглянуть и вижу коричневый пикап, принадлежащий тому маленькому человечку, колдуну Гектору. Рядом с ним – большой белый «Лэнд-Крузер» со вмятинами. Мой тюремщик там же, и Гектор тоже, – это их голоса доносятся до меня, плетущие какой-то заговор на своем колдовском языке. Я наблюдаю, как Гектор идет к пикапу, открывает багажник и вытаскивает предмет, закутанный в белую ткань. Он ее снимает, и я чуть не ахаю. Это та девчонка. Девчонка по имени Лили. Она вернулась в свою раму. Обратно в картину Амедео Модильяни. Мой тюремщик повез меня на аукцион в Париж и сделал самую высокую ставку, чтобы купить мне свадебный подарок. «Модильяни. Как ты и хотела, Беат», – сказал он и повесил картину в спальне, и девушка смотрела на меня оттуда, пока я спала. Да, это она, она приехала в пикапе Гектора. Глаза у нее овальной формы, губы цвета моченой вишни, небольшая грудь виднеется под белой прямой блузкой. Но я не понимаю. Я же ее убила. Ты ее не убила, – шипит Мария. – Я же тебе говорила. Ты сама слышала ее голос прошлой ночью. Мысли застилает туман. Я смотрю, как мой тюремщик поднимает девушку, бережно, за краешки рамы, точно драгоценный камень, будто это рубин для королевской короны, и несет ее к «Лэнд-Крузеру». Гектор поднимает крышку багажника и вытаскивает что-то: это деревянный короб, большой и плоский, и они с моим тюремщиком укладывают туда девушку на картине. Внутри меня пузырьками клокочет смех. Это же гроб. Она все-таки мертва! Я убила ее маникюрными ножницами, в тот день в прошлом апреле. Да. Я выколола ей глаза, разрезала ее рот и груди, а потом написала ее имя вокруг: Лили, Лили, Лили. А теперь мой тюремщик похоронит ее вместе с картиной и рамой точно так же, как похоронил ту старую собаку, Делайлу. Гектор забивает гвозди в крышку короба, кладет его в еще больший деревянный короб и заталкивает обратно в «Лэнд-Крузер». Наружу выходит мальчик в золотых очках, что-то говорит моему тюремщику, а потом забирается на водительское сиденье. Это все уловки, Беатрис, – предупреждает Мария. – Заговор, чтобы обхитрить тебя. Чтобы ты думала, что она мертва. Но теперь ты видишь, что это не так. Не понимаю. Ты слышала ее голос вчера по телефону. Слышала, что она говорила. И знаешь, что он собирается сделать. Где-то глубоко внутри меня поднимается крик. Тебе придется выполнить план прямо сегодня. Вытаскиваю нож из кармана халата и быстро иду обратно к стеклянным дверям своей комнаты. Приходит Аннунциата с моей газировкой, но я уже не хочу, протискиваюсь мимо нее, сжимая острие, чтобы она его не увидела. Захожу в спальню, запираю дверь. И вытаскиваю нож. Глава одиннадцатая Я решила, что если я больше не буду причинять неудобств, Эван станет обращать на меня внимания не больше, чем на какое-нибудь дикое животное вроде оленя или сурка, поселившегося на его территории, но вполне безвредного. Но я ошибалась. Три дня спустя после нашей не самой мирной встречи на дороге у башни, когда я выгуливала Пилота в сумерках, как часто делала в последнее время, на первом же повороте дороги нас догнали, несясь как угорелые, немецкие овчарки, Минни с Микки. Пилот залился радостным лаем, и все трое бросились в кусты. Вскоре подошел Эван, уже не хромая. Он шел так быстро, что вполне мог меня обогнать. К моему удивлению, мужчина замедлил шаг и пошел рядом. Он находился в своем мрачном настроении и шагал молча. Но у меня с настроением было все в порядке – нет уж, не дам себя утянуть следом. – Можно вас спросить? – несколько минут спустя легким тоном спросила я. Рочестер угрюмо глянул на меня. – Что за ерунда написана на вашей татуировке? – не отставала я. – А, вы об этом. Предполагалось, что это английский. – Предполагалось? Он только фыркнул в отвращении. – Мне было девятнадцать, я был в Куэрнаваке, в Мексике, перебрал мексиканской водки. Написал фразу, которую хотел, и отключился. Чертов мексиканец не разобрал мой почерк. Я рассмеялась и заслужила еще один мрачный взгляд. – И что там должно быть? – «Я хочу быть верным утру», Дэвид Герберт Лоуренс. В девятнадцать мне казалось, что это что-то значит. – Но это в самом деле значит, – возразила я. – Утро всегда приносит свежесть, новизну, кажется, что впереди ждут новые возможности. – Я предпочитаю ночь, – коротко ответил он. Да, могла бы догадаться. Какое-то время мы снова шли молча, пока Рочестер наконец не нарушил тишину: – У меня к вам вопрос. – Его мрачное настроение будто бы слегка рассеялось. – Про тетю Жабу. – Про мою тетю Джоан? – уточнила я, взглянув на него. – Почему вы думаете о ней как о жабе? – Не уверена… но она иногда появляется в моих снах в виде огромной жабы в розовом платье, с хриплым, похожим на жабий голос. Эти сны – кошмары. Я всегда считала, что она умерла, а потом мама, прямо перед смертью, сказала, что она жива. – Вы когда-нибудь пытались ее найти? – Пыталась, по интернету. Но это распространенное имя, Джоан Мейерс. Их там были тысячи, так что дело казалось безнадежным. А может… я и не очень хотела. Из-за кошмаров. – У меня вырвался смешок. – Так глупо бояться снов. – Да нет. Нельзя быть психически здоровым – и ничего не бояться.