Некто Мистер Икс Брянцев проснулся среди ночи от шума дождя. А может, оттого, что увидел нехороший сон: будто расхаживал он по квартире Митрофанова и что-то искал: впрочем, пробудившись, он тотчас сообразил, что именно искал: обрезки веревки, из которой были изготовлены петля и удавка. Он с нежностью погладил теплое плечо Нины, которая тихонько посапывала рядом, затем осторожно приложил руку к ее животу. Прислушался. «Нет, рано еще», подумал он. Шкварчали по мокрому асфальту шины. По потолку скользили полосы света. …Куда же, в самом деле, подевались остатки веревки? Самому Митрофанову навряд ли пришло бы в пьяную голову, перед тем как сунуть ее в петлю, позаботиться о сокрытии улик. И вообще зачем ему было думать об уликах? В уничтожении следов преступления мог быть заинтересован только кто-то третий. Тот, кто задушил обоих и убийство Митрофанова имитировал как самоубийство. В практике такая имитация случается. Хотя и редко. Но тут опять закавыка: и убийце в этом случае также незачем было уничтожать обрезки веревки. Как раз напротив: убийце следовало оставить их на видном месте. Если он действительно инсценировал самоубийство Митрофанова. Ведь в этом случае инсценировка выглядела бы убедительней. «Бредятина!» — подумал Брянцев и повернулся набок, надеясь еще поспать. Однако не заметил, как снова оказался на спине, с закинутыми за голову руками. Жена и дочка спокойно себе спали, а он решал головоломку с обрезками веревки. Не располагая ни вещественными доказательствами, ни результатами экспертиз и зная, что не позднее второй половины наступающего дня станет точно известно, покончил Митрофанов самоубийством или его хитроумно убили, Брянцев невольно продолжал думать над тем, что случилось вчерашним днем. …Митрофанов мог загодя подготовиться к убийству Квасовой: отрезать кусок нужной длины от чьей-нибудь веревки во дворе дома. Но глупо предполагать, что он мог заодно прихватить и второй кусок веревки — для себя. «Бредятина!» — снова подумал Брянцев. И вернулся к предположению о двойном убийстве. Можно, конечно, допустить, что убийца принес с собой уже готовые петлю и удавку. Но заранее спланировать имитацию самоповешения… Не только в практике, но даже и в специальной литературе не встречалось Брянцеву ничего похожего. Помимо того, что тут требуется соблюдение исключительной аккуратности, недюжинной силы и непременно навыка, все старания убийцы наверняка окажутся напрасными: опытному криминалисту ничего не стоит установить — по целому ряду признаков, — в действительности ли совершено самоубийство или жертва была умерщвлена еще до того, как на шею трупа накинули петлю. Так что опытный убийца навряд ли решился бы на такое. А в данном случае убийца — если это убийство — явно не новичок… И что выходит? Все та же бредятина… Ну вот теперь все окончательно запутывалось. Кажется, на фоне двоих подозреваемых обозначилось — обозначилось-таки! — некое третье лицо. Пока что безликое, бесплотное и безымянное, однако способное развалить все дело об убийстве Полунина. Единственный известный поступок этого лица не поддается пока объяснению. И поддастся ли?.. В этот момент Брянцев осознал, что проснулся он не от увиденного во сне, а от тупой боли. Словно кто-то уперся палкой ему в грудину и давит, давит, сильней и сильней. Вначале, при пробуждении, боль эта не слишком беспокоила, и он не обратил на нее внимания, но она все усиливалась и когда стала совсем уж нетерпимой, Брянцев не на шутку испугался. Подумалось: «не инфаркт ли?». Да, страшно стало. Не за себя. За дочку и за жену. Но первая мысль была не о них, а… Уже потом он поразился этому, когда все прошло… Прежде всего ему подумалось о крохотном существе, которого он не знал еще, которому было не больше пяти месяцев и которое вдруг при его, Брянцева, мысли о собственной близкой смерти (мелькнула, мелькнула такая мысль!) вдруг оказалось дороже и ближе всех на свете. Прекрасно понимая, что при инфаркте надо лежать, он, тем не менее, встал с постели и, не включая света, чтобы не разбудить Нину и дочку, принялся рыться в тумбочке, где лежали кое-какие лекарства. Ничего похожего на валидол не попадалось под руку. Зато стало ясно, что это никакой ни инфаркт. Для пущей убедительности сделал несколько приседаний. Пощупал пульс. Как будто в порядке. Но боль не отпускала, и он снова стал шарить в тумбочке. — Ты что ищешь? — заспанно спросила Нина. Разбудил-таки! Пришлось сказать. Она сбросила одеяло, присела перед тумбочкой и сама пошарила в ней при свете уличного фонаря. — Валидола у нас, кажется, нет, — сказала она, поднимаясь с корточек. — Вот выпей валерьянки. Пойдем на кухню, я сама накапаю! Он выпил валерьянку и прислушался к себе, потирая ладонью заросшую черным густым волосом грудь. — Ну, как? — спросила Нина. — Может, «скорую» вызвать? — Подождем, — сказал Брянцев и, взяв ее руку, приложил к груди. Немного погодя сообщил: — Кажется, проходит. Нина прильнула головой к плечу