– Тогда чего боитесь вы? – поддразнивающе спросила я. – Вы серьезно думаете, что я расскажу? – Да, потому что я только что рассказала вам один из своих страхов. – Ну ладно. Я боюсь темноты. – А вот и врете. Вы только что сказали, что предпочитаете ночной образ жизни. – Тогда можете выбирать, во что верить, – теперь уже он поддразнил меня. Потом наша беседа потекла непринужденно, перескакивая с одной темы на другую, как маленькие черно-белые бабочки порхали от цветка к цветку у моего коттеджа. Неожиданно для себя я рассказала ему всякие глупости о себе, о баре, где мы познакомились с Отисом, и как он рассказал и показал мне, что и как делать – как готовить коктейли под названием «Адьос, придурок» или «Влажное утро». Как вести себя с владельцем, ветераном войны в Афганистане и жутким пьяницей Дули, который кидал дротики во всех, кто ему не нравился. – То есть практически во всех, – добавила я, и Эван рассмеялся, отчего его лицо приобрело совершенно новое выражение. К своему беспокойству, я обнаружила, что мне нравится его смешить. Еще какое-то время мы шли дальше. Туман уже серебрился завесой на листве, тени стали глубже, пурпурнее, и мне начало казаться, что мы с ним остались одни во всем мире, и именно так мне и хотелось, чтобы было. Возможно, ему тоже. Быть может, когда я сделала шаг в сторону, обходя узловатый корень, то шагнула ближе, чем нужно, и моя рука коснулась его. А потом мы уже оказались у главного дома, где он коротко сказал: «Доброй ночи» – и резко повернулся к своему роскошному особняку, свистнув собакам. А я одна вернулась в деревянный коттедж и в очередной раз подумала: «Что ж, вот и все». Но, к моему удивлению, следующие недели знаки внимания продолжились: Эван остановил меня, когда я выезжала из гаража на новой машине, спросил заботливо, нормально ли ездит, как тормоза и все ли необходимое есть у меня для занятий с Софией. Проверял, наверное, решила я, как наши занятия с Софией и все ли его правила исполняются. Но он начал задерживаться чуть дольше, и вопросы становились более личными. Какая музыка мне нравится – «Вы слушаете джаз? А хип-хоп?» – или много ли я путешествовала или была скорее домоседкой. Однажды спросил, не показывал ли мне Отис библиотеку, так как там есть некоторые первые издания, которые, по его мнению, могли меня заинтересовать, и предложил брать все, что захочется. Ответы он выслушивал с таким интересом и вниманием, что я в такие мгновения чувствовала себя самой обворожительной девушкой из всех, кого он знал. Я начала с нетерпением ждать этих встреч. Каждый раз, выгуливая Пилота, прислушивалась, не раздадутся ли позади шаги, и с разочарованием возвращалась в коттедж, если их не слышалось. Но наконец они раздались: я прошла почти половину дороги, когда Эван догнал меня вместе с овчарками и посмотрел c шутливым упреком: – Могли бы подождать, а не заставлять бежать за вами. – Если б знала, может, и подождала бы, – ответила я. – Хотя наверняка знаю вот что: вы любите добиваться своего, даже если при этом остальные должны читать ваши мысли. Он с удовольствием рассмеялся: – Неужели меня так легко разгадать? – Нет, – честно призналась я. – Во всяком случае, не мне. – Но разве я настолько безрассуден? – Порой да. – И даром мне это не пройдет? – насмешливо продолжил Рочестер. Его лицо скрывали тени от густых крон деревьев, но голос звучал низко и так интимно, что сердце у меня екнуло. Мы пошли дальше, но в памяти всплыл неприятный шепот Рика Мак-Адамса: «Манипулирует людьми. Может быть очаровательным, когда это необходимо». Правда ли это? Манипулировал ли он и мной тоже с какой-либо целью? Острее, чем когда-либо, я ощущала настоятельную потребность найти что-то определенное. Найти Беатрис – или ее останки. Или любое другое исчерпывающее доказательство, способное очистить его имя. Ну или, наоборот, доказать, что он – хладнокровный