— Может быть, вам стоит все осмотреть, мисс Дарлинг? — Мы вместе посмотрим, — сказал Эфраим. — Прости? — я бросила на него взгляд, фактически нарушив клятву полностью его игнорировать. Выражение лица Эфраима не допускало отказа. — Как ты думаешь, кто управляет Дарлинг-Хаусом с тех пор, как ты уехала? Я больше тебя знаю о том, что нужно искать в этом кабинете. — Вы оба идите, — сказал офицер Эванс. — После этого вы все сможете вернуться к своему приему. Это не займет много времени. — Он кивнул моей матери. — О, дорогая, — воскликнула Роза. Я похлопала маму по руке и велела Адель подойти и проводить ее в холл, куда через минуту должны были войти гости. — Я позабочусь об этом. А ты иди и разберись с приемом. — Спасибо, — вздохнула она, взяв Адель под локоть и вытерев нос скомканным носовым платком. — Никогда не пойму наглости людей. Кто может вломиться в дом в день похорон? Просто ужаснейшее воспитание. Я прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не закатить глаза. Мама умела свести все к этикету. Офицер Эванс провел нас с Эфраимом в кабинет. — Мы сделали фотографии и сняли отпечатки пальцев. В помещении можно навести порядок. Но я подумал, что было бы неплохо, если бы кто-нибудь привычный к этому помещению осмотрел его, прежде, чем мы уедем. Офицер Эванс положил руки на бедра. — Видите что-нибудь необычное? Кроме очевидного? Эфраим осмотрел комнату, а я наблюдала за ним со смесью раздражения и зависти. И потому, что он оценивал кабинет, как свой собственный, и потому, что он был на сто процентов прав в том, что лучше с ним знаком. У меня были свои воспоминания. Но Эфраим был единственным, кто находился здесь последние два года. — Минуточку, — он пересек комнату и подошел к нескольким высоким книжным полкам, на которых стояли нетронутые книги. Он взял с места один том и осторожно пролистал его, затем, поколебавшись, заглянул в щель, которую занимала книга, прежде чем задвинуть ее обратно. Может быть, за полкой что-то спрятано? Я сделала мысленную пометку проверить это позже. Эфраим повернулся к офицеру Эвансу. — Кажется, все в порядке. Более дорогие тома целы, а сейф в шкафу выглядит поврежденным, но по-прежнему заперт. Что бы они ни искали, я думаю, у них закончилось время, прежде чем они нашли это. Офицер Эванс кивнул. — Что ж, если вы обнаружите пропажу, позвоните нам. — Конечно, — сказал Эфраим. Офицер Эванс остановился, когда мы подошли к двери, ведущей во двор, где ждала патрульная машина. — Я сожалею о вашей потере, мисс Дарлинг. Мистер Алистер был прекрасным человеком. — Спасибо, — сказала я. — Мы будем на связи. Он приподнял шляпу и отвернулся. — Минуточку, — позвала я его. — Сигнализация в доме молчит, когда никого нет дома, не так ли? Как вы думаете, что заставило злоумышленника уйти? Офицер Эванс потер подбородок, его взгляд метнулся к затененным верхним окнам, и я подумала, что он мог бы сделать, если бы увидел, что на него смотрит призрак. Он пожал плечами. — Наверное, их что-то спугнуло. Глава 4 Прием после похорон был сплошным месивом из черных галстуков, пожатия рук, платков и дурно пахнущих лилий. Когда-то во время одного из семейных пикников на участке Дарлингов на кладбище Бонавентура тетя Адель рассказала мне, что лилии используются на похоронах, потому что их сильный аромат перекрывает затхлый запах смерти. На похоронах Сета все было усыпано ими. Дедушки Алистера тоже. Я ненавидела лилии. И сбилась со счета, сколько пожилых жителей Саванны заключали меня в хрупкие объятия с ароматом гардении и выражали соболезнования по поводу моей утраты. Не зря я не ходила на похороны. Я не выносила уныния. Не выносила промежуточного состояния, не могла быть подхвачена течением, которое несет тебя от конца чужой жизни к началу своей собственной, без него. Корзины с цветами прибывали в дом ровной, красочной процессией. Одна из самых больших — от отца, который не успел вернуться в Джорджию к похоронам. Он утверждал, что его рейс отменили. Это было правдой, я проверила. Его композиция представляла собой показное буйство желтых маргариток, белых роз и розовых гвоздик. Вопиюще веселое. Пассивно-агрессивный шедевр. Рядом с отцовским подношением стоял еще один букет — из ярких лилий, рассыпавшихся во все стороны, как нездоровые, благоухающие звезды. Я наклонилась поближе, чтобы прочитать сопроводительную открытку. Каждый из нас — воплощенное наследие своей семьи. Для меня было большой честью работать под руководством такого художника. Я надеюсь, что скоро снова вернусь в Darling Glass. Мне очень жаль, что я