мужа. Брянцев огладил ладонью ее живот, спросил: — Как он там? — Ты знаешь, кажется, толкнулся. — Когда? — Только что. Я сквозь сон почувствовала. И тут ты зашуршал. У Брянцева защипало глаза. — Почувствовал, что отцу плохо, — рванулся на помощь. Нина засмеялась. — Пошли спать, — сказала она. — Я бы кофейку выпил. — С ума сошел! — Я сейчас не усну, — сказал Брянцев. — Я усыплю тебя, — Нина потерлась щекой о его плечо. Он приложил палец к ее губам: — Погоди минутку… «…Шуруп… Аккуратно ввернут, умело… Шлиц нисколько не деформирован — значит, рука не дрожала… Узел на петле завязан крепко и красиво… Пьяный вряд ли сумел бы так… Да и зачем бы он стал стараться?..». Несомненно, это было убийство. — Что, опять болит? — встревожилась вдруг Нина. — Нет, просто задумался. — Ты когда в отпуск пойдешь? — Пойду… «Какой отпуск, какой отпуск!..» — подумал он. Утром эксперт Иосиф Борисыч в присутствии Брянцева произвел внешний осмотр трупа Митрофанова и пришел к тому же выводу, что и дежурный эксперт на месте происшествия: налицо все признаки самоубийства. — Не может быть! — Брянцев ничего не понимал. Спорить было бесполезно. Возможно, что-то выявится при вскрытии. — Возможно, но маловероятно, — заключил Иосиф Борисыч. Из морга Брянцев отправился к криминалистам и узнал, что отпечатки пальцев, снятые с изъятых в квартире Митрофанова трех бутылок из-под вермута, принадлежат самому Митрофанову, его покойной сожительнице и некоему третьему лицу. Отпечатки пальцев этого третьего лица были обнаружены также на некоторых других предметах в квартире Митрофанова, в частности на полировке мебели и на пластмассовых ручках входных дверей. Брянцев предусмотрительно прихватил с собой «пальцы» Щеглова, которые тот оставил на шариковой авторучке, подписывая протокол допроса. Они идеально совпали с отпечатками пальцев третьего лица. Ничего удивительного: ведь Щеглов, по его же собственному признанию, всего за несколько часов до гибели Митрофанова и Квасовой был у них в гостях. Еще бы не наследил! А дальше — опять загадки. С кухонного стола были взяты три фаянсовые чашки. На одной оказались «пальцы» Щеглова, на другой — Митрофанова, на третьей — Квасовой. Анализ остатков содержимого чашек показал, что Квасова пила вермут, а мужчины — водку. Но в квартире Митрофанова не было обнаружено ни одной водочной бутылки. Три емкости по 0,75 из-под вермута — вот вся тара, оказавшаяся там в наличии. Видимо, отправляясь за вином, Щеглов с Митрофановым прихватили с собой всю порожнюю посуду. Но водку, судя по всему, пили уже «под занавес». Куда девалась бутылка? Вторая загадка. На пластмассовой рукоятке отвертки, которая валялась в комнате на полу возле стола, не оказалось вообще ничьих отпечатков. Выходит, кто-то их стер? Митрофанову это было ни к чему. Или рука, державшая отвертку, была в перчатке? Митрофанов опять же исключается. Плюс аккуратный узел на петле. Плюс аккуратно ввернутый в столешницу шуруп. И загадочно исчезнувшие обрезки веревки… Вскрытие подтвердило первоначальный вывод экспертов: в момент удушения петлей Митрофанов был жив. Был жив и при этом находился в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения. В таком состоянии человеку ничего не стоит расстаться с жизнью. Ничего не стоит, это верно. Вот только вряд ли он в таком состоянии сумел бы так красиво завязать узел на петле. И уж всяко не пришло бы ему в голову избавляться от отпечатков своих пальцев на отвертке. В отличие от экспертов-медиков Брянцев допускал возможность насильственной смерти Алика Митрофанова. Теперь уже многое говорило о том, что в квартире Митрофанова побывал кто-то посторонний, где-то между полуночью и часом ночи, когда, по заключению судебно-медицинской экспертизы, наступила смерть Митрофанова и его сожительницы. Сейчас Брянцев уже не считал такое допущение «бредятиной». Теперь все непонятное и странное в гибели Митрофанова и Квасовой обозначалось словом «мистика». А неустановленное лицо, побывавшее в квартире между полуночью и часом ночи, в разговорах Брянцева с помощниками именовалось Мистером Икс. В чем могла состоять цель его позднего визита к Митрофанову? — Захотелось выпить, — предложил свою версию Игорь, но тут же сам и отверг ее. — Нет, не годиться… — Допустим, Мистеру Икс было известно, что Полунина убил Митрофанов, и явился к нему с каким-то предложением или требованием, — пустился в рассуждения Горелов. — Одним словом, попытался его шантажировать. — И требование Мистера Икс не было принято, — докончил эту мысль Брянцев. — Судя по всему, так, — согласился Горелов. — Продолжай! — За разговором Мистер Икс выпоил Митрофанову почти всю водку и в какой-то момент пригрозил разоблачением, если тот будет упорствовать. Короче, добился того, что после его ухода Митрофанов в страхе перед угрозой и под сильным действием винных паров сам полез в петлю… — …Которую для него приготовил почти трезвый Мистер Икс? И шуруп в столешницу ввернул тоже Мистер Икс?