— Все, что мне нужно — это не потерять тебя. Жди здесь, и я вернусь раньше, чем ты успеешь оглянуться. Поклянись мне. — Ладно. — Она закатила глаза и надула губки так, словно не будет разговаривать со мной до конца дня. Я поцеловал ее в щеку и скрылся в толпе. У меня хорошо получалось растворяться в толпе. По крайней мере, в этот раз мне это удалось. Мои руки были быстрыми, когда мне это было нужно. Мы поднялись на борт корабля за мгновение до его отплытия под именем господина и госпожи Шевалье. Кто были настоящие Шевалье? Мы никогда не узнаем. Но мы благодарили их в своих молитвах в течение многих месяцев. Их посадочные талоны, а также чудесный рюкзак с вяленой говядиной и вареным картофелем, стали катализатором нашей жизни в новом мире. — Уильям, я не буду спрашивать, как тебе это удалось, если ты пообещаешь, что больше никогда так не сделаешь. — Я буду беречь тебя. Это единственная клятва, которую ты получишь от меня. Она сморщила нос и опустилась на кровать. — Она такая мягкая, — вздохнула она. — Я могу закрыть глаза и спать, пока мы не доберемся до Америки. Я смотрел на нее сверху вниз, лаская взглядом ее шею, грудь, талию. Она была такой красивой. И храброй. И умной. И доброй. — Я люблю тебя, — прошептал я. — Тебе придется говорить громче. — Выходи за меня замуж, — сказал я. Ее глаза распахнулись. — Что? — Будь моей женой. Джулия улыбнулась. — Я тоже люблю тебя, Уильям Дарлинг. Старый пастор, имя которого я так и не запомнил, обвенчал нас два часа спустя. Мы втроем с его пожилой женой расположились на палубе, запах соленой воды и свободы щипал нос и слепил глаза, пока мы произносили клятву. Джулия надела свой жемчуг. На корабле было тихо, а в маленькой комнатке, которую мы занимали, едва хватало места, чтобы вытянуть руки. Но в ней была мягкая кровать, и это была единственная деталь, которая нас с Джулией волновала. Она покраснела, когда я впервые увидел ее обнаженной. А потом покраснела еще больше, когда я тоже оказался голым. — Ты не знаешь, что делают со мной твои глаза. — Я провел пальцем по ее красивой челюсти. — Ты смотришь прямо в мою душу. Она кивнула. — С самого начала. Она поднялась и прижалась своими губами к моим. А потом забрала меня на небеса. Мы сошли на берег через две недели холодным утром в среду. Дождь лил крупными каплями, полностью промочив нашу одежду и волосы. Бедная Джулия сжалась в мокрой куче одежды. Нам нужна была еда. Нам нужно было убежище. Нам нужно было избавиться от этой проклятой сырости. Мой взгляд скользил по серому переулку, по телегам, автомобилям и лошадям, так же уставшим от дождя, как и мы. Джулия подняла на меня большие вопрошающие глаза. Я увидел в них страх. И беспокойство. И изнеможение. Она была такой доверчивой и дорогой. Такой уверенной и надежной. Я повернулся и ударил ногой в стену грузового отсека у нас за спиной. — Уильям, не надо. Мы не можем позволить нашим эмоциям захлестнуть нас. — Она встала и положила руку на мою, ее замерзшие пальцы дрожали на тонком хлопке моей рубашки. Я взял ее маленькие ладошки в свои и поднес к губам. — Я предложу помочь разгрузить багаж с корабля. Это может занять некоторое время, но я смогу заработать достаточно для ночлега. — Я тоже пойду. У нас будет в два раза больше. — Они никогда не позволят, милая. Даже если бы ты не была женщиной, ты слишком слабая. — Я что, должна сидеть в стороне и ничего не делать? — Пока. — Я указал на офицера, который, похоже, отвечал за разгрузку корабля. — Я поговорю с ним и объясню наше положение. А ты постой в тепле в судовом отсеке, пока я работаю. — Но Уильям… — Не спорь. — Я сжал ее руки. — Времени нет. Я найду для нас дорогу. Один день труда — и я превращу его в пожизненную прибыль. Я обещаю тебе. — Но… — Я обещаю. Она кивнула. Ее глаза наполнились слезами. — Мне так холодно. — Я знаю, любимая. После сегодняшнего дня тебе больше никогда не будет холодно. — Жемчуг моей матери. — Мы никогда не расстанемся с ним. Однажды ты наденешь его с красивым платьем, в своем красивом особняке на берегу моря, на красивой вечеринке с красивыми людьми, и я буду танцевать с тобой. Только с тобой. И скажу тебе, как прекрасно ты выглядишь в своем жемчуге. По ее щеке медленно скатилась слеза, и я смахнул ее, заменив поцелуем. — Иди в корабельную контору и посиди у камина. — Меня всего трясло, когда я смотрел, как она уходит от меня. Я не сводил с нее глаз, пока не убедился, что внутри она в безопасности, а затем повернулся и направился к причалу. Прошло много времени с тех пор, как я был мальчишкой на улице. Но не так давно, чтобы я не помнил, как все происходит. Я знал, как найти тех, кто отвлекается. Глупых. Тех, кто носит сумочку слишком беззаботно. За час я собрал достаточно денег, чтобы обеспечить нас жильем на целую неделю. У меня было достаточно времени, чтобы найти художников по стеклу и фабрики, где я мог бы вернуться к своему ремеслу. Стекло обеспечит нам безопасность. Я был уже на полпути к Джулии, когда крепкая хватка оттащила меня назад за плечо. — Полегче, сынок. Мы уже давно за тобой следим. — И тут жестокий холод металлического наручника сомкнулся на моем запястье. Стены тюремного дома были старыми. И сырыми. В воздухе витал запах затхлости и немытых тел. В чугунном камине в углу потрескивал огонь — единственный источник тепла. Нетронутая тарелка с хлебом и морковью стояла на конце деревянной скамьи, на которой я растянулся. Я уставился в потолок, думая о том, как все исправить. И о том, сможет ли Джулия простить меня, если мне это удастся. Если, конечно, я смогу ее найти. С проклятием я зажмурил глаза, в тысячный раз отгоняя от себя все ужасные образы того, что могло с ней произойти. Дверь со скрипом открылась на старых петлях, и по коридору быстро пронеслись мягкие шаги, сопровождаемые вульгарными криками и свистом из соседних камер. Я сел. — Джулия, что ты здесь делаешь? Ее глаза были красными и опухшими, как и нижняя губа, как будто она ее нервно жевала. Ее золотистые волосы блестели в тусклом свете лампы. На ней было новое платье. Оно было на порядок дороже того, что мы могли себе позволить. — Я пришла, чтобы вытащить тебя. — Ее голос дрожал, она задыхалась. — Боюсь, все немного сложнее, милая. — Не в этот раз. Кое-кто заплатил за твое освобождение. Он убедил пострадавшие стороны отозвать свои претензии, поскольку никакого серьезного вреда нанесено не было. Я вскочил на ноги.