– Квартиры? – Ведь, как я понял, «Квестляндия» организована на месте бывшей коммунальной квартиры, выкупленной у жильцов и переведенной в нежилой фонд. Так вот, не имело ли место быть в прошлом обитающих там жильцов чему-нибудь подобному? Следователь посмотрел на адвоката с уважением. – Честно говоря, я тоже об этом подумал. И даже сделал запрос. – Любопытно, что же вам ответили? – Да, в этой квартире проживал человек, имеющий серьезные нарушения психики. Некто Грегор Малкович. Фима не удержалась и ахнула: – Грегор! Да ведь какой-то Грегор писал Белле! Требовал от нее, чтобы она заманила Зимина в эту «Квестляндию»! Но если она думала, что удостоится такого же полного уважения взгляда от следователя, которым тот одарил Арона Наумовича, то фигушки. Следователь взглянул на нее то ли со снисхождением, то ли вовсе с презрением. – Упомянутый мною Грегор состоял на учете в Психоневрологическом диспансере из-за своего пагубного пристрастия к расчленению домашних животных. Однажды он отрубил соседской кошке голову, потом проделал тот же трюк с бродячей собакой. А обезглавленных им крыс и мышей никто даже не считал, потому что это было делом вроде как общественно полезным, и до поры до времени соседи больному не мешали развлекаться с крысами. – От грызунов надо избавляться. Но вот кошка и собака… Эти животные издавна считаются друзьями человека. Рубить им головы… это все равно что немножко потренироваться на них, а потом перейти уже к существу покрупнее, может быть, даже к человеку. – Угадали, – кивнул следователь. – Так и случилось. Арестовали Грегора именно по этой причине. Он отрубил голову своей соседке. Правда, впоследствии выяснилось, что женщина умерла совсем от другой причины. Так что голову Грегор отделил уже у мертвого тела. – Но для нас это очень важно! Если у Грегора была такая тяга рубить головы, то он мог снова взяться за старое! – Не мог! Грегор скончался в психиатрической лечебнице, куда его поместили на принудительное лечение, в тот же год. – Это точная информация? Следователь даже не счел нужным ей ответить. – И все равно, это выглядит очень подозрительно, – заметила Фима. – Кто-то подписывается именем Грегор, а это для нашей страны имя редкое. Кто-то рубит головы, как в свое время поступал Грегор. И кто-то устраивает свои кровавые расправы именно в той квартире, в которой когда-то жил и творил зло этот больной. – Совпадений масса, – согласился следователь. – Наш убийца должен быть хорошо осведомлен обо всем том, что происходило в той квартире. – Он жил в ней! – Скорей всего. – Значит, вам просто нужно проверить всех бывших жильцов по списку. Кто-нибудь из них и есть убийца! – Если бы это было так просто. – А чего сложного-то! – закричала Настя, которая потеряла всякое терпение. – Составьте список тех, кто еще жив. Проверьте у них алиби. У кого алиби не окажется, тех и шерстите! Что, мне нужно учить вас работать!? Но откровенное хамство Насти, которое привело Арона Наумовича в отчаяние, кажется, лишь позабавило следователя. – Поиск подозреваемого осложняется полным отсутствием информации о том, где нынче могут находиться те, кто проживал в этой квартире. – То есть как это? Куда же они все подевались? – С середины девяностых на этих людей в надзирающие органы не поступало никакой информации. Ни Налоговая, ни Пенсионный фонд, ни Фонд социального страхования, никто из этих организаций не имеют сведений о бывших жильцах квартиры. Эти люди попросту пропали. Исчезли с лица земли! У них нет счетов в банках, и, соответственно, нет банковских карт. У них нет номеров сотовых телефонов. И тем не менее сведений о том, что они мертвы, мы тоже не имеем. Мысли Фимы заметались. – А не мог ли Грегор их всех… головы им долой и в землю? – Не Грегор, а кто-то другой. Грегор к этому времени уже находился на лечении. – Хорошо, пусть другой… Но кто? – А вот тут мы с вами подбираемся к самому интересному моменту в нашей истории. Нам удалось поднять документы по этой сделке. Так вот, все жильцы, как один, поставили свои подписи под договором, согласно которому выезжали в сельскую местность Ленинградской области и прописывались в доме в поселке Красногорка. Из доступных там средств цивилизации в настоящий момент в Красногорке есть электричество, на этом перечень благ и заканчивается. – Что это за поселок? Большой? – Когда-то на месте Красногорки были торфяные разработки, которые себя к концу восьмидесятых полностью исчерпали и стали нерентабельными. А вот построенные для рабочих два барака существуют и по сей день. В один из этих бараков и были прописаны все жильцы нынешней «Квестляндии». – То есть люди из каменного благоустроенного дома в центре города всем дружным коллективом устремились в барак без удобств и находящийся невесть в каком захолустье? – Вода на улице, – подтвердил следователь. – Холодная. Удобства там же. – Не понимаю. Не могли же они все так соскучиться по свежему воздуху? Что же их заставило поступить подобным образом? – Не что, а, скорее, кто. И вот тут мы