– Я попросила в одном автотранспортном предприятии. – Как он устроился работать? Его кто-то рекомендовал? – Вы не поверите – никто. У меня был водитель запойный, я хотела его заменить, а тут Богдан подвернулся, искал работу. Я и взяла его к себе. Нормальный парень. – А паспорт его видели? Настоящий? – Видела, но не обратила внимания. А что, паспорт может быть не настоящий? Живин проигнорировал этот наивный вопрос и продолжил: – У вас столовая на предприятии есть? – Да. – Остатки пищи Богдан забирал? – Да. Он попросил меня, чтобы в столовой ему давали объедки для свиней. Я распорядилась. – Наталья Поликарповна, сообщите родственникам Оксаны Процко об обнаружении трупа и решите вопрос насчет похорон. Для вас наступили черные дни. Ждите, скоро вы будете вызваны на допрос. Сегодня вечером машину пригоним. Вам придется искать другого водителя. Хотя вряд ли он вам понадобится. – Живин торопился, не хотел упустить возможность первым задать вопрос убийце. После этих слов женщина закрыла лицо руками и разрыдалась. – Бедная девочка! Что ты наделал, Богдан! «Волгу» возле управления Живин увидел издалека. «Уже привезли, немного опоздал!» – подумал он, выскакивая из машины. Богдан сидел в кабинете начальника уголовного розыска. Там же находились три оперативника, которые конвоировали его из поселка. Увидев Живина, начальник воскликнул: – Этот тип утверждает, что он и есть Богдан Гужва! – И убийства он, конечно, не совершал. – Живин пристально посмотрел на арестанта. – Гюльчатай, открой личико! Кто ты на самом деле такой? Преступник со злой ухмылкой посмотрел на оперативника, сквозь зубы плюнул на пол и отвернулся. Живин видел, что разговаривать с ним сейчас не стоит, и сказал Кириллову: – Самсон, неси приблуды для пальчиков, откатаем его. Кириллов спустился в кабинет и вернулся с приспособлением для снятия отпечатков пальцев. Через несколько минут дактилоскопическая карта неизвестного мужчины славянской наружности, предположительно тридцати пяти лет, была на руках у разыскников. – Давай в информационный центр, – приказал Живин Кириллову. – А ты, Тимофей, возьми двух ребят. Отправляйтесь на обыск дома этого гражданина. Переверните там все вверх дном, ищите документы. Когда Живин определил арестанта в изолятор и вернулся в кабинет, туда пришел Кириллов. – По дактилоскопическому учету не проходит, – доложил он. – Несудимый или залетная птичка. Тем временем подоспели и оперативники, которые ездили на обыск. – Вот, паспорт на Гужву. – Лапин протянул Живину документ. – Фотография, если приглядеться, явно вклеена позже. Еще военный билет на имя Карпенко Николая Васильевича, пятьдесят четвертого года рождения, уроженца города Львова. На фотографии совсем пацан, но черты лица напоминают нашего клиента. Он и есть, наверное. Живин кивнул и приказал Кириллову: – Срочно проверить Карпенко по всем видам учета! Через десять минут он уже знал, что гражданин Карпенко Николай Васильевич, ранее судимый за нанесение тяжких телесных повреждений, разыскивается УВД города Львова за совершение убийства в 1985 году. Он объявлен во всесоюзный розыск. – Закажи по межгороду Львов, – велел Живин Кириллову. – Начальника уголовного розыска. Обрадуем его. – Вот ведь гад! – сокрушался Кириллов, набирая номер. – Этот убийца пригласил нас на день рождения. Как все жутко получилось. Мы словно на поминках побывали! – Почему плохо? – спросил Живин. – Если бы вы не побывали на дне рождения, то и преступление не раскрыли бы. Так что все нормально, не переживай. Через час зазвонил телефон. Телефонистка томным голосом осведомилась: – Львов заказывали? Сейчас соединяю. Затем в трубке гаркнул мужской голос: – Алло, говорите! – Здравствуйте, – поприветствовал Живин собеседника. – Беспокоят вас из Якутска, из уголовного розыска, майор Живин. – Из Якутии?! Что случилось? Я заместитель начальника уголовного розыска города Львова подполковник