— Давай последнее. Кто ювелира мочил? — А вот этого уж точно не знаю. Ювелиру товар велел передать Зомби. Блюдо это и кубок ювелир должен был распилить. Покупатель — иностранец, ему распиленное легче вывозить. Я и передал. Что дальше было — не знаю. — Пошли! — И, взяв Домового за шиворот, я поднял его со стула, встряхнул. Он надел башмаки, спросил: — Куда едем-то? — К Майклу для начала, там видно будет. — Перед выходом я еще разок отключил его и быстро обшарил квартиру. Ствол нашелся в тумбочке у койки. Лежал почти открыто, только в газету завернут был. Так что, когда Домовой очухался, я просто продемонстрировал ему его же собственность и сказал: — Веди себя спокойно. На улице чтоб без фокусов! Мы вышли, я снова поймал тачку, через пять минут мы уже входили в «Розу». Майкл был там к моему величайшему облегчению. Мы подошли к его столику. Согласно моей инструкции, полученной в машине, Домовой сказал: — Выйдем, Майкл, дело есть! Подонок, с изумлением взглянув на лицо Домового, перевел вопросительный взгляд на меня, но поскольку я молчал, поднялся и пошел за нами. Мы отошли от кабака, зашли в ближайшую подворотню. — Где пацан поповский? — спросил я, одновременно на несколько секунд показав ему ствол. — Да в чем дело-то? — спросил Майкл. — Я все как велели сделал! — Скажи ему, — злорадно ухмыльнулся Домовой. — Проверка на вшивость! — Здесь он, на Ленсовета. Хата пока не засвечена, чего другую искать? — Пошли! — приказал я. В доме, рядом с которым я недавно был, мы поднялись на третий этаж. Майкл открыл дверь своим ключом. Всей компании, о которой говорил Домовой, здесь не было. На полу на ковре лежали парень, очевидно, Юра, и девушка. Казалось, оба спали. Но, услышав нас, девчонка подняла голову, посмотрела бессмысленным взглядом, засмеялась, сказала: — Мужиков-то сколько! — и снова отключилась. Я подошел к телефону. — Ты что? — перепугался Майкл. — Я же все как надо… Он не договорил. Ненависть душила меня. Положив трубку, я прыгнул к нему и, пока он лежал, набрал номер 51-го отделения. Дежурного я не знал, но назвавшись опером из горпрокуратуры, приказал срочно прислать патрульную машину. Домовой, до сих пор безучастно взиравший на происходившее, встрепенулся. — А говорил, не мент! У, погань, все равно, не сегодня — завтра найду тебя. — И он бросился к двери. Я успел подставить ногу, он грохнулся. Я подошел, ударил ребром ладони по шее, одновременно подумав, что за такое самоуправство в былые времена, когда я был розыскником, по головке бы не погладили. Прибыл патруль. Я коротко обрисовал ситуацию, мы погрузили всех действующих лиц драмы в «газон». В отделении долго рассматривали мое редакционное удостоверение, дежурный хотел было отправить в камеру и меня со всеми вместе, но я уговорил его позвонить в прокуратуру. Когда со мной утряслось, я брякнул Евграфу Акимовичу, потом Гене Смолину и сел ждать. Первой приехала машина «скорой», увезла Юру с Настей, как ее назвал Майкл, в больницу на Обводный. Потом прибыл Евграф Акимович, и мы взялись за допрос Домового с Майклом. Естественно, не обошлось без звонков «по инстанции» и получения разрешения. В процессе допроса приехал Смолин со следователем из горпрокуратуры. Общими усилиями мы выяснили, что ни Майкл, ни Домовой исполнителей убийства ювелира не знают, что убит он был за то, что не отдал дискос и чашу предыдущим посланникам Зомби, сославшись на то, что отдал вещи знакомому на хранение, поскольку ему показалось, что за ним ходят менты. Подставить отца Евгения опять же велел Зомби. Майкл ночью выманил Юру из дома условным свистом. Благо, жила семья Дьяконовых на первом этаже. Он же, Майкл, посоветовал Юре написать записку: услугу оказывал. Вещи, мол, священные, пусть папаша заберет их у ювелира. Потом Майкл с Юрой приехал на Ленсовета, где уже была Настя. Оба они получили дозу «коктейля» и еще одну про запас, когда очнутся. Ни Майкл, ни Домовой о Зомби не знали практически ничего, но Майкл назвал человека предположительно с ним связанного: Рафаил Онучин — санитар в морге одного из роддомов. Евграф Акимович попросил у следователя разрешения подключиться к делу от частного сыска. Тот согласился. В общем, сплошной «цырлих-манирлих». Мне от всего этого стала тошно. Моя ненависть осталась неудовлетворенной. Да и вообще я нюхом чуял, что дело гораздо серьезнее и многим людям еще угрожает опасность. Глава седьмая Рафаил Онучин, по кличке Лапоть, в этот