Из холла в мою сторону шел высокий и уверенный в себе мужчина — один из самых красивых, которых я когда-либо видела. Фрэнсис. Его волнистые светлые волосы были небрежно уложены. Черная льняная рубашка на пуговицах облегала широкую грудь и узкую талию. Его челюсть была квадратной и твердой, а скулы — высокими и рельефными. Он изучал меня ледяными голубыми глазами, приближаясь и протягивая руку. — Рад снова видеть тебя, Уитни, — сказал он глубоким, уверенным голосом с легким акцентом Лоукантри. — По тебе здесь скучали. Я встречалась с Фрэнсисом один или два раза. Но никогда не думала, что он станет моим зятем. Я пожала ему руку, с радостью обнаружив, что его ладони покрыты мозолями. Мальчик из Саванны, у которого не было мозолей на руках, не мог быть правильным мальчиком из Саванны. Так говорил дедушка. — Спасибо, — сказала я. — Эддисон поет тебе дифирамбы с самого моего приезда. — Заслуженно, я уверен. — Его полные губы приподнялись в легкой улыбке, которая продемонстрировала четко очерченные ямочки на обеих щеках. Такая улыбка давала чувство защищенности и уверенности. В одно мгновение я поняла, какие чары он наложил на мою сестру. Он указал на длинный стол, затем выдвинул мягкий обеденный стул. — У нас есть около двух минут, прежде чем Адель начнет приносить сюда тарелки с едой. Я присела, слегка улыбнувшись, когда он пододвинул мне стул. Как по команде, Адель проскользнула через раздаточную с серебряным блюдом на одном бедре и хлебной корзиной на другом. За ней по пятам следовало облако восхитительного аромата, от которого у меня заурчало в животе. — Надеюсь, у всех хороший аппетит, — сказала она. — Эта кукурузная каша пропитана жиром бекона, а креветки только что с лодки. В комнату вкатилась тетя Роза в розовом платье с жемчугом, за ней следовал Перси, на голове которого красовалась хэллоуинская маска в виде добродушного призрака. Мама и Эддисон шли сзади. — Мы здесь! — провозгласил Перси, подбегая к Адель и обхватывая своими маленькими ручками ее широкие бедра, обтянутые фартуком. — Привет, милый Дарлинг, — сказала Адель, погладив его по рыжим волосам. — Ой, я забыла ложки для подачи. — Вы, дамы, занимайте свои места, — сказал Фрэнсис, — я сейчас принесу их. Прежде чем Адель успела возразить, он уже прошел через раздаточную. Я одарила Эддисон одобрительной ухмылкой. — Фрэнсис милый. — Ты даже не представляешь, — промурлыкала Адель. — Он и Эфраим — единственная причина, по которой нам удается поддерживать это место в рабочем состоянии. Ну, и Моника тоже. Пока она не бросила нас вместе со студией. — Тетя, пожалуйста, — сказала Эддисон. — Когда Эфраим будет здесь? — Перси подпрыгнул в своем кресле. Я напряглась, почувствовав, как кровь отхлынула от моего лица. Мама бросила взгляд в мою сторону. — Эфраим не присоединится к нам сегодня, милый. Мы увидимся с ним завтра. — На похоронах? — Перси выглядел очень разочарованным. — Да, — сказала мама, ее голос немного дрогнул. Фрэнсис вернулся назад и вонзил ложки в тарелки с креветками и кашей, а затем положил изрядную порцию в стоящую передо мной фарфоровую тарелку. Я улыбнулась ему и положила салфетку на колени. — Сначала мы должны благословить еду! — вскрикнул Перси. — Конечно, простите меня, — сказала я. Перси склонил свою маленькую головку, соединил ладони и зажмурил глаза. — Боже, Отче наш, благодарим Тебя за твои многочисленные дары. Аминь. — Аминь, — повторили за ним все сидевшие за столом. — Теперь не дайте еде остыть, — сказал он. — А то призраки украдут. Подавив смех, я поднесла ложку к губам. От пьянящего аромата сливок, бекона и чеснока у меня перехватило дыхание. Раздался звонок в дверь. — Кто бы это мог быть? — Адель начала вставать. Фрэнсис поднял руку. — Я открою. За столом воцарилась тишина, каждый прислушивался, не раздадутся ли голоса за дверью. — Конечно. Входите, сэр. — Из холла донеслось восторженное приветствие