Даже в костюме для Хэллоуина я знала, что сын моей сестры в точности похож на своего погибшего отца, его волосы — пламенное напоминание о мужественном мужчине, которого внезапно и бессмысленно погубило проклятие, доставшееся ему только из-за брака. От этой мысли сердце сжалось. — Привет, Перси. Его смелость иссякла, мальчик побежал прочь. Он взбежал по ступенькам и, взмахнув плащом, распахнул высокие двери. — Она здесь! Вот вам и тихое прибытие. Мои губы скривились от визгливого крика, и я приготовилась к тому, что из дома хлынет поток родственников в льняных брюках, с седыми волосами и духами с запахом гардении. Я стояла и ждала. Проходили долгие секунды. Ветер шелестел листьями вечнозеленых дубов и камелиями, выстроившимися вдоль подъездной дорожки у меня за спиной. Никто не выходил. Я уставилась на пару черных дверей, распахнутых в мрачном приглашении. Ничего. Я подошла к подножию ступеней, вглядевшись в верхние окна в поисках признаков жизни, и тут мое внимание привлекло какое-то движение. Вспышка белого. На меня смотрело осунувшееся, бледное лицо женщины, светлые волосы кольцами рассыпались по худым плечам. Нога зацепилась за ступеньку, и я полетела вперед, тяжесть багажа вывела меня из равновесия. Мне удалось выпрямиться и снова посмотреть в окно. Но ее уже не было. Знакомый холодок защекотал шею, но я отогнала его. Известно, что Саванна (штат Джорджия) — самое населенное привидениями место на Юге, если не во всей стране. Ее называли «Город, построенный на мертвецах». Название достаточно интригующее, чтобы в октябре сюда съезжались туристы со всего мира, чтобы совершить экскурсию с призраками и посетить одно из старых кладбищ. Но исторический район не имел ничего общего с Дарлинг-Хаусом. Покачав головой, я пересекла крыльцо и вошла внутрь. Изысканный интерьер был таким же, каким я его оставила. Ну вроде того. В воздухе витали ароматы кофе и бекона, пчелиного воска и старости. Возле входных дверей лежал веник из сушеной корицы, навевая воспоминания об уютных осенних месяцах прошлого. Стены цвета слоновой кости, покрытые старинными молдингами в виде картинных рам, поднимались на пятнадцать футов2 к потолку, увенчанному еще большим количеством молдингов, и были усеяны бра с хрусталем, антиквариатом и мрачными картинами маслом. Полы из черного ореха тянулись от холла к двойной гостиной и далее. Внушительная лестница из белого мрамора, украшенная чугунными перилами, изящно поднималась на второй этаж, а затем уходила ввысь, на третий и четвертый этажи. Рассеянный свет лился через люстру Дарлингов над моей головой, заливая холл бледными, танцующими бликами. «Добро пожаловать домой, Уитни Дарлинг», — прошептала она, голос ее был нежен и эфемерен в моей голове. Я улыбнулась в знак приветствия, как будто это был старый друг. Когда я была маленькой, дедушка убедил меня, что калейдоскоп огней, отражаемый люстрой — это конец прекрасной радуги, которую можем увидеть только мы. Многие из Дарлингов, говорил он, могли видеть и слышать то, чего не могли видеть и слышать другие. Большинство посторонних признавали лишь то, что наша семья в худшем случае немного странная, а в лучшем — немного эксцентричная. Что же касается истинных уроженцев Лоукантри, знавших кое-что о мистических корнях здешних мест, то они смирялись с тем, что не понимали в нас. Первой по ступенькам спешила моя мама. Ее кашемировый топ и брюки цвета слоновой кости элегантно облегали стройное тело, дополненные фирменной ниткой жемчуга на шее и маленькими золотыми кольцами в ушах. Даже в печали она была воплощением прибрежного шика. Ее белокурые локоны, ставшие серебристыми, были идеально уложены. Ее полные губы приятного нюдового оттенка, и, хотя я могла сказать, что утром она тщательно накрасилась, нельзя было отрицать ни кругов под глазами, ни красной, потрескавшейся кожи над верхней губой, натертой салфетками. Она притянула меня в свои объятия, приглушенно вздохнув. — Боялась, что ты не приедешь. Я почти не могу в это поверить. — Ее мягкий голос и уютный аромат ванильно-миндального лосьона окутали меня. — И все же я здесь. Мама