— Джулия, ты продала свой жемчуг? Она покачала головой. — Один человек. Мы уже встречались с ним однажды. Или, по крайней мере, я. На корабле. Он путешествовал со своей сестрой. Я увидела их на улице после того, как ты не вернулся. Он помог мне найти тебя. — У этого человека есть имя? — Гораций. Леру. — Ее голос оборвался на полуслове. Боже, она выглядела такой усталой. Чувство вины вновь захлестнуло меня. — Похоже, он очень любезен. — Он такой. Так и было, — сказала она. — Он хочет встретиться с тобой. — Почему? — Он меценат. Едет домой в Саванну, и они с сестрой хотят, чтобы мы поехали с ними. — Джулия, так не бывает. — Я знаю. Но если это поможет тебе выбраться, то мы сделаем это, а остальное решим потом. — Ты не говоришь мне всего. — Я говорю тебе то, что важно, Дарлинг. Ты свободен. Крепкий офицер прошел по коридору и вставил ключ в замок рядом с бедром Джулии. Дверь со скрипом открылась, и я вышел. — Ты в порядке? — я обнял ее. — Теперь да. Давай уйдем отсюда. Глава 7 Уитни Дарлинг Я уставилась на балдахин над кроватью, обводя глазами ткань в стиле шинуазри и размышляя, кому позвонить в первую очередь — Джеймсу в офис или моему психотерапевту. Мне нужно было сообщить каждому из них, что я не вернусь в Чарльстон так скоро, как предполагала. Я не стала говорить им, что выхожу замуж. Потому что на самом деле не собиралась этого делать. Меня не беспокоило, что я уже согласилась. Я всегда могла бы возразить, что это принуждение. Я пожевала нижнюю губу, представив себе лицо Джеймса, если бы я сказала ему правду. Промелькнет ли в его глазах боль? Потеря? Во многих наших с ним ночных беседах в офисе Coterie я всегда настаивала на том, что брак — это не для меня. И видела намеки на его разочарование. Джеймс вел со мной долгую игру. Пытался завоевать меня. И мы оба это знали. Что бы он сказал сейчас? Он бы спорил? Отправлю ли я ему приглашение на свадьбу? Я со вздохом закрыла глаза. После отъезда Эфраима в тот вечер меня окутало какое-то семейное облако заботы. Болтовня о деталях и обещаниях. Нежные руки на моих плечах и поцелуи в щеки. Мама наблюдала за мной внимательнее всех. Как будто я была раненым животным, которое нельзя преждевременно вернуть в дикую природу. Тетя Адель и тетя Роза тут же разразились тирадой о том, что причина брака должна оставаться в строжайшем секрете, а о помолвке как можно скорее нужно сообщить в газетах. Пышная свадьба состоится на лужайке у реки, а прием — в бальном зале. Я надену оперный жемчуг Джулии Дарлинг — любимая традиция невест Дарлингов. Но я не была невестой. Не на самом деле. Реальность, в которую я попала, была совсем не похожа на те давние мечты, на основе которых я когда-то надеялась построить свою жизнь. Поверь мне. Я не был одинок. Я тяжело сглотнула при воспоминании о резких словах Эфраима, о том, как скривились в усмешке его губы, когда он произносил их. Он целовал меня этими губами. Мой первый поцелуй. Но сейчас, в этой ситуации, я не питала иллюзий. Не мне помогал Эфраим, соглашаясь на условия, оставленные в завещании дедушки. Он не смог спасти ни свою семью много лет назад, ни близких мне людей. Но он мог спасти Дарлинг-Хаус. Наше наследие. Наследие, которое приняло его, накормило, дало ему дом и место, где он мог бы жить, когда он потерял все. После всего этого времени и всего, что произошло, он был привязан к этому дому. Так же, как и я. Укол вины заставил меня перевести дыхание. В голове проносились мысли о том, что будет, если придерживаться соглашения. Что будет с моей квартирой в Чарльстоне? Я любила свою квартиру. Работа, карьера и репутация, которую я создала себе в Святом городе, были предметом моей гордости. Дружба с Джеймсом. Сослуживцы и стажеры, которые помогали мне выжить после стольких трагедий. Моя жизнь в Чарльстоне стала моей скорлупой. Убежищем, к которому я привязалась. И это соглашение, эта глупость