А потом она зашла в Морскую комнату. Девица. Та, что сошла с портрета Амедео Модильяни. Лицо в форме яйца, короткая, как у мальчика, стрижка. И эти глаза в форме бриллиантов, поблескивающие как бриллианты – те же самые, что смотрели на меня со стены напротив кровати. Она издала возглас удивления. – О! – вскрикнул покрытый паутиной голос. Жизнь в картине сохранила молодость и свежесть ее лица. Но не голоса. Я замерла, неподвижная, точно статуя, как тогда, при встрече со старой собакой, Делайлой. – Ты, должно быть, Беатрис, – сказал мне паутинный голос. Я ничего не ответила. Просто наблюдала за ней. Она сложила губки бантиком и подошла ко мне поближе. – Рада познакомиться, Беатрис. Я столько о тебе слышала. Меня зовут Лили. Я друг Эвана. Она смотрела на меня со своей картины, наблюдала, как я сплю. Подглядывала все мои сны и доносила о них моему тюремщику, и вместе они сговорились вытащить ее с холста, чтобы она заняла мое место. Я молчала, но она будто читала мои мысли. – Я не хотела тебя беспокоить. Просто было любопытно заглянуть сюда. – Как ты выбралась из своей картины? – сумела произнести я. Ее голова качнулась на длинной шее, приняв позу в точности как на портрете. – Прости, что? – Картина Амедео Модильяни. Как ты выбралась из нее? Бриллиантовые глаза поблескивали. – Беатрис, ты, похоже, совсем спятила, да? – Ты вернешься обратно в картину? – прошептала я. Она рассмеялась. И этот смех вытек из нее, точно желток из разбитого яйца. – Да, Беатрис. Прыгну прямо обратно в картину Модильяни. Но ненадолго. Скоро я спущусь снова. – Этот голос затягивал меня в свою паутину, чтобы я не смогла выбраться. – Не волнуйся, Эван о тебе позаботится. Поместит в какое-нибудь приятное место – он может себе позволить. Теперь в голове шепчут все голоса разом, смеются, потому что тоже помнят – именно тогда все и случилось. Это в тот день я сделала кое-что очень хорошее. Глава двадцать первая Я не отводила глаз от фигуры снаружи: в тусклом наружном свете ее нельзя было четко разглядеть, она выглядела скорее призраком, чем живым существом, стояла, а может, и парила в паре метров от стеклянных дверей. Фигура за стеклом выглядела одновременно призрачной и измученной, точно загнанное животное. Спутанные льняные волосы змеились по обе стороны дикого бледного лица. На высоком, худом до крайности теле болталась рваная одежда. Там на самом деле кто-то есть? Или мне все привиделось – опять проделки воспаленного воображения? Я поставила бокал на стол, а когда снова подняла голову, искаженное отражение моей комнаты заслонило вид за окном, так что теперь в стекле я видела только себя в голубоватом отсвете экрана ноутбука и мерцающем пламени свечи. Мое собственное отражение в этих дверях выглядело таким же призрачным, как и та фигура, что мне мерещилась снаружи. Медленно я склонила голову набок. Отражение комнаты со стаканом послушно сдвинулось. И снова появилась она, та прозрачная изнуренная фигура. На мгновение на отражение моей комнаты наложилась картинка с террасы, будто мы обе оказались в одном и том же месте: призрачная фигура Беатрис Рочестер вместе со мной в коттедже, и в то же время я у стола на террасе рядом с ней. Голова снова закружилась. Фигура снаружи перевела взгляд на трепещущий огонек свечи, отгоняющей духов. Я взяла свечу со стола и подняла, показывая ее Беатрис. Ее взгляд поднялся следом. Находясь в каком-то трансе, я подняла свечу выше, чувствуя, как крошечное пламя освещает мое лицо. Запах ладана многократно усилился. Фигура снаружи испустила вопль. Точно такой же полный муки вопль, который я иногда слышала ночами и который эхом отдавался в моих снах. Ледяные щупальца страха вцепились в меня, и я швырнула свечу в дверь. Осколки хрупкого подсвечника полетели во все стороны, а сама свеча с горящим фитилем покатилась и упала на старый ковер, тут же подпалив его. В прежнем полутрансе я наблюдала, как волокна ткани вспыхнули, превратившись в крошечные пляшущие огоньки. А затем, будто гипнотизер щелкнул пальцами, я бросилась к огню и топтала его, пока не потухло все до последней искорки. И только потом я снова подняла голову, всматриваясь в темноту. Призрачная фигура исчезла. Осколки стекла вперемешку с воском хрустели под ногами, когда я осторожно подошла к дверям и, прижавшись к стеклу, вгляделась в сумерки, ладонями отгораживаясь от отражения комнаты. Ничего – только осыпающаяся кирпичная терраса с единственным маломощным светильником, которого было явно недостаточно. Ветер неожиданно утих: непонятное явление даже раскачивающимися ветвями теперь не объяснить. И все-таки было оно или нет? Действительно ли я видела Беатрис Рочестер, вернувшуюся – или сбежавшую – оттуда, куда она пропала? Или все-таки призрак? Или мне все почудилось? Головокружение теперь будто охватило все тело, мне казалось, что я вот-вот поднимусь над полом и воспарю, как привидение. Я ухватилась за краешек стола. Неожиданно чувство невесомости превратилось в тревожную нервозность. Я вздрагивала от любого шороха и, случись что, наверняка бы подпрыгнула. Перед глазами промелькнула ярко-оранжевая комета. А потом мигрень обрушилась на меня со всей силы. Визуальная мигрень – море неоновых всполохов, сообщений из космоса: «Тревога, тревога!» О чем они предупреждали? Нашарив телефон, сквозь вспышки огненных кругов и других узоров я все же сумела набрать номер. Он ответил после третьего гудка: – Джейн? Что случилось? Дышать получалось с трудом, я не могла вымолвить ни слова. – Джейн? Скажи что-нибудь. – На заднем фоне слышалась болтовня, музыка. Он был в ресторане – или на вечеринке. – Господи, Джейн, что случилось? – Я видела ее, – наконец заставила себя произнести я. – Кого? – Беатрис. Она была здесь. – Где? Ты сама где? – Здесь. В коттедже. Она была снаружи, у дверей. – Джейн… Мигрень оказалась очень сильной, меня трясло, казалось, дрожал каждый нерв в теле. Перед глазами вспыхивали узоры и сообщения, становясь все ярче и больше. «Тревога! Тревога!» – Она была здесь. Выглядела совершенно дикой и безумной и, может, не совсем живой. Может, она была… чем-то иным. – Ты нездорова? Я тебя не понимаю. На заднем плане раздался женский смех, заглушая музыку. Мелодичный такой смех. «Неужели ты опять в своем телефоне?» – спросил такой же мелодичный голос. Так он с ней. – Джейн? Собственный голос казался мне очень далеким.