В статье с поразительными подробностями излагались проблемы нашей семьи. От необычных условий дедушкиного завещания до неоднократных взломов и усиленной охраны Дарлинг-Хауса. Там было все, все. Включая оскверненную могилу. И отсылка к источнику? Мисс Эванджелин Уокер. Я испустила долгий вздох. — Похоже, твоя бывшая подружка отомстила. — Давай на время забудем об этом. — Эфраим отключил телефон и развернул меня лицом к себе. — Уитни, Эванс по-прежнему считает, что за этим стоит кто-то из своих. Если это так, то кто-то из твоей семьи или близких к ней людей пробрался на кладбище Бонавентура и раскопал могилу столетней давности той ночью. В ту же ночь, когда мы были там. А я не верю в совпадения. Кто бы это ни был, он следил за нами. Или, по крайней мере, знал, куда мы пошли. Я застонала. — Твой отец — единственный, у кого есть ресурсы. Я не знаю, как он это делает. Но собираюсь выяснить это. Я опустила глаза, не в силах встретить взгляд Эфраима. Он был прав. Кроме Фрэнсиса, я не знала никого другого в доме, кто мог бы за несколько часов раскопать могилу. Если только они не наняли кого-нибудь. — Это мог быть Фрэнсис. Эфраим покачал головой. — Мы с тобой оба знаем, что это не так. — Что мы действительно знаем о нем? — Кроме того, что он мой близкий друг? Фрэнсис любит твою сестру. Он никогда не сделает ничего плохого для нее. Я подняла на него глаза, уставшая, растерянная и сытая по горло драмой в Дарлинг-Хаусе. — Влюбленные люди постоянно причиняют друг другу боль. Его взгляд смягчился, и он погладил меня по щеке большим пальцем. — Я должен рассказать Эвансу о сегодняшнем визите твоего отца. — Знаю, — вздохнула я, и что-то глубоко внутри меня сломалось. — Мне нужно побыть одной. Эфраим кивнул, затем прижался поцелуем к моему лбу. — Не уходи далеко. Настойчивый, стонущий ветер дул со стороны океана, ударяясь о каменные стены стеклянной студии и заставляя окна вибрировать и дрожать. На столе передо мной лежала коллекция, казалось бы, не связанных между собой артефактов, которые, как я знала, указывали на общую реальность, лишь частично раскрытую. Я вздохнула. И именно от того, что произошло много лет назад, зависели все мои надежды. Я понятия не имела, чем занимался мой отец на кладбище. И вообще, имеет ли он отношение к найденному там скелету. Я не могла позволить себе думать об этом, что бы ни говорил Эфраим. Ведь если бы я это сделала, это означало бы, что он замешан не только в том, что потревожил могилу. Это означало бы, что он причастен ко всем неприятностям в Дарлинг-Хаусе. И хотя я знала, что он действительно ненавидел это место по своим собственным причинам, но не могла поверить, что он мог подвергнуть нашу семью таким страданиям. Что же касается того, как Дарлинги оказались прокляты? Очень похоже на то, что Уильям убил Горация Леру, и Джулия об этом знала. Это было единственное объяснение того, почему тело Горация было похоронено в безымянной могиле. Могиле Пенелопы. Но где же тогда была Пенелопа? И где был бриллиант? Я посмотрела на фотографию, где она лежала в любящих объятиях убитой горем Джулии. Как связано исчезновение Горация Леру со смертью Пенелопы? Перед моим внутренним взором промелькнула яркая череда вариантов произошедшего. Ни один из них не был приятным. И ни один из них не был жизнеспособным. Я уставилась на тонкое письмо в своих руках, люстра Уильяма над головой отбрасывала на старую бумагу золотистый отблеск. Моей Джулии, Никакие слова не могут исправить тяжелые события, постигшие наш дом. Что мы потеряли — я не могу написать. Боль слишком велика. Я не смогу исправить то, что сделал. Только мои руки будут нести ответственность. Я не защитил тебя так, как должен был, любовь моя. Об этом я бесконечно сожалею. Ты — центр моего мира, и мы выстоим перед лицом этого хаоса. Я позаботился о том, чтобы спокойная и благословенная жизнь наполнила грядущие дни для нас и для грядущих поколений здесь, в Дарлинг-Хаусе. Прости меня, любовь моя. За новые и прекрасные начинания, Твой Уильям Дарлинг Я положила письмо на стол и окинула взглядом аккуратно разложенные здесь вещи, надеясь, что собранные таким образом, они натолкнут меня на какое-то прозрение. Письмо Уильяма, траурный кулон с волосами Пенелопы, копия фотографии из газетной статьи, на которой Уильям и Джулия изображены вместе с Горацием и его сестрой Лейлой в ночь его исчезновения. Фотография, оставленная на полу стеклянной мастерской после взлома, на которой Джулия держит Пенелопу, а ее нога стоит на бриллианте размером с мяч для гольфа. Я уставилась на фотографию, где они были вместе, все молодые, красивые и счастливые. Как случилось, что спустя несколько часов Гораций пропал навсегда? Неужели они замышляли убить его? Неужели моя родословная была совсем не такой, как мне внушали? Неужели блестящее наследие Дарлингов было ложью? Из письма Уильяма следовало, что его действия были вызваны необходимостью. Необходимостью защиты. А что насчет стекла? Что именно, по мнению дедушки или призрачного мистера Поттера, оно помнило? И если стекло действительно что-то помнило, почему оно молчало? Из пианино позади меня прозвучала нота. Джулия наблюдала за мной. Ждала, когда я догадаюсь о том, что должно быть так отчаянно очевидно. Я вздохнула и опустилась на старую полировальную скамью Алистера. — Что ты делаешь здесь одна? Я обернулась. Эфраим прислонился к дверному косяку. Он держал длинный черный зонт на боку, как трость. — И давно ты там стоишь? — Это я задаю вопросы. — Его зеленые глаза сверкнули гневом. Он был одет во все черное. Черная рубашка на заказ. Черные джинсы. Черное настроение. — Эфраим, у меня нет сил на твою вспыльчивость. Я сказала Блейку, что пойду в студию. Твоя команда специальных агентов, я уверена, внимательно следит за мной. — И все же, — он шагнул внутрь и закрыл за собой дверь, — я нахожу тебя здесь одну. — Я не одна, — ответила я совершенно искренне. — Призраки не в счет, — огрызнулся он. — Стекло тоже не в счет. Я указала на люстру Уильяма, тяжелую и усыпанную мерцающим стеклом и кристаллами. — Разве ты не слышал? Стекло знает все. — Слышал. — Он подошел ближе, его приближение было отмечено вспышкой молнии и мгновенным грохотом, от которого задрожали стропила. — Интересно, что стекло могло наблюдать здесь сегодня ночью? — прорычал он. — Могло ли оно увидеть, что за тобой следят? Что тебя ранили? Схватили? Возможности бесконечны. Мой желудок скручивало от каждого резкого и ужасного слова. — Я же сказала, что служба безопасности знает, что я здесь. — Я знала, что дело не в этом. Я нарушила свое обещание оставаться рядом с Эфраимом. Он имел право сердиться. Но он не понимал. Я была со стеклом. И почему-то это давало мне ощущение безопасности. Даже если я не могла объяснить, почему именно.