ставили все это под угрозу. О чем думал дедушка? Достаточно было попросить меня помочь разгадать тайну, скрывающуюся за проклятием. Я поняла эту просьбу. И подумала бы о том, чтобы выполнить ее. И про стекло. Я с удовольствием руководила предприятием по производству солнцезащитных очков Darling & Potter на Ривер-стрит в центре города и нашей командой стеклодувов, работающих в бутике. Я могла бы принять на себя ответственность за то, чтобы постоянно говорить со стеклом. И могла бы вернуться, чтобы руководить традиционным стеклодувным производством здесь, на острове, где по-прежнему собирались наши знаменитые люстры и изделия на заказ. Я могла понять его глубокое желание всего этого. Но выйти замуж за Эфраима? Почему это было необходимо? Неужели дедушка думал, что сможет восстановить мою прежнюю жизнь из-под земли, как какой-то волшебный кукловод, дергающий за ниточки и сочиняющий свою собственную версию моего счастливого будущего? У меня сжалось сердце. Все было не так просто. Насколько я знала, в завещании не было никаких оговорок относительно того, как должен выглядеть брак с Эфраимом. Это была скорее формальность. Договор. И это была та лазейка, за которую я ухвачусь. Он не будет настоящим. Не будет никакой совместной жизни. Никакой близости. Никакого секса. В голове промелькнул образ: мощная фигура Эфраима, его руки и губы, ласкающие мою щеку, шею, мою… Я задохнулась и села, перекинув ноги через край кровати. Заставила свое сердце биться медленнее и взглянула на маленькие латунные часы на прикроватной тумбочке. Было уже за полночь. Большинство членов семьи легли около десяти. Внизу было пусто. Тихо. В желудке заурчало, и я прижала руку к животу. Я так и не смогла поесть. Даже когда тетя Адель предложила мне свежий ломтик даниша со сливочным сыром и чай. Мой любимый. Вскоре после этого папа прислал смс: «Сочувствую твоей потере, дорогая». Это уничтожило последние остатки аппетита. Я вздохнула. Лежать без сна в постели, перебирая в памяти свой ужасный день, только усугубляло страдания, а я не хотела погрязать в этом. Через несколько минут, накинув на ночную рубашку белый шелковый халат и надев бархатные домашние туфли, я открыла дверь и бесшумно вышла из своей комнаты. Здесь воздух был холоднее. Намного. В длинном коридоре выстроились ряды дверей. Большинство из них вели в другие спальни, одна — на старую служебную лестницу, другая — в игровую комнату. Эддисон, Сет и я проводили там много часов, когда были маленькими. Исла тоже. И Моника — в те годы, когда она и ее мать жили здесь, на острове. Теперь ею пользовался Перси. А скоро там появится новый ребенок. Дни, когда мы бегали по этому коридору из комнаты в комнату, смеялись и представляли себя разными фантастическими существами, казалось закончились вечность назад, и теперь они были не цветными, а блеклыми, и воспоминания всплывали фрагментами, как стоп-кадры. За спиной послышался шелестящий звук сатина. Забыв о своей старой привычке игнорировать ночные звуки, я оглянулась через плечо. Там ничего не было. Не то, что бы я могла увидеть. Но ощущение, что за мной наблюдали, вызвало холодное покалывание в пальцах рук и ног. Был ли это ангел, о котором говорил Перси? Здесь, не только в Дарлинг-Хаусе, но и вообще в этих старых южных местах, все знали — нельзя показывать мертвым, что ты их видишь. Нельзя сообщать им, что вы знаете об их присутствии. Это только подстегивает их. Призраки здесь не были опасны. По крайней мере, мы так не считали. В основном, они издавали таинственные звуки по ночам, да и днем тоже — переставляли мебель, переключали каналы в телевизоре или напевали какую-нибудь мелодию. Но ничего страшного не происходило. Они довольствовались тем, что наблюдали издалека, лишь время от времени давая о себе знать. Тетя Роза всегда говорила, что мы не можем их винить. Она бы тоже не хотела, чтобы ее забыли.