уже вплотную подходим к главному, на мой взгляд, моменту. Расселением коммуналки в те годы занимались многие. Это было крайне выгодным бизнесом. Многие новоявленные нувориши желали поселиться в центре города, это казалось им престижным и шикарным. Нового жилья в начале девяностых в стране почти совсем не строилось или строилось очень мало. А тут исторический центр города, потолки под пять метров, когда-то тут жили благородные фамилии, а нынче селились те, кто мнил себя их преемниками. Впрочем, это лирическое отступление к делу не относится. Так вот, расселением конкретно этого адреса занималась фирма «Фортель». Не трудитесь запомнить это название. Фирма-однодневка, созданная своими учредителями исключительно для одной-единственной цели: хапнуть и скрыться. Имя генерального директора нам ничего не скажет, поскольку на этого человека одновременно было записано до сотни подобных организаций. Он был номинальным владельцем, которого, в случае чего, можно было отправить под суд. Истинный владелец нам неизвестен, но зато нам удалось установить имя и фамилию агента, который курировал эту сделку, а также многие другие аналогичные сделки по расселению или продаже жилья. Подруги чувствовали, что услышат сейчас нечто удивительное, но все же слова следователя стали для них шоком. – Под всеми этими документами стоит подпись одного и того же человека – Зимина Олега Ефремовича. Какое-то время царила тишина. Потом Настя воскликнула: – Вот это поворот! Зимин! Это же наш с вами убитый банкир! Что же он, в девяностых риелтором подрабатывал? – В те годы существовали так называемые черные риелторы, которые специализировались по людям слабым, больным и подверженным разнообразным порокам. Пьяницы, как правило, становились для них легкой добычей. При отсутствии жесткого контроля за соблюдением всякого рода сделок эти люди частенько лишались единственного жилья. И еще хорошо, если не жизни. – Да, без крыши над головой прожить хоть и трудно, но можно. А вот… Но наши жильцы все исчезли! Что же, получается, Зимин их убил? Добился от них подписей под договором, потом прописал их для видимости в какой-то гнилой барак, а самих жильцов, чтобы не поднимали шума, закопал где-нибудь на заднем дворе того же барака? – Это чудовищно! – Наш Зимин мразь, каких еще поискать! – И хорошо, что его убили! Поделом ему! Следователь качнул головой: – Нет, никому в нашей стране не позволено самочинно творить суд и расправу. Каковы бы ни были прегрешения господина Зимина, он имеет право на законное рассмотрение своего дела и защиту. И тут Настю понесло: – А те несчастные, которых он закопал в лесу под елочкой, они тоже имели право на защиту? – завопила она. – Или как? Или они не в счет, потому что у Зимина были деньги, влиятельные друзья и покровители, которые помогали прокручивать ему все эти грязные сделки? А у тех, кого он обманывал, ничего этого не было? И только поэтому их смерти можно вот так легко и просто списать в архив, а дело Зимина крутить до посинения, чтобы, упаси бог, не осквернить этим его светлую, хорошо оплаченную память? – Я вас попрошу все-таки выбирать выражения! – начал закипать в ответ следователь. Но Настю было не унять: – Да я уж вижу, к чему дело идет! Небось вам сверху уже дали указание засадить за это убийство какого-нибудь бедолагу! Поэтому вы нас к себе и вызвали! Примеряетесь, как бы половчей это грязное дельце провернуть! – Я вызвал вас к себе как свидетелей! – А как свидетели мы можем вам сказать: ищите тех, кто был дружен или знаком с чокнутых Грегором! – воскликнула Настя. – Врачи, соседи, друзья семьи! Мальчишки в его дворе! Ищите среди них! – И если среди этих людей есть тот, у кого был зуб на Зимина, то убийца у вас в кармане! – добавила Фима. Но если кто-то думает, что следователь был подругам за эту подсказку благодарен, тот очень здорово ошибается. Вместо того, чтобы смиренно поблагодарить девушек за их помощь, следователь грохнул кулаком по столу и гаркнул: – А ну! Тихо! Отвечайте на вопросы или и впрямь отправитесь в камеру! В кабинете стало очень тихо. Арон Наумович был бледен, обмахивал себя крошечным китайским веером, который выудил у себя из рукава. Адвокат изо всех сил делал вид, будто бы происходящее лично его не касается, но при этом не упускал ни одного слова из сказанного в этой комнате. – Рассказывайте, как все было, – велел Головин. – Мы уже рассказывали другим. – А теперь расскажите мне. Я тоже хочу вас послушать. Переглянувшись, девушки начали свой рассказ. Следователь слушал внимательно, вопросы если и задавал, то к месту, и постепенно их ненависть к нему улетучилась. Как-то стало легко общаться. И даже поверилось, что этот человек и впрямь хочет докопаться до правды. И цель его вовсе не в том, чтобы засадить за решетку первую попавшуюся ему под руки красавицу. – Теперь момент! Когда вы пришли в первый раз в эту «Квестляндию», вы хотя бы на время разделялись? – Нет… то есть да. – Значит, все-таки да? – Буквально на пару минут! – Но все-таки разделялись!