Фрэнсиса. Ответный мелодичный голос, который я давно не слышала, заставил меня опустить ложку. Я рефлекторно оглянулась на стул Сета, чтобы взволнованно улыбнуться ему. Но Сета там не было. Вместо этого я встала, вежливо повернувшись, когда Фрэнсис появился рядом с человеком, о существовании которого я не могла позволить себе забыть. Он был одним из тех, кем дорожили, с кем так трудно расстаться. Годы были добры к Соломону Поттеру, хотя на его черной коже появились глубокие морщины, а плечи выглядели более худыми, чем я помнила. Он улыбнулся, когда увидел меня, его глаза все еще светились тем же светом, который заставил меня полюбить его в детстве. Он был лучшим другом дедушки, не говоря уже о том, что являлся второй половиной Darling & Potter, компании по производству солнцезащитных очков класса люкс, совместно основанной двумя нашими семьями сто лет назад. Мистер Соломон всегда улыбался, и от него так чудесно пахло океаном после дождя, трубочным табаком и теплыми прибрежными специями одновременно. На его шее висело костяное ожерелье. Он всегда говорил нам с Сетом, что это кости безымянного пальца его жены — он взял его после ее смерти, чтобы иметь возможность продолжать чувствовать связь с ней. Он говорил это так торжественно и часто, что мы никогда не могли понять, шутит ли он. Соломон знал все о таинственных и диких вещах, о которых я боялась спрашивать. Дедушка Алистер говорил, что религия Соломона была древней — священной, не меньше. Магия, жившая на болоте, была не похожа на ту, о которой читаешь в сказках, и даже не похожа на странные отношения между Дарлингами и нашим стеклом. Нет, болотная магия была иной — она таила в себе и проклятия, и благословения, а иногда и нечто среднее. Как, например, наша склянка с могильной грязью. — Соломон, — я подошла к нему вплотную, и он тепло обнял меня. Он был мокрый от дождя, но мне было все равно. Мое горло сжалось, а глаза защипало. — Я принес тебе кое-что, Уитни Дарлинг, — прошептал он мне на ухо. Я указала на ожерелье из сплетенных костей на его шее. — Скажи мне правду. Это безымянный палец твоей жены? Его глаза сверкнули, но в них промелькнула и грусть. И я подумала, не потому ли это, что я упомянула его жену, или из-за того, что он только что потерял дедушку. Может быть, и то, и другое. Он вложил мне в руку колючий сверток, и я, не глядя, обхватила его пальцами, узнав текстуру и пьянящий аромат шалфея и кедра. Распространенный защитный амулет здесь, в Лоукантри, восходящий к ранним племенам коренного населения. И он работал. — Мы держимся за тех, кого любим, как можем, — сказал он. Я кивнула и наклонилась вперед, чтобы еще раз обнять его, когда раскаты грома потрясли дом. Холодный ветерок защекотал мне шею. Свет мигнул один раз. Дважды. А затем погас, погрузив комнату в темноту. — Никому не двигаться. Я зажгу свечи быстрее, чем вы успеете поймать кузнечика, — спокойно сказала Адель. Глаза напряглись, чтобы приспособиться, и я услышала звук шагов тетушки по направлению к серванту. — Вот что я вам скажу, — голос Соломона был глубоким и наполненным низким рокотом. — Эта штормовая погода — нечто иное. Я не помню более холодного и дождливого начала осени. — Это, конечно, не традиционная осень в Лоукантри, — подхватила мама. Вдруг свет мобильного телефона озарил комнату. Адель окинула Фрэнсиса оценивающим взглядом, как бы определяя степень тяжести нанесенного ей оскорбления. — Никаких телефонов в столовой, — только и сказала она. Но по появившимся морщинкам в уголках ее глаз, было видно, что она была рада помощи. — Да, мэм, — Фрэнсис одарил комнату неловкой ухмылкой. Он встал со стула и двинулся в сторону Адель, осветив ей путь. Через несколько минут два старинных канделябра засияли светом множества мерцающих свечей. За окнами лил дождь. Небольшой мост, соединявший остров с материком, наверняка затопило. Я повернулась к Соломону.