убийца, монстр, как, похоже, большинство и считало. Надо поторопиться, пока я не влезла в то, что уже не смогу контролировать. Глава двенадцатая Уже больше трех недель я жила в Торн Блаффсе. Только что вернулась с занятий по йоге, где снова была Элла Махмед. Умная, дерзкая, смешливая, она нравилась мне все больше и больше. Мы договорились о дне, когда я приеду к ней в ее галерею керамики. Я также познакомилась с другими ученицами, которые называли себя «почти завсегдатаями». Их имена напоминали начало детской считалочки: Конни, Терри, Хани, Пэм. Все были разведенными, кроме Пэм, вдовы. Они носили массивные украшения и специальные легинсы для йоги. Все они считали, что Эван Рочестер дьявольски сексуален. И у всех нашлось по несколько изобличительных историй. Конни: «Однажды он вытащил Беатрис из ресторана с такой силой, что мог сломать ей руку». Хани: «Однажды она пыталась сбежать от него, но он поймал ее и с тех пор держал под замком». Все это они услышали от друзей или друзей друзей – сплетни, которым нельзя верить. Хотя мне и не терпелось услышать ту интересную историю, которую обещала рассказать Элла, – у меня было ощущение, что ее рассказ точно окажется правдой. Я поставила «Лэнд-Крузер» на место и выбралась, как вдруг в небе раздался оглушительный рев: над домом теперь кружил черно-желтый вертолет. Он снижался, точно громадный шершень, на взлетно-посадочную площадку чуть дальше за домом. Возвращаясь к своему коттеджу, я увидела, как он уже взлетал, направляясь на север, и кроны деревьев гнулись под поднимаемым лопастями ветром. Отис вроде бы упоминал, что раньше Эван по выходным прилетал на вертолете из своего дома в Сан-Франциско, но теперь использовал его только для срочных встреч. И с кем же ему так срочно надо встретиться? Буква «Л» мелькнула перед глазами. Единственная буква инициалов на открытке, прикрепленной к вазе дорогих тюльпанов. Что за ерунда. Вертолет все уменьшался и постепенно стал пятнышком вдали, а я тем временем дошла до коттеджа и отперла дверь полученным тяжелым железным ключом. Неожиданно меня посетило чувство пустоты. Несмотря на вечный шум прибоя снаружи, в комнате тяжелой завесой висела тишина. В кофемашине еще оставалось немного утреннего кофе, и я подогрела его в кастрюльке на плите, добавив капельку меда для вкуса. Раздался сигнал сообщения: Уэйд О’Коннор, по-прежнему проверявший, все ли со мной в порядке. «Ну что, уже нашла какие-нибудь части тел?» Рассмеявшись, я набрала ответ: «Ни косточки!» «Как это? Ты там столько торчишь, что могла бы уже найти весь скелет». «Прости, ни следа Б. Но иногда кажется, будто она нашла меня». «Ого. Что?!» Я села за стол и задумалась. А потом написала: «Сложно объяснить. Постоянно такое чувство, будто за мной кто-то следит. Сквозь стеклянные двери». «Вот это да!! Мистер Р. обожает подглядывать?» «Нет. Это случилось как-то ночью, когда его не было. И еще кое-что. Иногда по ночам я слышу странный крик. От него прямо мурашки». Не успела я отправить сообщение, как раздался телефонный звонок. – О чем ты говоришь? – требовательно спросил мой бывший начальник. – Кто-то шпионит за тобой и ты считаешь, что это Беатрис? Бродит в лесу по ночам? – Да нет. Ну, ты же знаешь, что порой воображение у меня слишком разгуливается. Особенно ночью, когда я тут одна – всякая чушь и лезет в голову. – А как же тот крик? – Сложно объяснить. Будто ребенок кричит от ужаса. Эван сказал, что это какая-то сова, но я переслушала кучу их голосов, уханья и клекота, и ничего похожего. А потом пару раз мне казалось, будто я видела что-то вроде белесой фигуры… Вроде как призрачной. – Погоди. Теперь ты говоришь, что она призрак? – Нет. Просто мне порой чудилось чье-то присутствие снаружи. И здешняя домоправительница, Аннунциата, тоже, как мне кажется, это чувствует. Она зажгла у моей кровати свечу – ну, церковную, знаешь? Чтобы отогнать злых духов.