— Мне нужно было быть здесь. Это единственное место, где я могу ясно мыслить. — Если бы ты попросила, я бы тебя проводил. — Я хотела побыть одна. — Ты не можешь! Разве не понимаешь, что ты в опасности? — Я должна разобраться с этим. У меня нет выбора. Его взгляд упал на фотографии на столе, на мгновение остановившись на фотографии Пенелопы и Джулии. — Я же говорил тебе, когда Дарлинг-Хаус снова будет в безопасности, мы найдем бриллиант и покончим с этим. Пусть мертвые будут мертвы, Уитни. Я громко рассмеялась. — Это что-то новенькое. Он нахмурился. — И что это значит? — Твои прогулки под луной по болоту, скрытые в темноте, как у какого-то безрадостного антигероя в духе Бронте, осуждающего себя за то, что произошло с Сетом. Ты переживаешь тот день так же часто, как и я. — В груди у меня все горело, напряжение и подавленность последних дней подступали к горлу. — Ты так же сломлен, как и я. Он подошел ближе, прижав меня спиной к полировочной скамье. — Ты меня бесишь. — А ты лицемерная задница. Он схватил меня за подбородок и прильнул к моим губам, прежде чем я успела отвернуться. Задняя часть моих бедер уперлась в скамейку, выведя меня из равновесия, так что мне ничего не оставалось, как обхватить его шею руками, чтобы не упасть. Его губы были жестокими и требовательными, его язык танцевал с моим, а руки переместились на мою талию. Он поднял меня, обернув мои ноги вокруг своей талии, и отнес к стоящему в углу пианино, а затем грубо усадил меня на край. — Мы всегда будем прокляты, — прошептала я, прижимаясь к его шее. — Не будем, — огрызнулся он. — Эфраим. — Хватит! — его пальцы добрались до моих джинсов, расстегнули их и спустили с бедер с отработанной легкостью. За ними последовали мои кружевные трусики. А затем он снова прижал меня к себе, и я легла на крышку пианино. Его губы нашли чувствительную плоть моей внутренней поверхности бедра. Искры вспыхнули за моими веками. — Любовь Уильяма защитила Джулию, — прорычал он, впиваясь пальцами в мою кожу. — Пусть мертвые останутся мертвыми. Он усмехнулся. — Хорошо, что мы не призраки, Уитни Дарлинг. А затем он принялся усердно доказывать мне, что мы живы. Глава 27 Уитни Дарлинг — Недавно мы с Эфраимом встретили вашего родственника. — Я налила в стакан виски из хрустального графина, стоявшего на столе дедушки. Наконец наступил торжественный вечер. Бальный зал официально открылся пятнадцать минут назад, и гостей уже встречали в холле сотрудники, которых Моника проверила и привезла для этого мероприятия. Разумеется, вместе с дополнительной охраной Эфраима. Соломон Поттер, одетый в шикарный черный смокинг, стоял напротив меня у дверей на веранду. Эта сцена очень напомнила мне первую ночь, проведенную в Дарлинг-Хаусе, когда он передал мне загадочное письмо Алистера и положил начало всей этой авантюре. — У меня довольно много родственников, — сказал он. — У меня такое чувство, что вы, возможно, не встречали этого человека раньше. Он приподнял кустистую белую бровь. — Понятно. Я так понимаю, это была не традиционная встреча в парке? — Не совсем, — сказала я. — Он утверждал, что дружил с Уильямом Дарлингом. Мы встретились на кладбище Бонавентура и, похоже, он очень много знает о Дарлинг-Хаусе. Соломон кивнул, не выглядя удивленным. — Моя семья связана с вашей так долго, сколько она существует. Ты понимаешь, есть такие узы, которые длятся вечно. — А секреты? Они тоже вечны? Морщинки появились вокруг его глаз, и он терпеливо покачал головой. — Иногда. Но клянусь тебе, если бы я знал больше о том, как все это закончить, то сказал бы тебе об этом с самого начала. Я провела рукой по передней части своего винтажного платья эпохи Гэтсби. Я, конечно, знала об этом. Но мне было приятно слышать, как он это говорил. Я чувствовала себя в безопасности. Откинула голову назад и стала рассматривать мерцающую люстру над его головой. — Мне нужен другой защитный амулет, — сказала я. — Что-нибудь посильнее шалфея. Еще один талисман. Это может быть что угодно. Мне все равно. Я заплачу, сколько бы это ни стоило. — Я выпрямилась, сдерживая поток слез. — Уитни. — Я не хотела возвращаться сюда. Но вернулась. И теперь все стало еще опаснее и сложнее, чем раньше. Я не могу допустить, чтобы кто-то еще пострадал. Я не могу потерять, — мой голос дрожал, — я не могу потерять… — Эфраима? Я кивнула. — Дорогая, я понимаю. Клянусь, я понимаю. — Соломон опустился в дедушкино кресло, закинув одну ногу на другую, и покрутил пальцем костяное ожерелье на шее. — Боюсь, что еще один амулет не поможет решить этот вопрос. — Тогда что же? Что, если мы так и не найдем бриллиант? Что, если Гораций никогда не оставит нас в покое? — Что тебе сказало стекло? Я посмотрела на люстру. — Стекло не говорит со мной. Вернее, говорит, но я не понимаю. Прошли недели. Я просила его. Я умоляла его. Соломон покачал головой. — Это потому, что ты этого не хочешь. — Простите? — рявкнула я. Он протянул руки, указав на уютный кабинет вокруг нас. — Ты держишься за прошлое. И хочешь вернуть то, что помнишь, ту жизнь, которая у тебя была раньше. Но ты не можешь двигаться вперед, оглядываясь через плечо, милая девочка. Стекло говорит с теми, кто хочет его: тайну, риск. Вечно вперед — таков путь стекла. — Я не понимаю, — сказала я сквозь стиснутые зубы. — Нет, понимаешь. Просто тебе это не нравится, — мягко сказал он. — Чтобы по-настоящему услышать стекло, ты должна стать такой же, как оно, любовь моя. Не боясь быть разбитой. Между нами воцарилось долгое молчание. — Почему Гораций Леру был похоронен в могиле Пенелопы? Расскажи мне об этом. Соломон покачал головой. — Некоторые тайны похоронены так тщательно, что раскрыть их невозможно. То, во что мои предки могли быть или не быть посвящены, ушло в могилу вместе с ними. Поттеры — верные друзья. Если ты ищешь ответы на подобные вопросы, я предлагаю тебе вернуться на кладбище и попробовать снова встретиться с моим дедом. Я слышал, он был очень воспитанным джентльменом.