— Вечеринки? Эфраим? — я рассмеялась. Бо сделал паузу, приложив руку к груди. — Только не говори мне, что ты не была ни на одной из его вечеринок на Джонс-стрит. Дорогая, не знаю, сколько раз мы с Филиппом возвращались домой после караоке в McDonough's и видели, что в доме Эфраима горит свет и десятки людей выходят на тротуар. Он — просто Джим Уильямс. Ну, вы понимаете, о чем я. Про вечеринки. Должно быть, от моего недоуменного взгляда ему стало не по себе, потому что его слова полились с невероятной скоростью. — Мы даже не подозревали, что у вас такие серьезные отношения. Это самая большая тайна в Саванне. Хотя, полагаю, если у кого и есть средства для поддержания романа на расстоянии, так это у Эфраима Каллагана. Чарльстон далеко находится, хотя… Мы с Филиппом ездим туда, чтобы встретиться с друзьями за поздним завтраком в ресторане «Магнолия», так что, думаю, это вполне разумно. — Нет, — резко сказала мама, изобразив на лице фальшивую улыбку. — Чарльстон находится не так уж далеко, нет. И, как ты видишь, Уитни и Эфраим прекрасно справляются. — Конечно. — Сказал Бо с облегчением. — В любом случае, я рад, что он больше не с этой Эванджелин. Мы все были уверены, что он в конце концов женится на ней, она так часто его сопровождала. Она симпатичная, но не самая дружелюбная, скажу я вам. Она почти никогда не улыбается в ответ, когда проходит мимо по улице. Зачем жить на Юге, если не собираешься улыбаться людям? — он указал на мое отражение в зеркале. — Итак, это то самое платье, мисс Дарлинг? Я смотрела на себя, как мне показалось, очень долго, и в голове у меня все перевернулось. В голове заплясали образы Эфраима и Эванджелин: Эфраим держит ее за руку, целует ее, занимается с ней любовью. И тут меня поразило чувство, которое когтями впилось в живот. Ревность. Я ревновала к Эванджелине. Я отвела плечи назад и сделала длинный выдох. По воле судьбы или по глупости, но свадебное платье было не на ней, а на мне. Шикарное платье. — Да. — Я провела дрожащей рукой по своей талии. — Оно идеально. Спасибо, Бо. — Замечательно. Оно почти не нуждается в переделке. Как будто создано для тебя. — Он сразу же приступил к снятию дополнительных мерок, делая пометки в маленьком розовом блокноте. Исла вскочила со своего места и начала делать снимки своим телефоном. — Ты выглядишь восхитительно, Уит. Эфраим потеряет дар речи, когда увидит тебя в нем. Я улыбнулась ей в ответ в зеркале, не найдя слов. Что подумает об этом Ефраим? Будет ли ему не все равно? Я затаила дыхание, желая, чтобы сердцебиение замедлилось, пока Бо заканчивал измерять мой подол. — Пожалуй, я поспешу переодеться. Не знаю, как вы все, а я умираю от голода. — Охота за платьем делает это с девушкой, — сказала Роза. — Просто следи за своей головой. Я кивнула, не совсем понимая, что она имела в виду, но была слишком взволнована, чтобы спрашивать. — Я помогу тебе со шнуровкой, — сказала Исла, проводив меня за угол в маленькую примерочную. Она закрыла за нами дверь и принялась распускать платье. — Я вижу, что ты испытываешь сильные эмоции. Поэтому предлагаю заказать за обедом мимозу вместо чая. Я уставилась на свое отражение. — Как я здесь оказалась? — Ты хочешь хронологический ответ или философский? Я застонала. — Я скучала по тебе, Уит, — сказала Исла. — Знаю, что ты чувствовала, что должна отдалиться ото всех. — Она прикусила губу, ее глаза изучали выражение моего лица. — Я понимаю. Правда, понимаю. Но не похоже, — она сделала паузу, — что это помогло. Тебе не кажется, что ты могла бы остаться дома? С людьми, которые тебя знают и любят? — То, что я думаю, не имеет значения, — сказала я. — То, что я хочу, или то, что я могла бы сделать сама, больше не имеет значения. Дедушка все решил за меня. Исла мягко улыбнулась. — Ты знаешь, что он любил тебя. Из всех Дарлингов именно