Мы стояли неподвижно, изучая друг друга, как изучают карту местности, которую видели впервые. — Мы должны отвести его домой. Накормить, — сказала Джулия. — Тогда пойдем. — Ее отец уже повернулся к переулку. — Иди за мной, мальчик. — Идем, дорогой. — Джулия улыбнулась. Самая нежная и прекрасная улыбка, которую я когда-либо видел. В этот момент я осознал. До конца своих дней я буду следовать за ней. Куда угодно. Делать все, что угодно. Все, что угодно, ради нее. Когда я приблизился к своему автомобилю на берегу реки, мои мысли вырвались из воспоминаний. Пистолет. Кровь. Бриллиант. Джулия. Склянка с могильной грязью, зажатая в моей руке. Это защитит нас от того, что я сделал. Ради Джулии. Глава 1 Уитни Дарлинг | 2023 год Если я вернусь в Саванну, в Дарлинг-Хаус, то умру там. Либо проклятие, которое я случайно наслала на свою семью, наконец настигнет меня, либо я потеряю сознание при виде Эфраима Каллагана. Заколдованные. Так обычно говорят. Про Дарлингов и наше стекло. Мы не можем точно сказать, что именно позволяет нам разговаривать с ним, или почему стекло вообще решило общаться с нами. Мы знаем только, что Уильям Дарлинг был первым. И стекло оставалось с нами из поколения в поколение, шептало на ухо избранным Дарлингам, рассказывая обо всем, чем оно желало быть. И по мере того, как мы придавали стеклу форму, оно приумножало нашу удачу. Заколдованные. Так нас называли. До проклятия. Я пожевала губу и крепче сжала руль. По обе стороны от меня простиралось мрачное серое небо и бескрайнее золотистое болото. Я не могла припомнить более холодной и дождливой осени. Почти на месте. Мой пульс участился. Когда Сет, мой близнец, умер, он забрал мое сердце вместе с собой. Он стал первой жертвой проклятия два года назад. А я во многом стала его второй жертвой. Тогда мне казалось очевидным, что раз я пробудила проклятие, то оно будет преследовать не только меня, но и подвергать опасности близких мне людей. Поэтому, собрав свои вещи, я оставила своих близких и родовой дом и отправилась в лучшее из известных мне мест — Чарльстон, штат Южная Каролина. Но, несмотря на мое отсутствие, моя семья страдала. Из чувства вины и неуместной предосторожности я не вернулась ни на похороны моего шурина Калеба, ни когда у тети Розы случился инсульт, ни когда папа воспользовался возможностью поселиться в Париже и наконец-то навсегда оставил маму в покое. Но в этот раз у меня не было выбора. Я не могла пропустить еще одни похороны. Только не эти. Даже если бы это означало мой конец. Не то, чтобы моя жизнь сложилась так, как я себе представляла. В этом месяце мне исполнилось тридцать лет, и это было интересно. Если не считать проклятий, то этот рубеж стал границей между голубоглазой, самодостаточной девушкой, которой я когда-то была, и невротичной, суеверной трудоголичкой, в которую превратилась. Если бы жизнь шла по плану, как мечтала двадцатиоднолетняя Уитни, я бы уже была известным стеклодувом. Создателем изысканных хрустальных люстр. Входила бы в совет директоров компании Darling & Potter. Я была бы женой и матерью, и у меня оставалось бы время на такие светские мероприятия, как кофе в Clary's, игры в бридж-клубе на Гастон-стрит и волонтерская работа в школе моих детей. Я тяжело сглотнула. И главное — я была бы замужем за Эфраимом. В голове промелькнул его красивый, задумчивый взгляд. Я свернула на неприметную дорогу, которая быстро превратилась в плохо вымощенную извилистую тропу через узкие, поросшие деревьями островки леса, окруженные морем пожухлой болотной травы. Тот, кто не знал здешних мест, мог подумать, что он свернул не туда и едет по дороге в никуда. Мало кто представлял себе маленький уединенный островок или дом, который ждал их чуть поодаль, скрытый от посторонних глаз. Люди часто спрашивали дедушку, как ему удается держать нашу стеклодувную мастерскую так близко к океану. А что, если начнется шторм? Вы же можете все потерять. Он улыбался, кивал и говорил. — Конечно, вы правы. Но так и не сдвинул ее с места. Впереди показались внушительные железные ворота. Они автоматически открылись при приближении моей машины, датчик, прикрепленный к солнцезащитному козырьку, все еще работал. Я проехала через затейливое металлическое творение и далее по частному мосту, соединявшему наш остров с материком. Проехав по вымощенной подъездной дорожке мимо рядов распускающихся камелий и дремлющих азалий, я остановилась перед круговым подъездом к элегантному особняку в стиле греческого возрождения. Дарлинг-Хаус. Дом, который моя семья называла своим на протяжении целого столетия. Несмотря на величественную меланхолию, белое четырехэтажное здание сверкало в лучах утреннего солнца, возвышаясь над ухоженной территорией и садами, которые с трех сторон уступали место диким болотам, а с востока — берегу Атлантического океана. Два массивных вечнозеленых дуба с раскидистыми ветвями, поросшими серым испанским мхом, стояли, как древние часовые, по обе стороны крыльца с колоннами. Влажный соленый бриз трепал мой хвост, когда я выходила из машины и доставала свой багаж с заднего сиденья. Время замедлилось. Мой взгляд с тоской скользил по месту, которое снилось мне каждую ночь с тех пор, как я уехала. Прошедшие два года не были к нему благосклонны. Дарлинг-Хаус выглядел как главный герой готического фильма. По подножию колонн полз слой нежно-зеленого мха, ступени перед домом были изношены и нуждались в мойке под давлением и свежей краске. Белые железные перила и карнизы Kehoe, украшавшие дом, облупились по углам. В огромных черных урнах, стоящих по бокам ступеней, не было цветов. Не было топиариев из самшита. На входных дверях не висели венки. Одинокие ржавые грабли стояли в конце крыльца, небрежно прислоненные к треснувшему стеклу в одном из окон гостиной. В доме царила тишина. На всем острове. Не было слышно лягушек. Ни цикад. Ни пения болотных птиц. Только тишина. И жуткое ощущение, что за мной наблюдали. Я шагнула к крыльцу. Я ожидала, что вся семья будет ждать на ступеньках моего прибытия, но приехала раньше, и никто не успел отреагировать. Хорошо. Я не была готова встречать весь клан Дарлингов сразу. — Кто там? — тоненький голосок остановил меня, и я повернулась на пятках, чтобы увидеть хохолок ярко-рыжих кудрей, выглядывающий из-за пластиковой маски Джека-фонаря. Сине-белое полосатое пляжное полотенце развевалось за спиной мальчика, как плащ, и было закреплено на шее заколкой. Темно-зеленые чиносы обтягивали его худенькие семилетние ножки. Я опустила солнцезащитные очки и уставилась на своего огненно-рыжего племянника Перси.