— Из-за чего это произошло? — По-моему, еще до моего прихода что-то было у них с Надей. Это вы Надю спросите, а я не знаю, какая кошка между ними пробежала. — А вам она ничего не рассказывала? Не жаловалась на мужа? — Жаловалась, что много пьет. Да, вспомнил: в тот раз она сказала ему: «Хватит тебе сегодня пить!». И вместо вина налила чаю. А он взбрыкнул. Чашку разбил и убежал. — И когда вы его опять увидели? — На другой день. Это было одиннадцатое число, как раз перед убийством. Я зашел к Алику, а в это время Алексей там спал. На их кровати в маленькой комнате. И где-то в середине дня, точнее в третьем часу, прибежала Надя и стала ругать нас с Аликом за то, что мы спаиваем ее мужа. — И что было дальше? — Я помог ей отвести Алексея домой. Она его разбудила, а у него хмель еще не выветрился из головы. Дома он опять улегся… — На этот раз сколько времени вы находились у них в квартире? — Недолго. Минут пять. — А второго августа? — Я же вам говорил, что Надя меня тогда… — Нет, не днем, а после девяти вечера, — уточнил Брянцев. — Вы ведь тогда пришли к Надежде Васильевне, а Алексея не было дома, он перед этим вернулся в наркологию… Брянцев заметил, как у Щеглова стал конвульсивно подергиваться краешек рта. — Не помню такого! Кто-то вам лажу спорол. Брянцев усмехнулся. — Никак Алексей вас врасплох застал? Ладно, можете пока не отвечать, мы еще вернемся к этому эпизоду. А сейчас я хотел бы вот о чем спросить. Когда вы и Надежда Васильевна вели Алексея домой, он не жаловался на парней, которые напали на него ночью возле школы? — Нет, не помню я ничего такого! — поспешно ответил Щеглов. — Что-то он лопотал, так мало ли кто чего говорит — слышишь да не слушаешь. И Надя тоже тогда жаловалась. На Лешку, что пьет по-черному. Это я помню. — Не говорила, когда ее муж вернулся домой той ночью — после того, как разбил чашку и убежал? — Говорила. Под утро приполз. Часа в три. — В каком состоянии он был? — Лицо было в ссадинах. Да вы лучше у нее самой спросите. — А вы сами, когда вели его домой или уже дома, не заметили у него на шее каких-нибудь царапин или ссадин? — Я же не врач, чтоб его осматривать! — Ну, ладно. Побыли вы у Надежды Васильевны минут пять. Или там двадцать… И снова пошли к Митрофанову? — Снова пошел. Но был у него недолго. Алику надо было ехать на вокзал, провожать сына в турпоход. — Больше в этот день вы Алексея не видели? — Видел. Часов в десять вечера я зашел во двор их дома. Решил посидеть с мужиками за доминошным столом. А немного погодя из подъезда вышел Алексей. Пьяный. Ястребков в это время как раз вино разливал. Остатки уже. И Алексей потянулся рукой к стакану. Ястребков отодвинул стакан подальше и посоветовал Алексею идти обратно домой, хорошенько выспаться. Кажется, Алик и отвел его, точно не помню… — После этого вы еще долго сидели за доминошным столиком? — Нет, скоро стали расходиться. Я сразу домой пошел. — В котором часу пришли домой? — Так… Ну, примерно в половине двенадцатого. Или без двадцати. — Кто в это время был дома? — Оба родителя. — Они видели, как вы вошли в квартиру? — Конечно! Мать сказала: «На кухне котлеты, поешь». Я поел и прошел к себе. Немного посмотрел телевизор и… — Что за передача была? — Музыкальная. Какое-то шоу. Да я минут пять всего и смотрел. — В какое время вы легли спать? — Минут пять-десять первого. Я еще слышал через стенку, как по первой программе начали передавать новости. — Ночью не выходили из дому? — Нет. — Утром когда встали? — Часов в девять. — Когда вам стало известно о смерти Полунина? Вопрос словно бы застал Щеглова врасплох. Некоторое время он копался в своих воспоминаниях. — Когда стало известно?.. Постойте… А которого числа всех стали вызывать на допросы? Захожу во двор их дома… Нет, не так… — Кто первым сообщил вам эту новость? — Кажется, Алик Митрофанов. Ну да: мы с ним на улице встретились, недалеко от их дома. Он только что из милиции вернулся и был вроде как не в себе. «Лешку, сказал, ночью кто-то грохнул и, видать, меня подозревают». Я спросил, почему он так решил. «Не слепой, сказал, вижу, как развешивают флажки». Тогда я ему сказал, что по такому делу многих будут допрашивать с пристрастием. «Да ведь я последним был, кто с ним разговаривал! В полпервого ночи!». Я его, конечно, успокоил. Если, говорю, кого и подозревать, то, скорее всего, тех парней, которые по ночам безобразничают… — Что вам было тогда известно о тех парнях? — Да ведь по всему Уралмашу ходили разговоры! Грабят — избивают по ночам пьяных прохожих, а милиция не чешется. Я, грешным делом, думал, что вы с ними уже разобрались. — Какие же у вас основания были так думать? Щеглов удивленно вскинул брови: — Так ведь они признались в убийстве Алексея! — Откуда вам это известно? Щеглов продолжал удивляться: — Или я в милиции не работал? Кое-кто из знакомых там еще остался. Встретил одного, поинтересовался. Как-никак Надя мне тогда уже не чужая была. — Кстати, когда вы приходили второго августа вместе с Ястребковым в наркологию, Надежда Васильевна туда ведь тоже подошла. Даже, кажется, угостила вас коньяком, который с собой принесла?.. — Опять какая-то лажа! — нахмурился Щеглов. — Интересно, кто вам такое наговорил? Ястребков? Вряд ли Алик или Ольга… — Почему вы думаете, что не они? — Потому что они не станут говорить того, чего не было. — А если все-таки было? Брянцев всматривался в твердое, угловатое, чисто выбритое лицо Щеглова. Глаза у него какие-то стеклянные, холодные. Смотрят как бы сквозь тебя… — Выходит, вы больше моего знаете, — усмехнулся Щеглов. — Я, например, никакого коньяка возле наркологии не пил и не видел. — А Полунина там была при вас? — Ну, была! И что тут такого? — Да ничего, — сказал Брянцев. — Странно только, что она не узнала вас, когда через несколько часов вы доставили ей на дом ее пьяного мужа. И даже не пустила за порог квартиры. — Ну, допустим, сделала вид, что не узнала! Там по лестнице какая-то женщина спускалась….