И подумали, что это может сработать. На эту мысль вас навела Бьянка. Своими книгами, «Ангельскими хрониками», Бьянка подтолкнула вас к выводу, что где-то ответы точно есть, и не так далеко. Найти утешение в древнем и далеком Боге или в Пресвятой Деве, показывающейся раз в столетие в какой-нибудь плачущей статуе, было бы непросто. Нет, вы не такой: подобные вещи не для вас, вам необходимо было знать совершенно точно, причем немедленно. И ангелы Бьянки были там, щедро раздавая слова любви таким же, как вы, всем людям, напуганным собственным несовершенством и ошибками, которые мы все можем совершить. Поэтому вы погрузились в «Ангельские хроники», прочитав их одну за другой, и стали надеяться, что эти ангелы, общительные и радушные, не только покажут вам путь к искуплению, но, может, однажды и вас самого удостоят своим появлением и успокоят вас, рассказав о ваших близких. Теперь лезвие определенно не касается шеи Бьянки, а глаза Ла Манты затуманились подступающими слезами. До этой секунды я старалась смотреть прямо на него, замечая движение ножа только боковым зрением. Но сейчас меня действительно интересует только его выражение. – Ну хорошо, – бормочет он. Медлит. Подбирает слова. И я его не тороплю, тоже молча ожидая. Наконец: – Если думаете одурачить меня этим… – Его глаза молят об утешении, но голос звучит сурово и вызывающе. Будто два разных человека. – Я преподаватель математики, и моя семья погибла в том… том несчастном случае. Ничего такого, что вы, легавые, не могли раскопать в своих чертовых штуковинах, каких-нибудь базах данных или перекрестных опросах. – Чувствую, как Берганца уже открыл рот и раздумывает, стоит ли подтверждать, что на самом деле они с Маккьо секунду назад и понятия об этом не имели. Но Ла Манта прав: я не сказала ничего такого, что нельзя было бы выяснить по официальным источникам (то, что Бетти непонятно чем там занимался вместо порученного расследования, – уже другой разговор). Ла Манта тоже знает, что никакие ангелы для подробного рассказа об этой части его жизни, возможно, с некоторыми выдумками, не нужны. Как я говорила, этот парень не дурак. Может, моя история и заставила Маккьо с Берганцей открыть рты (чувствуется по вибрации за спиной), но с Ла Мантой этого недостаточно. – Да, в самом деле, я здесь не для того, чтобы рассказывать то, что мы все и так прекрасно знаем, Джероламо, – продолжаю я. – Я здесь, чтобы передать вам кое-что от ангелов, три сообщения. Ла Манта замолкает. И ждет. – Первое – это что ангелы прекрасно понимают, почему вы дошли до такой крайности, чтобы увидеть их, заполнить ту пропасть, что разделяет вас. Чтобы избавиться от навязчивых сомнений, что Бьянка могла все это выдумать. Они понимают также, почему вы придумали себе три фиктивные личности, от лица которых и наполняли Сеть подозрениями и вопросами о Бьянке: понимают вашу тревогу, необходимость выговориться и тяжесть мук, разъедающих изнутри. Понимают ваше желание найти других читателей, которые вернули бы вам уверенность или присоединились бы к вашим сомнениям и разочарованию. Они понимают, Джероламо. И прекрасно знают, что, если бы ваши направленные в эфир вопросы встретили хотя бы проблеск настоящего ответа, вы бы никогда не зашли так далеко. В это я, честно говоря, сама верю. Писать на форумах провокации и вопросы о Бьянке… Берганца был прав, приведя данные из криминологии и утверждая, что раз Ла Манта разделил свою личность спорщика на три, так это, вероятно, потому, что он с самого начала предчувствовал, что действовать вот так, не привлекая внимания, ему потом пригодится. Но у меня также отчетливое ощущение, что этот сломленный, потерянный человек никогда и не хотел привлекать внимания и что, если бы одному из его альтер эго удалось получить какое-то определенное подтверждение добросовестности