милиции Левчук. – Тут такое дело. Задержали мы убийцу, а он, оказывается, находится в розыске. Фамилия его Карпенко. Она вам что-нибудь говорит? – Карпенко?! – выкрикнул Левчук. – Мы его ищем по всему Союзу, а он, оказывается, у вас схоронился. Среди оленей и тундры! – Оленей у нас нет, я их в глаза ни разу не видел, – с усмешкой проговорил Живин. – А убил он девушку, очевидно, сначала изнасиловал ее. Вскрытия трупа еще не было. – У нас он тоже изнасиловал и убил девушку в парке, задушил ее. Подозреваем его еще в одном таком же деле. – Мы нашли при нем паспорт на имя некоего Гужвы, проживавшего в Харькове. Запрашивали город. Оказалось, что Гужва и его сожительница были убиты у себя дома в восемьдесят пятом году. Преступление до сих пор не раскрыто. – Вот это новости! Оказывается, он от нас сбежал, каким-то образом очутился в Харькове, где убил этого Гужву, воспользовался его паспортом. Со своими документами не смог бы далеко уехать, наверняка знал, что объявлен в розыск. Отправьте нам официальный документ, что он задержан. Мы с прокуратурой будем решать вопрос, как нам поступить. – Хорошо. – Живин положил трубку, окинул взглядом оперативников, с нетерпением ожидавших окончания телефонных переговоров, и сказал: – Ребята, мы поймали серийного маньяка-убийцу! Вечером Живин и его оперативники устроили перекрестный допрос Карпенко. Из изолятора конвой привел словно совсем другого человека. Черты его лица заострились, кожа потемнела, ничего не выражающие глаза провалились в глубину черепа. Григорий удивился столь поразительной трансформации. «Вот теперь этот оборотень похож на маньяка! Ловко он прятал свою сущность под личиной добропорядочного человека. А ведь втерся же к нам в доверие. Слава богу, все обошлось», – думал оперативник. – Что, Николай, плохо себя чувствуешь? – нарочито сочувствующим тоном спросил он у задержанного. Преступник бросил быстрый взгляд на лица оперативников и тихо проговорил: – Вы что-то путаете. Я не Николай. – А кто же еще-то? – Живин улыбнулся. – Николай Васильевич Карпенко, родился в пятьдесят четвертом году в городе Львове. Мне дальше продолжать, рассказать про твои подвиги во Львове и Харькове? – Ничего не знаю. Во Львове ни разу не был. – Тебя там по такому же убийству с нетерпением ждут. Да и в Харькове не забыли за Гужву и его подругу. У нас ты получишь лет пятнадцать, а на Украине встанешь к стенке. Так что крепко подумай, прежде чем уходить в отказ. У нас доказательств предостаточно. Хоть какой-то маленький шанс есть, что не расстреляют. Для этого тебе нужно чистосердечно признаться и сотрудничать со следствием. Только этим ты можешь спасти себя. Преступник долго сидел, опустив голову, наверное, оценивал свое незавидное положение. Опера изредка задавали ему вопросы, но он ни на один из них не ответил, продолжал напряженно думать. Наконец Живин не выдержал и громко спросил: – Чаю хочешь? Преступник вздрогнул, посмотрел на него и проговорил: – Если можно, покрепче. Чифиря бы. Живин включил чайник в розетку и пододвинул преступнику заварку. – На, сам делай свой чифирь. Я не знаю, как его приготовить. – А что там знать-то? Побольше заварки и кипяток сверху. Не помешало бы эту бурду на огне немножко помурыжить. Да ладно, и так сойдет, прикроем чем-нибудь, через десять минут готово будет. Я бы сам сделал, но браслеты мешают. Живин сделал так, как сказал преступник, бухнул в железную кружку полпачки заварки, залил кипятком, накрыл крышкой от банки, а сверху еще спортивной шапкой. – Вот так-то лучше, – сказал Григорий, укутывая адский напиток. – Знатный я чифирист, да, Карпенко? – От сумы да тюрьмы не зарекайся, – заявил тот и болезненно улыбнулся. – Что будет завтра, никому не известно. Может быть, эти навыки понадобятся вам в будущем. – Неисповедимы пути господни, – сказал Живин, подавая преступнику кружку. – Никто не знает, чем судьба удивит его завтра.