ты заставляла искриться его глаза. Я не верю, что он хотел причинить тебе вред. — Конечно. Я знаю. Она ослабила последний шнурок, затем сжала мои руки. — Тогда позволь этой мысли вести тебя. У него наверняка были свои причины. И, кроме того, есть гораздо худшие варианты судьбы, чем выйти замуж за Эфраима Каллагана. Он ходячее совершенство. — Не позволяй ему услышать это от тебя. Он и так слишком высокого мнения о себе. Исла терпеливо покачала головой. — Не думаю. Он слишком серьезный? Да. Задумчивый? Да. Его преследуют призраки прошлого? Очевидно. Но тщеславный? Я в это не верю. Я поджала губы. Она была права, если не сказать великодушна. Эфраим не был снобом. Он был слишком сложным для этого. Он был рожден для богатства и власти. И пришел в мир не для того, чтобы стремиться к этому. Я знала, что он чувствовал бремя долга, которое возлагали на него его уникальные привилегии. Он серьезно относился к своим обязательствам не только по отношению к компании своих родителей и их сотрудникам, но и к наследию, которое они оставили после себя. Ему нравилась эта ответственность, даже если она придавала ему некоторую напыщенность. Но в нем была и нежность. Сентиментальность, которая двигала им. Совсем не так, как это было между дедушкой Алистером и стеклом. — Я знаю, что эта ситуация — не то, о чем вы все мечтали, — сказала Исла. — Но я думаю, если ты доверишься тому, что происходит, поверишь в то, что, по мнению твоего деда, поможет, то будешь удивлена. Проклятие действует и тогда, когда тебя здесь нет. Те, кого ты любишь, в любом случае находятся в опасности, и никто из нас никуда не денется. Так что тебе лучше остаться. Я смахнула слезу. — Спасибо, Исла. Она протянула руку и сжала мою ладонь. — Как я уже сказала, рада, что ты дома. — Не говори слишком рано, — насмешливо сказала я. — Я продержалась так долго, — сказала она. — Что уже не боюсь. Я обняла ее, и аромат ее духов вернул меня на много лет назад, до того, как все это произошло. — Я оставлю тебя переодеваться, — сказала она, выскользнув из гардеробной. — Но поторопись. Я проголодалась. Я слушала мелодичную болтовню мамы и тетушек, каждая из которых торопливо рассказывала друг другу о деталях свадьбы и о том, какое красивое платье, пока я вылезала из него, чувствуя себя как во сне. Мое свадебное платье. Несколько мгновений я смотрела на него, затем повесила на ближайший крючок. Натянула черную водолазку и наклонилась, чтобы поднять брюки цвета слоновой кости, которые беспорядочной кучей лежали на полу. В комнате стало холодно. Я задохнулась от резкой смены температуры, и мои глаза расширились, увидев пар, оставленный моим дыханием на зеркале, которое теперь было покрыто сверкающим инеем. Женский вздох, раздавшийся у меня за спиной, вызвал волну адреналина в позвоночнике. Я выпрямилась, сильно ударившись головой о ручку двери гардеробной. Я зажмурила глаза, борясь с резкой, пульсирующей болью. Температура продолжала падать, и теперь к ней добавился отчетливый запах пороха. И что-то еще. Что-то землистое и металлическое, настолько сильное, что я почти почувствовала вкус. Кровь. Мой рот двигался, но слова не складывались. Я не могла дышать. Не могла пошевелиться. Я больше не была одна, и кто-то, как я сильно подозревала — Джулия, хотел, чтобы я это знала. Но почему? Почему именно так? Мягкое прикосновение пальцев, погладивших мои волосы, привело меня в дикое, бешеное движение. Я вскрикнула, схватилась за ручку двери, и мой взгляд уловил образ светловолосой женщины, ее глаза были черными и впалыми, красные губы приоткрыты, словно она пыталась что-то сказать мне. В одно мгновение я вылетела в коридор, глотая воздух, сердце заколотилось в горле. Бо и мама выскочили из-за угла. Бо, заметив мое кружевное розовое белье и голые бедра, остановился и отвернулся в другую сторону.