Бьянки, ему бы этого хватило. Потому что, по сути, ничего другого он и не просил. Ла Манта продолжает молча смотреть на меня. Не обращая внимания на то, как дернулся за спиной Маккьо, я подхожу ближе. – Второе сообщение гораздо важнее, Джероламо. Ангелы хотят, чтобы вы знали: вашей вины в том нет. Со всеведением, которым не обладал ни судья, ни вы сами, но которое есть у них, ангелы хотят, чтобы вы наконец освободились от последних сомнений. Джероламо, вы не виноваты. Это не вы оставили газ открытым, пока ваши родные спали. Вашим родителям там, где они сейчас, хорошо, они ни в чем вас не упрекают; и вы, как и постановил судья, совершенно невиновны. Лицо Ла Манты на этих словах меняется. Глаза расширяются, все лицевые мышцы вздрагивают, как при землетрясении. Он судорожно ловит ртом воздух, но без единого звука. Эта реакция длится всего секунду, но затрагивает все его существо, и никого не обманывает ее краткость. То, что только что случилось с Джероламо Ла Мантой, – то, чего он сам ждал, и желал очень, очень долго. – А теперь третье, и последнее, друг мой, – говорю я. – И это самое важное, даже если вам, думаю, – и так же думают ангелы, которые и это тоже понимают, – даже если вам какое-то время будет казаться, что важнее всего второе. А третье то, Джероламо, что, даже будь вы виноваты, все равно вам было бы разрешено простить себя и двигаться дальше. Потому что вы человек, а люди иногда ошибаются. Это в их природе, и они должны и могут учиться принимать, прощать и любить себя так, как они заслуживают, потому что все они божьи создания. У Ла Манты теперь совершенно явно подрагивают губы. – И именно поэтому, Джероламо, ангелы сознательно решили не показываться вам. Потому что знают: если вы увидите их, то падете ниц, вымаливая прощение, а потом благодаря – вы просили бы прощения и благодарили бы их. Но прощение и благодарность вы должны не им, а самому себе. Им не нужно ваше поклонение, не нужно, чтобы вы так страстно желали увидеть их. Скажу вам больше: ангелам даже не важно, верите вы в них или нет. Им это безразлично. В своей высшей мудрости и доброте им нужно только, чтобы вы верили сам в себя. Ла Манта задерживает дыхание. – Если бы сегодня они явились вам, вы бы на всю жизнь связали свое умиротворение и покой с воспоминанием об этом моменте. Ваше облегчение и мир в душе зависели бы от их кивка, прикосновения ко лбу. Но они хотят, чтобы вы знали: вам нужно не это. Единственное, что вам необходимо, Джероламо, – это посмотреть на себя новыми глазами, разрешить себе простить и полюбить себя. Самому. Найти в себе силы и не зависеть ни от кого: ни от ваших родителей, ни от Бьянки, ни даже от ангелов. Осталось еще немного. Протягиваю руку и касаюсь плеча Ла Манты. Один долгий миг мы смотрим друг на друга: я – лучезарно и ободряюще (выражение, которое никогда не появлялось на моем лице), он – из бездны гнева и замешательства. – Чуть не забыла, – заканчиваю я с последней улыбкой из своих запасов. – Родные передают вам привет. Они с Батуффоло. Пальцы Ла Манты разжимаются, нож падает на пол. Он опускает голову мне на плечо и тихо плачет. Через несколько минут мы снова оказываемся в полицейской машине. Ла Манта покорно позволил усадить себя внутрь. Он сильно взволнован и совершенно опустошен. Я сижу справа от него, Берганца – слева, а Бьянка – на переднем сиденье и смотрит прямо перед собой всю дорогу. Маккьо, должно быть, потрясен недавним приключением, потому что машину ведет еще хуже, сплошными рывками и дерганьем, так, что на поворотах Бьянка слабым голосом просит его ехать помедленнее. Я тоже молчу и смотрю перед собой, но опускаю руку на сиденье, и мою ладонь крепко сжимают пальцы Джероламо. Не знаю, почему я так сделала, но ладно. Лучше бы Берганца этого не заметил, но, конечно же, от него