— Да, ты мне рассказывал, — сказала я, стараясь сохранять терпение. — Но ты не смог вспомнить деталей. Соломон вздохнул, выглядя немного смущенным. — Ну, вот что я знаю. Это случилось почти сто лет назад, кажется, в 1932 году. Во время депрессии Уильям и Джулия Дарлинг были вынуждены поселиться в доме на острове. Они хорошо справлялись со своими проблемами. Не то, чтобы стекло оставило их без средств к существованию. Вы сами знаете, как хорошо они справились со временем. Однажды вечером в доме была вечеринка. Целая толпа богатых людей пришла поздравить друг друга с тем, что им удалось пережить самый страшный экономический кризис в истории. — В ночь исчезновения? Соломон кивнул. — Там присутствовал один богатый бизнесмен, хорошо известный в то время. Его видели всевозможные важные персоны, он болтал и флиртовал, а потом исчез. — Он постучал пальцем по столу. — Теперь я вспомнил. Его звали, кажется, Гораций Леру. Судя по всему, он был одним из первых, с кем ваш Уильям Дарлинг вел дела здесь, в Штатах. — Они были друзьями? — Похоже, что да. Хотя достоверно мало что известно, кроме их финансовых отношений. — И вы считаете, что Дарлинги как-то причастны к исчезновению? — Все, что мы знаем наверняка, это то, что Уильям любил Джулию больше жизни. Такая любовь делает человека опасным. И способным на всевозможные жестокие поступки. — Вы же не думаете, что он убил Горация? — Я понятия не имею. Это мог быть кто-то из других гостей. Или Гораций слишком много выпил на вечеринке и упал в реку. Последняя интересная деталь, которую выяснил твой дедушка перед смертью — это то, что вскоре после исчезновения Горация, Джулия Дарлинг выкрасила оранжерею в темно-синий цвет. Он подумал, нет ли здесь какой-то связи. — Соломон помассировал затылок. — Или Джулии просто нравился синий цвет. Кто знает? Я прищурила на него глаза. — Должно быть что-то еще. — Я уверен, что есть. Но больше ничего не знаю. Это твое семейное проклятие, которое ты должна снять, Уитни Дарлинг. — Он отпил глоток чая. — Этот чудовищный дом полон неизведанных тайн. Я полагаю, ты быстро узнаешь что-то еще, если будешь прислушиваться к своей интуиции. Какая комната вызывает у тебя самые сильные чувства? Это хорошее место для начала. Синяя дверь внизу лестницы в зимнем саду тут же появилась в моем воображении. Я поджала губы. — А дедушка не говорил вам, верил ли он в проклятие? — По-моему, он слишком сильно в него верил, — покачал головой Соломон. — Подобные вещи могут уничтожить тебя изнутри, если ты им поверишь. В этом вся суть проклятий. В них нужно верить, чтобы они сработали. Скажи человеку, что он проклят, и только от него зависит, поверит ли он тебе. Поверит — значит, проклят. — Именно это я ей и сказал, — сказал Эфраим. Я сузила на него глаза. Соломон поднял руки. — Я могу ошибаться. Я откинулась в кресле. — Мне от всего этого не легче. — Жизнь заключается не в том, чтобы чувствовать себя хорошо, дорогая. Жизнь состоит в том, чтобы делать добро. Может быть, тебе вообще никогда не будет хорошо. Усвой это, и множество бед обойдут тебя стороной. Я избегала наглой ухмылки Эфраима. — Вы знаете что-нибудь еще о Горации? — Боюсь, что нет. — Я сказал Уитни, что у меня есть знакомая в Историческом обществе, — сказал Эфраим. — Она немного ищейка. Упрямая. Умная. Она сможет найти информацию, которую мы ищем. Соломон с энтузиазмом хлопнул по столу. — Ну вот. Есть направление. — Он указал на стоящие перед нами тарелки. — А теперь приступайте. У меня сегодня днем дела в городе. И я знаю, что вам не терпится вернуться в Дарлинг-Хаус. Менее чем через час наша машина подъехала к внушительному белому особняку. Небо было темно-серым, и над ним нависали огромные клубящиеся тучи, готовые пролиться дождем. — Ну что, готова? — поддразнил Эфраим. — Не совсем. Я повернулась на сидении, встретив его взгляд. И уже почувствовала, что он вернулся в режим босса после того, как мы покинули Офелию. Исчезла дьявольская ухмылка, на смену ей пришла холодная и отстраненная серьезность. Я полагала, что именно эти черты и стали причиной того, что многие женщины были одержимы им. Но они не знали Эфраима так, как знала его я. Они не знали, что его задумчивая холодность была маской, которую он носил. Она позволяла ему выстоять в хаотичном мире. — Я знаю, что значило для тебя отвезти меня на Офелию. — Я положила руку ему на бедро. — Спасибо. Он поднес мою руку к губам и прижался к ней нежным поцелуем. — Я отвезу тебя обратно. Обещаю. Он выскользнул из машины и подошел, чтобы открыть мою дверь. Уитни. Уитни. Я напряглась. Стекло. Даже на Офелии я слышала его. Но здесь оно было громким, как никогда. Мой взгляд метнулся к Эфраиму, пока я стояла. Конечно, он не слышал. Никто, кроме меня, не слышал. Одинокая мысль. Эфраим взял меня за руку и повел по парадной лестнице к черным глянцевым дверям. Но не успели мы сделать и двух шагов по крыльцу, как двери распахнулись. Перси, а за ним моя мать, Адель и Эддисон выскочили за порог в шквале улыбок и смеха. Роза в своем кресле-каталке ехала сзади, на ее коленях удобно устроилась малышка Алиса. — Ну, кажется это молодожены. Эфраим ухмыльнулся. — Что-то мне подсказывает, что вы нас ждали. Губы Розы изогнулись в милой, скромной улыбке. — Соломон мог написать нам и сообщить, что вы покинули его дом. Фрэнсис появился в дверном проеме из-за спины Розы, выглядя заметно серьезнее. На нем была белая льняная рубашка на пуговицах, светлые волосы зачесаны назад с красивого, строгого лица. — С возвращением. — Спасибо, — сказала я. — Эфраим, как только ты устроишься, мне нужно с тобой поговорить, — сказал Фрэнсис. Эфраим кивнул. — Может быть, сейчас? — Все в порядке? — спросила я. — Все замечательно, дорогая. — Мама обняла меня за плечи. — Там свежий кофе. Я хочу услышать все подробности о таинственном острове Офелия. — Может быть, не все подробности, — хмыкнула Эддисон. Я вздохнула и отмахнулась от ее руки, позволив маленькой компании женщин направить меня в сторону гостиной и кухни. И не успела я оглянуться, как Эфраим исчез вместе с Фрэнсисом в кабинете, бесшумно закрыв за собой дверь. Глава 19