– Не знаю, как получится. Она может сопротивляться. Не исключено, что моей силы будет недостаточно, чтобы совладать с нею. Посмотрим. Таинство происходящего озадачило друзей. Они не смели больше задавать вопросов и отвезли Василия в город. Когда он вышел из машины, Лапин с ироничной ухмылкой обратился к приятелям: – А вам не кажется, что мы сейчас смахиваем на комичных киношных охотников за привидениями? Что-то с трудом верится во все это. Друзья ничего ему не ответили. Они сосредоточенно думали о своем. Следующее утро тоже выдалось пасмурным. Уже в пять часов Живин собрал всех в машине и ехал за Василием. Каждый верил шаману по-своему, в определенной степени сомневался в целесообразности предстоящего обряда, но все были едины в одном. Они исполняли последнюю волю человека. Ради этого верные друзья готовы были идти до конца. В окрестностях сопки Любви Василий нашел подходящее место и стал готовиться к камланию. Он вытащил из баула завернутый в марлю бубен и бережно отложил его в сторону. Потом Василий достал оттуда шаманский костюм из тонкой сыромятной кожи, увешанный всевозможными металлическими предметами, надел шапку из того же материала и приказал друзьям собрать хворост. Когда все было готово к обряду, шаман попросил отставных сыщиков удалиться и не пускать посторонних людей к месту камлания. Три танкиста отошли на почтительное расстояние, но услышали далекую барабанную дробь и отодвинулись еще, пока их уши не перестали улавливать эти звуки. Они выбрали сухое место и терпеливо ожидали окончания камлания. Василий должен был известить их об этом по телефону. Спустя два часа небо постепенно стало проясняться. Друзья увидели радугу, одним концом уходившую примерно в то место, где совершался обряд. – Смотрите, это какой-то знак! – воскликнул Лапин. – По-моему, подействовало! Они завороженно смотрели на радугу, которая постепенно растворялась и вскоре исчезла совсем. – Все закончилось! – сказал Живин, узревший в радуге чудотворный знак. – Сейчас позвонит Василий. Тот действительно вскоре позвонил. Когда три танкиста вернулись к месту проведения обряда, Василий встретил их в обычной одежде. Все шаманские атрибуты уже были упакованы в баул. Кириллов осторожно, боясь разгневать Василия лишними вопросами, которых, может быть, не следовало задавать на месте камлания, тихо и коротко поинтересовался: – Как, Василий? Вопреки его ожиданиям, тот сразу стал рассказывать: – Дух женщины давно хотел уйти в другой мир, но не знал, как это сделать. Про таких говорят – заблудший дух. Я указал ей дорогу, и она навсегда покинула срединный мир. Скажу вам одно. Здесь ее держала привязанность к одному человеку. Видимо, к тому несчастному, который сейчас умирает. Они обрекли себя на тридцатилетнее мученичество. Теперь их души обретут покой и наконец-то соединятся. Это произойдет скорее, чем успеет высохнуть земля, насытившаяся благодатным дождем. – А радуга – это дорога туда? – спросил Лапин, указывая на небо. Василий только усмехнулся. На следующий день Живину позвонила сиделка и сообщила печальную весть о том, что Воркутов скончался. Приезжал участковый, составил протокол. Тело увезли в морг. Через два дня покойного отпевал священник в ритуальном зале. Там присутствовали Павлина Васильевна и три пожилые женщины, очевидно, прихожанки той церкви, где в последнее время работал Воркутов. Три танкиста прибыли на похороны с небольшим опозданием и тихо прошмыгнули в зал. Бархатистый голос священника, провожавшего Алексея в вечную жизнь, действовал на них умиротворяюще и навевал тихую грусть. Лицо Воркутова было спокойным. С его образа сошла та мученическая печать, которую друзья созерцали в последний свой визит к нему. Он, словно удовлетворенный исполненным последним желанием, безмятежно погрузился в вечный сон. На кладбище Живин произнес прощальные слова возле гроба: – Вот и расстаемся мы с тобой, Алексей. Тридцать лет назад нас свела страшная беда, приключившаяся с тобой и до глубины души затронувшая нас. За эти годы ты так и не смог преодолеть боль той трагедии. Теперь, провожая тебя в последний путь, мы, твои друзья, можем сказать, что исполнили твою сокровенную просьбу. Ты воссоединишься со своей любимой. Спите спокойно. Пусть земля для вас обоих будет пухом. Живин отошел в сторону, рабочие кладбища закрыли гроб крышкой и опустили в могилу. Женщины всхлипывали, вытирали слезы платками. Тут к Живину подошел Лапин, легонько толкнул в бок, указал на небо: – Смотри, Григорий: радуга. Увидели радугу и женщины, повернулись к ней лицом и дружно перекрестились. Обратно друзья ехали в грустном безмолвии, покуда Лапин не нарушил тягостную тишину: – А здорово, что мы по-людски проводили их обоих на тот свет. Как-то символично получилось. Две разные культуры, а цель одна – воссоединение душ на небесах. Проводником туда в обоих случаях стала радуга. Начинаю верить, что шаманские и церковные обряды как бы дополняют друг друга, работают во благо усопших. – Не только усопших, – сказал Кириллов. – Они работают и во благо человека живущего. Вот про нас скажу. Люди разной веры. Один вроде атеист, другой – можно сказать, язычник, а третий – православный. Но это не мешает нам всю жизнь идти вместе рука об руку. Вот в этом великая сила веры и духа. – Ну, раз пошел такой разговор, то поехали ко мне, – вдруг предложил товарищам Живин. – Нас заждалась еще одна бутылка армянского коньяка! Лапин и Кириллов с восхищением и благодарностью посмотрели на своего друга, который с невозмутимым видом разворачивал машину в направлении к дому.