отступила назад, на мгновение оглядев меня с расстояния вытянутой руки. Видела ли она лицо Сета, когда смотрела на меня, его каштановые волосы и большие, красивые глаза? Разбило ли это ее сердце, как разбивало мое каждый раз, когда я смотрелась в зеркало? — Я рада, что ты здесь, — сказала она, ее самообладание пошатнулось. — Сломанная шея. Ты можешь себе представить? После всего, с чем боролся твой дед, так умереть. — Тебе давно пора было вернуться домой, — проворчала тетя Адель из-за моего плеча, и я повернулась, чтобы увидеть ее, появившуюся из передней гостиной в плаще и огромной садовой шляпе. Она бросилась вперед и крепко обняла меня, а затем уставилась на мое лицо, словно ожидая, что на нем будут выгравированы все перемены моей жизни. Ее сестра-близнец, тетя Роза, подкатила свое кресло поближе и одобрительно поцеловала тыльную сторону моей руки, ее волосы, похожие на вату, блестели в солнечном свете. Она выглядела крепкой, несмотря на недавно перенесенный инсульт, и смотрела на меня сияющими глазами. — Я знала, что ты придешь, Уитни Дарлинг. Мне это приснилось. Я наклонилась, чтобы обнять ее, испытывая чувство вины за то, что прошло так много времени. Похлопывание по плечу заставило меня обернуться. — Я так рада, что ты здесь. — Моя старшая сестра Эддисон радостно смотрела на меня. Мое сердце подпрыгнуло. Она была так похожа на Сета, что у меня перехватило дыхание. Только Эдди унаследовала цвет волос нашей матери. Ее изящный носик был более тонким, а голубые глаза сияли, контрастируя с медовыми светлыми волосами, рассыпавшимися мягкими локонами по плечам. Она была воплощенным изяществом. Внутри и снаружи. И как же я по ней скучала. Она притянула меня к себе. Ошеломленная, я отступила назад и уставилась на ее живот, обтянутый джемпером, не в силах подобрать слова. — Я собиралась рассказать тебе, — произнесла она. Адель скрестила руки. — Сейчас с ней не очень-то погуляешь по парку. Роза повернулась и снова взяла меня за руку. — У нее будет девочка. С девочками все просто. Адель фыркнула. — С тобой было просто. — Эдди, — сказала я. — Ты должна была хотя бы позвонить мне. Какой срок? Ты огромная. Она закатила глаза. — Спасибо, ты тоже отлично выглядишь. — Я только имела в виду… — Она знает, что ты имела в виду, — хмыкнула Адель. — Сегодня восемь месяцев, — сказала Роза. Потрясенная и отчаянно нуждающаяся в стакане воды, я направилась на кухню. — Ничего, если… — Господи, девочка просит разрешения воспользоваться собственной кухней. — Адель прошла мимо, пригласив всех следовать за собой. — У нас есть выпечка и кофе. Эддисон обхватила меня за плечи. — Я знаю, что ты имела в виду, Уит, — сказала она. — Я рада, что ты вернулась. — Это всего на пару дней, — сказала я. Эддисон крепче прижалась ко мне, но больше ничего не сказала. Несколько часов спустя я стояла в дверях своей спальни. Позднее полуденное солнце заливало комнату золотым светом. В воздухе витал аромат ванили и жасмина. На оштукатуренных стенах цвета слоновой кости, покрытых лепниной, висели большие картины в богатых рамках с изображением цветов, океана и неба. Бледный шерстяной ковер уютно укрывал полы из натуральной сосны. На окнах висели бело-голубые портьеры в стиле шинуазри, которые подходили к балдахину на моей старинной кровати. Эддисон сидела на одеяле и смотрела на меня. Моя сестра, которой оставалось несколько недель до родов, выглядела такой красивой и довольной собой, какой я ее никогда не видела. Только теперь в ней было что-то более спокойное. Она стала сдержаннее, как будто жизнь настолько сбила ее с толку, что заставила следить за своими действиями. Я полагала, что потеря мужа может так подействовать на человека. — Ребенок не от Калеба, — сказала она прямо. — Хорошо. От кого же тогда? — спросила я, подсчитав в уме. Калеб скончался в декабре прошлого года. Он упал, когда вешал рождественские гирлянды на задней стене дома. Мой желудок скрутило при этой мысли. Какой жестокий способ умереть. — Срок восемь месяцев, значит… — Фрэнсис. Я сдержала вздох. Меня не было слишком долго. — Лучший друг Калеба, Фрэнсис?