день ничего толком мне рассказать не мог. Состояние «тяжелого алкогольного опьянения», как выражаются врачи, не позволило. Главврач больницы из уважения к прессе распорядился принести его личное дело из кадров. Там тоже ничего особенного не было. Зачислен на работу санитаром более четырех месяцев назад. Был в заключении, отсидел два года за злостное хулиганство. — Людей не хватает катастрофически, — как бы оправдываясь, сказал главврач. На что я ответил, что, мол, конечно не хватает и что отсидка за хулиганство еще не повод, чтобы не брать человека на работу. На вопрос, зачем журналисту понадобился санитар, ответил, что провожу частное журналистское расследование по случаям кражи личных вещей после смерти больных. — Ну, такое у нас невозможно, — решительно сказал врач. — Да и где возможно — не знаю. — Все в нынешней жизни возможно, — сказал я. — Хотя допускаю, что у вас этого никогда не было. А с Онучиным просто хотел поговорить, узнать, если такое возможно, то как именно осуществляется. Может, он что слышал от своих коллег из других больниц. — Я понимал зыбкость моей легенды, но лучше на скорую руку не мог ничего придумать. На следующий день Лапоть не работал, и я отправился к нему домой. Жил он в глубине проходных дворов в огромной коммуналке на Невском. Адрес, естественно, узнал в больнице. Соседи показали мне его комнату. Она оказалась незапертой. Хозяина, тем не менее, дома не было. — А он никогда не закрывает, — сказала женщина, моя провожатая. — У него и брать-то нечего. Пьянь, одно слово. Мне показалось сомнительным, что у такого крутого и я бы даже сказал таинственно-мистического типа, как Зомби, мог быть в приближенных опустившийся алкаш, но спросил, когда он появляется дома и где его можно найти. Может, где поблизости в пивнухе? — Да зачем он вам? — поинтересовалась женщина. — Мне сказали, что комнату свою он собирается продавать, — ответил я. — Хорошо бы, — сказала провожатая, — да только сомневаюсь я. Жить-то ему негде. — Это его проблемы! — сказал я. — Так где же он может быть? — Да вот неподалеку за углом пивная. Небось там или рядом болтается. Лапоть действительно сидел в пивной. Меня он не узнал. — Привет, кореш! — сказал я, присаживаясь к его столику. — И чтой-то я в тебя такой влюбленный, хоть и не встречал никогда в жизни, — отозвался Лапоть. — Встречал. От Домового тебе привет! — Домового знаю, в зоне вместе кантовались. А тебя не припомню. — Вчера у тебя на работе был. Только ты был в отключке. Разговор есть. — А ты попробуй жмуриков покидай сутками! — Может, чего покрепче пива возьмем? — предложил я. — Для разговора. — Ставишь — не откажусь. После первого стакана Лапоть малость оживился. Оживились и соседи по столику, предвкушая дармовую выпивку за счет лоха. Но я обманул их надежды. После выпитой бутылки взял Онучина за локоть и напомнил: «Пошли, Лапоть. Я же сказал, разговор есть». Он покорно пошел за мной. В комнате я достал еще одну купленную в пивной бутылку, но разливать не стал. — Делу время, потехе час, как говорит наш любимый шеф, он же Зомби, — сказал я. — Давай сначала о делах! Лапоть быстро глянул на меня, сначала будто даже протрезвел, потом вдруг стал совсем пьяненьким. — Ты чего какими-то иностранными словами выражаешься, — пробормотал он. — Наливай лучше. — Да нет, вначале ты мне все о Зомби выложишь. — Я вынул и положил на стол рядом с собой ствол. — Моему шефу не в цвет, что Зомби нам дорогу перебегает, понял? Я ведь тебе не зря привет от Домового передал. Кончился Домовой. И тебе сейчас конец придет, коли не скажешь, где сейчас твой придурок босс и чем занимается. — Да ты что? — непритворно ужаснулся Лапоть. — Разве ж я знаю. Зомби ко мне гонца присылает, когда чего нужно. Я для него нуль без палочки. Раз только и видел. — И что же ему от тебя-то нужно? — Когда чего, — уклонился от ответа Лапоть. — Подай, принеси. — Конкретнее, Лапоть, конкретнее. — И я приподнял со стола пушку. — Ну, бывает, что в командировку пошлет. Раз в Москву ездил, пакет какой-то передавал приятелю его. По этому поводу аж пять дней не пил, — добавил он гордо. — Кому передавал и какое последнее поручение? Давай быстро, засиделись мы с тобой. — Передавал Лыкову Юрию Владимировичу, так он назвался. В каком-то институте научном. А последнее… Онучин замялся, но видя, что я снова взял со стола пистолет, быстро закончил: — Жмурика отвозил за город, чтобы, так сказать, предать земле.