– Тетя, что же ты за ним не следила? – воскликнула Вероника. – Он чуть насмерть не замерз. – И пусть бы подох! Туда ему и дорога! И женщина плюнула на Константина. Тот дернулся, но в его положении много не подвигаешься, и плевок все равно угодил в него. – Если бы он помер, как бы я узнала о том, кто еще был с ними в сговоре? – воскликнула Вероника. – Об этом ты не подумала? – Ох, Вероничка, не лежит у меня сердце к тому, что ты затеяла. И личности возле дома какие-то темные шастают. Уж не его ли сообщники к нам подбираются? – Какие еще темные личности? – Уж не знаю, а только терся сейчас один возле нашего дома. Я возвращаюсь, смотрю, он в окошко заглядывает. Ну, я ломик-то взяла, и хрясь! По башке его и приложила. У Фимы внутри так все и оборвалось. В то, что возле дома Вероники могут бродить толпы ярых поклонников Константина, она не верила. А вот в то, что тут мог оказаться Арсений, который и схлопотал по голове от бдительной тетушки, вполне. И Фима воскликнула: – Что с тем человеком? Вы его убили? – Прямо! – с досадой проворчала тетка. – Убьешь такого шустрого мерзавца! Удрал! – Вы же его ломом ударили! – Ударила. – По голове! Как же он мог удрать? – Да силы-то в руках уже не те. А у него на голове капюшон, под капюшоном шапка, да еще и шарфом весь по самые брови замотан. Оглушила чуток, но все равно двигался шустрее меня – старухи. Слышь, Вероничка, отпустила бы ты этого доходягу, посмотри, он и так едва жив. Хватит с него, сама ведь говорила, мать твою этот гаденыш не убивал. – Нет, пока не скажет, кто был с ним в доле, не отпущу. И Вероничка вновь защелкала клещами. – Снимите с него рубашку! – распорядилась она, словно врач. – И спустите ему брюки. – Это ты что же удумала? – нахмурилась тетка. – Калечить его будешь? – Кто не со мной, тому лучше выйти. – Вероничка, – вкрадчиво произнесла ее тетка. – Отдай мне инструмент. Но Вероника неожиданно набросилась на тетку и, невзирая на сопротивление, выставила ту за дверь. Потом она нехорошо глянула на Фиму, и та поспешила напомнить: – Я с тобой! Вероника улыбнулась и подошла к Константину. Взгляд у нее блуждал. Руки, в которых она держала клещи, дрожали. Неожиданно Константин заорал, а на его груди пониже правого соска появилось красное пятно. – Это тебе вперед наука. А сейчас я за местечко чувствительней цапну. Живот и впрямь оказался более чувствительным или клещи Вероника сжала посильней, но заорал Константин громче и кричал на этот раз дольше. Ему было больно. Фима закрыла уши, чтобы не слышать воплей, а вот Вероника выглядела довольной. – А теперь самое интересное, – пообещала она пленнику. – Что у тебя там, в штанах? Доставай да показывай мне свое хозяйство, давненько я на него не любовалась. Хвастайся! Но Константин совсем не был склонен хвастаться. Никогда прежде Фиме не доводилось видеть столь стеснительного мужчину. Константин извивался и елозил по полу всем телом, стремясь не позволить Веронике добраться до его паха. Но что он мог, связанный? Силы были явно неравны. И очень скоро Вероничка оседлала пленника, содрала с него штаны, и Константин заверещал так высоко и тонко, что Фиму прямо в пот кинуло. А затем она увидела, как клещи приближаются к самому заветному, что есть у каждого мужчины. – Нет! Я так не могу! – воскликнула она. – Вероника, достаточно! А вы, Константин, разве не видите, что она настроена очень серьезно? Выдавайте быстро всех своих сообщников, а не то лишитесь самого дорогого! Она имела в виду жизнь, но Константин понял ее по-своему. – Я скажу! Я все скажу! В живых уже никого не осталось. Я и Зимин – последние мы были. Все остальные кто умер, кто в монастырь ушел, кто в отшельники подался. Никому эти деньги радости не принесли, словно их прокляли. Чем больше мы тратили деньги, тем больше их у нас появлялось. Только чем больше у нас было денег, тем поганей мы себя чувствовали. Как будто бы душу из нас кто-то выпивал. Если раньше мы пустяку радовались, то теперь тратили миллионы, а счастья в нашей жизни день за днем становилось все меньше. И так день за днем, год за годом. Если хочешь, убивай! Я и так уже давно мертв! Вероника не заставила его повторять. – Ну, раз ты сам этого просишь… И она повернулась к нему. Клещи были откинуты в сторону, а в руках у Вероники появился топорик. Небольшой, но ладный топорик. – Я отрублю тебе голову, – пообещала она Константину, который был теперь так бледен, что напоминал покойника. – Отрублю, как вы когда-то отрубили моей маме. В серьезности ее намерений сомневаться не