ушла. — Моника Мои брови сошлись. Никто не упоминал об уходе руководителя нашей студии, хотя Адель заговорила о Монике вчера за ужином. Конечно, моя семья уже давно перестала делиться со мной подробностями такого рода, предпочитая сводить наши разговоры к тому, как протекала моя жизнь в Чарльстоне. Моника жила с нами так долго, всю свою жизнь. Она была всего на пару лет старше меня и училась вместе со мной и Сетом с тех пор, как мы стали достаточно взрослыми, чтобы держать в руках духовую трубку. Она была постоянным сотрудником Darling Glass в качестве главного ассистента в студии, как и ее мать, и ее бабушка до нее. Я не могла представить, что она когда-нибудь уйдет. Если только, конечно, все это не стало для нее слишком тяжелым. Неужели проклятие пришло и за ней? Я посмотрела через плечо на маму. Она держалась, несмотря ни на что. Царственно стояла в своем сшитом на заказ черном платье, являя собой образ южной утонченности. Столько раз я подходила к ней сегодня, намереваясь сообщить, что мне нужно возвращаться в Чарльстон. Утром меня ждали в офисе. Но каждый раз, когда я пыталась, не могла заставить себя произнести эти слова. Вместо этого предлагала принести ей что-нибудь, или посидеть с ней немного, передать сообщение тете Адель, которая была занята координацией работы кухни и удовлетворением потребностей самых знатных людей Саванны. — Уитни Дарлинг, вы — само воплощение изящества, — комплимент прозвучал за моим плечом тоном, сводящим зубы от сладости. Я повернулась, ожидая увидеть кого-то знакомого, мамину подругу или одну из моих тетушек. Но женщина, которую я никогда раньше не видела, смотрела на меня с высоты роста супермодели, в ее глазах сирены плескалось тщательно выверенное сочувствие. Она протянула мне нежную руку. — Возможно, вы меня не помните. Я — Эванджелин Уокер. И была знакома с вашим покойным братом, Сетом. Мы с ним ходили на несколько свиданий. Я пожала ей руку, с трудом пытаясь отыскать ее в мысленной череде женщин, с которыми Сет встречался на протяжении многих лет. Он был романтиком с развязностью южного джентльмена. В окружении Сета Дарлинга никогда не было недостатка в красивых женщинах. — Да, я помню, — солгала я. — Очень мило с вашей стороны выразить свое почтение моему дедушке спустя столько времени. Она улыбнулась идеальной улыбкой, и я на мгновение задумалась, настоящие ли у нее зубы. — Ну, Эфраим был так близок Алистеру. Самое меньшее, что я могу сделать, — это выразить ему свою поддержку. Я улыбнулась ей в ответ, надеясь, что мои щеки не покраснели. — Эфраим? Она нежно похлопала меня по плечу, как будто я была маленьким, растерянным ребенком, а она — красивой, покровительственной воспитательницей дошкольного учреждения. — О, простите. Мы с Эфраимом теперь вместе. Я все время забываю, что вы все это время были в Чарльстоне и не в курсе событий. Я сглотнула, окинув взглядом ее стройную фигуру, длинные каштановые волосы, идеальный, нежный изгиб губ. При росте чуть меньше пяти футов и четырех дюймов5 я относилась к категории миниатюрных, с округлыми изгибами и такой короткой талией, что мои ребра тесно соприкасались с бедренными костями. Горе и одиночество ничего не сделали с моей талией, и, хотя обычно я не зацикливалась на ней, в этот момент все мои комплексы стремительно вырвались на поверхность. У меня было красивое лицо, но нельзя отрицать, что последние два года были тяжелыми. Они состарили меня, измотали, оставили изможденной и опустошенной. И у меня сложилось впечатление, что Эванджелин Уокер хотела, чтобы я обратила внимание на то, насколько разительным был контраст между ней и мной. Я передернула плечами. — Я действительно не была в курсе событий. Могу поклясться, что только недавно мама сказала мне, что Эфраим встречается с кем-то по имени Эшли. Наверное, она ошиблась. Глаза Эванджелин стали еще холоднее, и я прикусила щеку, приняв бокал шампанского, который мне протянул официант. Я не любила лгать. Но эта ситуация вывела меня из себя. — Я слышал свое имя? Раздался рядом со мной голос Эфраима, когда я сделала глоток шампанского. Я поперхнулась, наполовину выдохнув напиток, и тут же была вознаграждена тем, что пузырьки заструились по моему носу. Эванджелин ухмыльнулась, посмотрев на то, как я задыхалась. — Мы с Уитни заново знакомились. — Она по-хозяйски просунула руку под локоть Эфраима и поцеловала его в щеку. Я напряглась. Мне хотелось вырвать ее руку, закричать на нее, что она понятия не имела, что делала, кто такой Эфраим на самом деле, и кто такая я, и чем мы оба были друг для друга.