Игорь ТрофимкинПРИЗРАК С УЛИЦЫ СОВЕТСКОЙГлава первая Глава вторая Глава третья Глава четвертая Глава пятая Глава шестая Глава седьмая Глава восьмая Глава девятая Глава десятая Глава одиннадцатая Глава двенадцатая Глава тринадцатая Глава четырнадцатая Глава пятнадцатая Глава шестнадцатая Глава семнадцатая Глава восемнадцатая Глава девятнадцатая Эпилог НАВАЖДЕНИЕ ВЕЛЬЗЕВУЛАГлава первая Глава вторая Глава третья Глава четвертая Глава пятая Глава шестая Глава седьмая Глава восьмая Глава девятая МЕРТВЫЕ ХОРОНЯТ СВОИХ МЕРТВЕЦОВГлава первая Глава вторая Глава третья Глава четвертая Глава пятая Глава шестая Глава седьмая Глава восьмая Глава девятая Глава десятая Глава одиннадцатая Глава двенадцатая Глава тринадцатая Глава четырнадцатая Глава пятнадцатая * * * Игорь Трофимкин ПРИЗРАК С УЛИЦЫ СОВЕТСКОЙ ПРИЗРАК С УЛИЦЫ СОВЕТСКОЙ Повесть Глава первая Фильку взяли на Кузнечном рынке. Он был в трусах и домашних тапочках. В милицейском газике Филька сначала молчал, потом вдруг прослезился и стал заверять омоновца, что ему и нужно-то всего «тридцать капель», потому как иначе его хрупкое сердце не выдержит, душа надорвется, и он, Филька, покинет этот мир «через повешение». Получив в зубы, Филька замолк, потом вдруг оглянулся по сторонам, вгляделся в патрульного и тихо сказал: — Слышь, Абдулла, у меня три конфетки всего осталось. Ты меня выпусти, я мигом толкну их. Не виноват я перед вами. Так и старшому скажи! Следует отметить, что Абдуллой Филька называл каждого представителя «кавказской национальности» и в данном случае принял омоновца за азербайджанца, время от времени поручавшего ему сбывать на Кузнечном порошки или «дурь», как их называл «Абдулла». Омоновец, естественно, не принял всерьез предложение хорошо известного во все районе алкаша. Каково же было удивление ментов, когда в «обезьяннике», вконец расклеившийся трясущийся Филька вытащил из потайного карманчика в трусах три смятых пакетика, свернутых наподобие карамелек и стал предлагать дежурному обменять их на пузырек «Красной шапочки» или, попросту говоря, технического спирта. Пакетики, естественно, тут же отобрали, обменяв их на легонький подарочек в глаз, от которого пол-лица у Фильки стало вскоре багрово-синим. Но расспросить Фильку не удалось, поскольку он забился в угол, стал хныкать и кричать, чтоб из «обезьянника» выгнали египетскую мумию с лохматой головой, которая тянется к нему своими иссохшими черными руками и норовит задушить… Сначала Фильке не поверили и попытались «угомонить». Но тот стал биться о прутья, рыдать и гнать из «обезьянника» страшенных крыс и гномиков в мундирах. Пришлось вызвать «скорую». Фильку спеленали, сделали ему «гусиные лапки» с помощью простыней и увезли. Очнулся он в палате, где мыкали горе еще 22 человека. И были среди них всякие: и те, у кого крыша поехала, и алкаши, и любители поторчать. Просидел Филька в психушке три месяца. За все это время навестили его лишь старушка — соседка по коммуналке, которой позвонил лечащий врач, да лейтенант из пятого отделения. Соседка принесла Фильке штаны, ботинки с носками и пиджачишко. Рубаху, правда, забыла. А может, не нашла по причине отсутствия оной. Лейтенант ничего не принес, но расспрашивал его подробно: почему в трусах и тапочках, почему на Кузнечный да кто такой Абдулла и где находится его «малина». По поводу своего внешнего вида Филька пояснил, что одеваться утром ему было недосуг, поскольку важнее было опохмелиться. Да он и сам не заметил, что в одних трусах был. Об остальном говорить долго не хотел, но наконец признался, что дает ему один знакомый кавказец пакетики, продав которые он и приобретает спасительные пузырьки «Красной шапочки», а иной раз и чистой водочкой балуется… Тут Филька помолчал, помялся и наконец, набравшись духу, сказал, что он, Филимон Утехин, как гражданин демократической России является врагом всяких мафий, которые калечат русский народ наркотой и портят… тут Филька запнулся, но потом четко выговорил: «генофонд нации». Поэтому он готов содействовать демократической власти в разоблачении и поимке банды торговцев наркотиками.