ничего не ускользает. Глава 26. И все-таки вы сделали это снова Должно быть, у них есть какой-то строжайший внутренний регламент, обязывающий включать неоновое освещение в кабинете Берганцы даже днем. В ином случае это чистый мазохизм. Окно выходит на двор перед комиссариатом, и естественного света было бы более чем достаточно, но эти синюшного цвета лампы, похоже, все равно должны быть. Берганца садится и переплетает пальцы. Я сажусь напротив. Больше в кабинете никого нет, даже стенографиста. Комиссар трет переносицу, потом все же решает заговорить: – Как вы себя чувствуете? – Как коварная самозванка, которая помогла сломленному человеку обрести мир, – отвечаю я. – Вам от этого не по себе? Размышляю. – Нет. Не так, как я думала. Главным образом я рада, что удалось добиться результата. Иначе я бы сейчас выдала какую-нибудь идиотскую шутку, верно? Берганца улыбается: – Теперь объясните, как вам это удалось? Я знала, что он меня спросит. – Что именно? – Начните сначала и расскажите все до конца, – предлагает он, раскинув руки. А потом откидывается на спинку стула, приготовившись наслаждаться представлением. Не могу сказать, что не ждала этого момента с некоторым удовольствием. – Хорошо, – соглашаюсь я. – Тогда начнем с математики. Одного из противников Бьянки, из тех трех личностей, которые Ла Манта использовал в Сети, звали Озэ. Точнее, я думала, что его так зовут, так как он все критиковал[41]. Но из-за некоторых особенностей написания имен на форумах у меня по дороге к дому Ла Манты возникло смутное подозрение, что имя могло читаться не как Озэ, а как Осе, и я стала искать, вдруг оно действительно что-то значит. Может, это аббревиатура, которая могла бы помочь нам узнать больше о похитителе. – Вот почему вы глаз не могли оторвать от телефона во время поездки, – тут же вспоминает комиссар. – И вот я наткнулась на сайт о демонологии и обнаружила, что одного из демонов средиземноморской, то есть еврейской и мусульманской традиций, действительно зовут Осе[42]. Я посмотрела весь список и нашла там также и Бифронса. Ла Манта использовал еще одно имя: тогда мне уже стало ясно, что, поискав еще, я найду и его. И действительно, оно, пусть и зашифрованное, совпадало с именем демона Андреаалфуса. Берганца поднимает бровь: – Да, и что из того? Это в лучшем случае подтверждает, что за всеми тремя именами – один и тот же человек, взявший их все из одного списка, а это мы и так уже знали. – Рядом с именами на сайте указывались также и, скажем, специализации демонов, – продолжаю я. – Ну, знаете, по традиции кто-то соблазняет плоть, кто-то развлекается тем, что залезает в головы мудрецов, а кто-то третий манипулирует людьми с помощью слов, как-то так. И вот выяснилось, что Осе, Бифронс и Андреаалфус – все отвечают за цифры и точные науки. Теперь комиссар поднимает обе брови. – Поэтому человеку, выбравшему все эти три имени, скорее всего, близко то, что их объединяет. А учитывая, что преподавательская деятельность Ла Манты – то немногое, что мы о нем знали, я сделала вывод, что он преподавал математику. Берганца кивает. Видно, что он оценил, хотя ничего и не сказал. – Теперь про несчастный случай. Выяснив, что Ла Манта живет в Коацце и преподавал математику, я попробовала ввести эти слова – «учитель», «математика», «Коацце» – в поисковую строку газет местной хроники. Думаю, вы сразу же посадили кого-то за компьютер здесь, в комиссариате, провести аналогичную работу с именем подозреваемого, но в статье, которая мне пригодилась, указали только инициалы, Дж. Л., а не имя целиком. В газете, вышедшей несколько лет назад, написали о пожилой паре, скончавшейся во сне из-за утечки газа в скромной квартире в центре как раз нашего Коацце. Там писали, что их сына, сорокалетнего преподавателя математики, указанного просто как «Дж. Л.» из соображений конфиденциальности, вызовут на допрос. В этот раз я ввела в поиск уже «Дж. Л.», и нашлась еще одна статья, вышедшая несколькими днями позже, где подтверждалось, что подозреваемого, который в момент несчастного случая находился вне дома, объявили невиновным. – Пожимаю плечами. – Очевидно, местные журналисты придерживаются этики. Они знали, что, если указать имя целиком, бедняга окажется в центре еще более пристального внимания. Их деликатность означала пару лишних шагов для расследования, но, как мы видим, ничего непреодолимого. – Для вас. – Спасибо. Комиссар хмурится: – И тем не менее Ла Манту снедало чувство вины? Киваю. – Уже при входе в квартиру я заметила, что налицо все признаки обсессивно-компульсивного расстройства. Лекарства расставлены безупречно ровно, порядок и чистота скрупулезно соблюдаются… и еще две детали. Прежде всего кухонный гарнитур весьма старомодный, но рабочая поверхность плиты – электрическая и определенно новая, будто кто-то недавно установил, может, чтобы избавиться от прежних, ненавистных газовых конфорок. Более того, там же вы наверняка заметили пепельницу с почти целыми сигаретами, в точности как те из леса. Как вы мне как-то уже говорили: кто тушит сигарету после одной затяжки, а потом тут же зажигает новую? Возможно, тот, кто из-за беспокойства, неврозов и навязчивого состояния не может бросить курить, тот, кто постоянно винит себя за каждую зажженную сигарету… к примеру, потому, что его родители погибли как раз из-за того, что вдохнули отравленный воздух, и курение ему кажется оскорблением их памяти. В принципе, все эти детали – скромная квартира в центре Коацце, прямо как в статье, порядок, «карательная» замена плиты, сигареты – все это навело меня на мысль, что Ла Манта и может быть тем выжившим из статьи, терзаемым чувством вины по отношению к родителям, в глубине души боявшимся, что именно он оставил включенной ту плиту перед выходом из дома. Этот страх в конечном счете и перешел в форму обсессивно-компульсивного расстройства, что-то вроде излишней педантичности, способа без конца наказывать себя за ту непростительную рассеянность. Если бы ему официально предъявили обвинения и он мог бы искупить вину, возможно, разум не сыграл бы с ним такую злую шутку. Но так как обвинения сняли очень быстро, он остался один на один с неотступно преследующими его мыслями, и вполне правдоподобно, что такая слабая личность, как он, в итоге нашла подобную отдушину. Берганца размышляет, затем скрещивает руки на груди. – Я поражен, – признает он. Было бы и так хорошо, но я еще не закончила. – Естественно, просто обсессивно-компульсивного чувства вины недостаточно, чтобы оправдать потерю работы, пристрастие к книгам про ангелов и похищение Бьянки. Так что я обратила внимание на названия лекарств, выстроенных на разделочном столике. В прошлом году я работала над книгой известного нейрохирурга, доктора Мантеньи, может, слышали… – Тот надутый индюк, выступавший по телевизору недели две назад? – Именно. Собственно, изучая его специализацию, я сама научилась в ней разбираться. Поэтому узнала некоторые лекарства: какие-то были для лечения старческих расстройств, очевидно, таблетки родителей, которые Ла Манте не хватило духа выбросить – очередное подтверждение его культа мертвых. Но тут и там виднелись также те, что часто выписывают для лечения посттравматического синдрома. Так что я сложила два и два и догадалась, что Ла Манте от Бьянки нужен был ключ, чтобы выбраться из тумана депрессии, помешательства и чувства вины, в котором он бродил с тех пор, как погибли его родные, и из-за которого он постепенно потерял и работу. Комиссар смотрит на меня так, будто хочет прочитать мысли. Выглядит довольным, будто я одна из его ребят. – Остается только история про… Батуффоло, верно?