— Поди вы и посоветовали Полунину полечиться за компанию? — Нет, он сам надумал! — энергично возразил Митрофанов. — Решил завязать. — Что же ему помешало это сделать? — Чего?.. — округлив рот, Митрофанов смотрел на следователя непонимающими глазами. Брянцев повторил вопрос: — Почему Полунин так неожиданно отказался от лечения? — Уж не знаю… — ответил Митрофанов, пряча глаза. — А ведь знаете! — смеясь, погрозил ему пальцем следователь. — Наверняка были у вас разговоры с ним! — Когда это?.. — испуганно спросил как бы у самого себя Митрофанов, и рот его снова округлился морщинистым колечком. — Ага, как-то говорил он: боюсь, мол, от этой спирали один только вред здоровью будет да неудобства… — Как он мог наперед это знать? Может, вы его просветили? Вам, говорите, раньше вшивали эту штуку? — Не отказываюсь, было дело! — И решились опять на это. Значит, на здоровье не сказалось? — Жив покуда! — И вы не пытались убеждать Полунина продолжить лечение? Митрофанов ощерился. — Какой я убеждальщик! На другой день сам оттуда рванул. И Ольгу с собой прихватил. — А вы-то почему сбежали? — А надоело! — Митрофанов досадливо отмахнулся. — Там ведь как в тюрьме. Со своей бабой врозь спишь, какое тут будет здоровье! Одно расстройство, прости Господи!.. — И что же будет дальше? Насколько вас хватит при таком образе жизни? — А сколь проживем! Естественным ходом, — Митрофанов с осуждением посмотрел на плотно занавешенные окна. — Вы-то вон тоже света белого не видите! — Самое бы время сейчас завязать, а? — продолжил свою мысль Брянцев. — Подруга-то ваша, говорят, еще совсем молодая. Женились бы, детей завели. Неужели не хочется пожить по-человечески? Митрофанов засмеялся щербатым ртом: — Ну уж нет! — Да почему? — Не гожусь-я в отцы-мужья. Да и Ольга… Какая она жена-мать, шибче моего хлещет… Мало, что ли, на свете сирот? Нет уж, помирать так с музыкой. А это лечение — да ну его к Богу! Никому мы с Ольгой не мешаем, живем дружно, как голубочки. Сыты, пьяны — что еще нам нужно? — Гостей принимаете? — Принимаем! — не без гордости подтвердил Митрофанов. — И сами по гостям хаживаем. Я ж говорю: живем по-человечески! — Щеглов-то Гера заглядывает? — Давно не бывал! — проговорив это, Митрофанов пугливо хлопнул себя по губам ладонью. — Что так? — словно бы по инерции, не выказывая интереса, спросил Брянцев, безуспешно пытаясь отыскать в ящике стола какую-то вдруг понадобившуюся ему бумагу, и весь ушел в это занятие. — Черт-черт, поиграй да отдай!.. — Уехал, должно, куда, — сказал Митрофанов. — Интересно, куда это он… — Не сказался. — И Надежда Васильевна уехала, — вспомнил Брянцев. — Тоже давненько не видать, — подтвердил Митрофанов. Брянцев прекратил поиски затерявшейся бумаги. — Они разве не вместе уехали? — спросил он, в упор поглядев Митрофанову в глаза. — Неуж вместе? — осторожно удивился Митрофанов, уводя взгляд в сторону. — И когда успели… — Алик, зачем вы мне лапшу на уши вешаете? — строго спросил Брянцев. — Как вы сказали?.. — Митрофанов смотрел непонимающе. — Вот так и сказал: Полунина и Щеглов вместе улетели на юг. А вы будто не знаете? Митрофанов смущенно залепетал: — Ну, улетели… А я что? Бог им судья, могли бы, конечно, и погодить маленько… — Нехорошо врать, Алик! — наставительным тоном продолжал Брянцев. — Ведь не кого-нибудь, а вашего друга-приятеля убили. Идет расследование обстоятельств убийства. А вы как себя ведете? Вы вводите следствие в заблуждение! Интересно бы узнать: с какой целью? Митрофанов беспокойно засопел. — С испугу, видать, — пробормотал он. — Без никакой цели… — Кстати, почему вы не пришли на похороны Алексея? — С горя! — ответил Митрофанов. — Вусмерть упился, — и он ударил себя в грудь кулаком. — Спросите хоть Ольгу, она не даст соврать. И поминки мы с ней тоже проспали. Надя потом сильно серчала… — Поймите, — продолжал наставлять его Брянцев. — Вы — свидетель и обязаны давать показания обо всех известных вам фактах, которые касаются убийства Полунина. В Уголовном кодексе имеется статья, которая обязывает свидетеля не уклоняться от дачи показаний и не врать следователю. А иначе… — Сколько? — озабоченно поинтересовался Митрофанов. — До шести месяцев исправительных работ. — Ну-у? — Вот так-то! — Брянцев со значением посмотрел ему в глаза и тут же подсластил пилюлю: — Собственно говоря, вы достаточно много сообщили в своем объяснении от пятнадцатого августа… — Все подчистую выложил! — поспешил Митрофанов заверить следователя. Брянцев кивнул, соглашаясь. — Поэтому нам с вами остается лишь уточнить некоторые детали, — сказал он. — Ну, например… — последовала небольшая пауза. — Например, незадолго до убийства Алексея вы с Ольгой Квасовой зашли к Полуниным в гости… — Это когда? — быстро и тревожно спросил Митрофанов. — А когда Алексей разбил красивую чашку! — подсказал Брянцев. — А..! — вспомнил Митрофанов. — Ну, было такое! Девятого, кажется. Мы с Ольгой в аккурат выписались из наркологии. — Не припомните, из-за чего это случилось? Митрофанов погладил слипшиеся волосы. — Что-то запамятовал. — Неспроста же Алексей хватил чашкой об пол и сразу убежал на кухню! — размышлял вслух Брянцев. — Щеглов определенно что-то сказал. Или сделал… Или не он, а вы!.. Совсем, что ли, ничего не помните? — Не так, чтоб совсем уж ничего… — смущенно забормотал Митрофанов. — Но вот из-за чего он в тот раз… То ли он руку ей на плечо… — Кто — он? И кому — ей? — Да Гера Наде… Не я же. Гера! — и тут же спохватился: — Что это я? Геры-то не было там! Ну точно, не было! — И хлопнул себя по лбу: — Ведь и правда, совсем памяти не стало! — Кто же, в таком случае, Полуниной руку на плечо положил? — Да никто! Показалось ему, видно, Алексею, что кто-то положил. Галлюцинация у него была! А Геры там не было! — Был! — Брянцев пристукнул кулаком по столу. — Был он там. А теперь скажите: давно Щеглов познакомился с Надеждой Васильевной?