приходилось. Веронике уже трижды приходилось проделывать подобное, и рука бы у нее не дрогнула повторить то же самое и в четвертый раз. Правда, первые три раза работала не сама Вероника, а гильотина, но теперь Вероника собиралась потрудиться сама. Константин был особым врагом, к нему она испытывала глубоко личные чувства. И отпускать его живым сумасшедшая не собиралась. Допустить, чтобы у нее на глазах зарубили не так чтобы совсем уж невиновного, но все-таки человека, Фима не могла. Она кинулась к этим двоим и попыталась вырвать топор из рук подруги. – Одумайся! Опомнись! Но Вероника хотела крови. – Пусти! Убью! И тебя, и его! Она так неистово размахивала топором, что случайно задела им Фиму. Удар пришелся по голове, не режущей кромкой, а обухом, но Фиме и этого оказалось достаточно. Оглушенная, она схватилась за голову, а Вероника кинулась к Константину. Неизвестно, чем бы это закончилось, скорей всего, Константин лишился бы одной из своих конечностей, возможно, даже сразу головы, но тут в дверь забарабанили. И раздался голос следователя Головина, который был охрипшим с мороза и сердитым, но показался Фиме слаще всякой музыки. – Открывайте! На счет три ломаем дверь! – Ломайте! – пискнула Фима, все еще держась за голову. – Что там еще за счеты! Ей казалось, что голос ее звучит не громче комарика, но следователь каким-то образом услышал ее. И уже через секунду хлипкая деревянная дверь вылетела, а в комнату ворвались несколько полицейских, впереди был Головин. Позади всех и позже всех приплелся Арсений, который так же, как и Фима, держался за голову. Увидев свою подругу целой и сравнительно невредимой, он заметно приободрился и приковылял к ней поближе. Так они и сидели с ним рядышком, склонив друг к другу свои травмированные головушки. У Арсения удар пришелся в правый висок, а у Фимы в левый. Так что получалось просто идеально. Здоровыми сторонами они соприкасались, а травмированные прикрывали руками. – Молодец, – сказала ему Фима. – Ты герой! Все-таки сумел вызвать подкрепление. – Ты чего? – удивился Арсений. – Я думал, это ты Головину весточку послала, куда ему ехать. – Я? Нет. Мне не до того было. – И мне тоже. Эта тетка меня так железкой по голове приложила, что у меня все прочие мысли из нее вылетели. До сих пор гудит! – И у меня! Сидели они так довольно долго. Потом помогли друг другу подняться и, все также трогательно поддерживая друг дружку, поплелись к выходу. На улице выяснилось, что все их друзья-полицейские уже давно уехали, забрав с собой и Веронику, и ее приемную мать, и Константина. Что интересно, забрали они и машину, на которой приехал Арсений, потому что она была служебной и понадобилась кому-то из его коллег. И теперь получалось, что Фиме с Арсением либо нужно было оставаться в доме, чего им делать категорически не хотелось. Либо каким-то образом пешком и без транспорта добираться до города самим. В темноте, по снегу и с разбитыми в кровь плохо соображающими головами. Но, пока они стояли, покачиваясь от слабости на пронизывающем ветру, к ним подъехала «Скорая». Оказалось, что их друзья все-таки позаботились о них. Всю дорогу до больницы Арсений не выпускал из своих рук маленькие пальчики Фимы, повторяя, что любит ее и жизни своей без нее не представляет. Речитативом звучало: – Я был такой дурак! Такой дурак! Фима деликатно молчала. Да, было время, когда Арсений глупил в отношении ее. Но сейчас-то он резко поумнел. Так чего старое вспоминать. Теперь-то Арсений вон как высоко оценил счастье, которое ему выпало. Так что в результате Фима сменила гнев на милость и ласково погладила Арсения по голове. Сбоку набухала приличных размеров шишка. Такая же, но чуть меньше, росла на голове у Фимы. Но оба они были совершенно счастливы, как могут быть счастливы только люди, нашедшие свои половинки. Глава 16 В больнице друзей долго не продержали. – Полный покой, никаких движений, и все пройдет само собой! Уже через час они оба лежали дома у Фимы в комнате к неудовольствию Павлика, возмущению тетушки Риммы и сдержанному неодобрению Арона Наумовича, который прочно поселился в их квартире и уходить, похоже, никуда не собирался. Впрочем, на другой день Фима с Арсением чувствовали себя куда бодрей, головокружение и тошнота почти их оставили, и они даже смогли доехать до Головина, который пригласил их к себе для разговора. – Веронику должны осмотреть психиатры, но лично мне ясно, что с головой у нее совсем беда. Как же вы столько лет дружили с ней и не замечали, что девушка-то ку-ку?