Тем не менее, он поинтересовался у эксперта-криминалиста, обнаружены ли в квартире обрезки веревки, из которой были сделаны петля и удавка. Оказывается, не обнаружены. И еще Брянцев поинтересовался, обрабатывались ли ладони самоубийцы липкой пленкой. Да, обрабатывались, был ответ. Завсегдатаи доминошного стола единодушно засвидетельствовали следующее. Накануне вечером, приблизительно около пяти часов, они видели, как Митрофанов и Щеглов вошли в подъезд. В руке у Щеглова была пластиковая сумка. Судя по очертаниям, в ней было не менее трех бутылок. А часа через три Щеглов вместе с Митрофановым и Квасовой вышли из подъезда. Митрофанов был сильно под турахом и чем-то расстроен. Квасова, тоже прилично пьяная, без конца покрикивала на сожителя, не давала ему слова сказать. А Щеглов выглядел почти трезвым. Уже начало к тому времени смеркаться, и Герман сыграл только одну или две партии, затем ушел к Полуниной. Квасова тоже вернулась домой, а Митрофанов остался и еще пил за компанию с доминошниками. Несколько раз он уходил домой и снова возвращался к доминошному столу. Поздно вечером, часу в одиннадцатом, он собрался было совсем уйти, но тут возле стола объявилась пьяная Квасова и принялась куражиться перед мужиками: дескать, такая красивая женщина перед вами, а вы как пеньки с глазами, хоть бы кто из-за меня с Аликом подрался… Пришлось налить ей, чтоб угомонилась. После чего оба они, Ольга с Аликом, ушли домой и больше их никто не видел. На другой день на их отсутствие во дворе сперва не обратили внимания. Потом, уже часу во втором, Ястребков с Германом сходили в магазин за вином, и тогда кто-то удивился, что нет нигде Алика. Решили позвать его, с тем расчетом, что он, выпив за компанию, еще бутылку прикупит от себя. Отправился за ним Ястребков, который тут же вернулся и сообщил, что дверь квартиры заперта, а на стук никто не отзывался. Мужики еще некоторое время позабивали козла, чередуя игру с возлияниями, и Ястребков всерьез забеспокоился: чего-то Алик разоспался, не похоже на него. Не бывало еще такого, чтобы он перед обедом не вышел во двор перемолвиться с кем-нибудь словом и, если представится возможность, то и выпить с хорошими людьми. Тут вспомнили, что ему сегодня во вторую смену… — Чтой-то неладно, братцы! — запаниковал Ястребков. — И Ольги, опять же, не видать… Щеглов и предложил ему: — Давай, Никола, я подсажу тебя — заглянешь в окно! Окна квартиры расположены высоко, и малорослому Ястребкову пришлось карабкаться Герману на плечи. — Ольга вон дрыхнет! — сообщил он, вглядевшись в щель между занавесками. — Одна? — спросил Щеглов. — Похоже, одна… — Постучи! — велел Щеглов. Ястребков негромко постукал костяшками пальцев по оконной раме. — Не шевельнется даже, курица-яга! На кухне вообще никого не было, а в большой комнате занавески были так плотно сдвинуты, что вовсе ничего нельзя было разглядеть. Немного погодя Ястребков, опять вскарабкавшись на спину Щеглова, громче постучал в окно спальни. Даже покричал. Но Ольга по-прежнему не подала признаков жизни, а Митрофанов не вылазил из большой комнаты. Подождав еще с четверть часа, Щеглов с Ястребковым, Клюкиным и Косаревым вошли в подъезд и стали барабанить в дверь квартиры. На шум сбежались соседи. Мнения разделились: одни предлагали взломать дверь, другие считали, что делать это самовольно нельзя, третьи заругались на мужиков, решив, что они куролесят спьяну. Тогда Щеглов просто взял и вышиб дверь плечом. Замок был худой, и после первого же удара дверь распахнулась настежь. Вышибив входную дверь, Щеглов пропустил мужиков вперед. Но едва они вошли в комнату, как тут же повалили назад. Глаза у всех были дикие. — Ну, чего там? — спросил Щеглов. — Милицию надо! — крикнул Ястребков. — Да что такое? — снова спросил Щеглов, но Ястребков уже выскочил на крыльцо. …Немного погодя Щеглов с Клюкиным поднялись на третий этаж, в квартиру, где имелся телефон, и оттуда позвонили в милицию. В спальню, где лежала Ольга, никто из мужиков так и не заходил. В подъезде и на крыльце кучковались жильцы. Только что подошедшим очевидцы передавали подробности. Здесь же Брянцев увидел и Щеглова, которого отозвал в сторонку, чтобы задать несколько вопросов. — Когда вы последний раз были у Митрофанова дома? Щеглов выглядел необычно взволнованным, но его можно было понять. — Вчера вечером, — ответил он и словоохотливо принялся излагать подробности. — Часа в четыре, в пятом сходили в магазин, купили вина и посидели у них на кухне. В восьмом часу я ушел домой, к Наде, а потом решил проведать своих родителей. — Когда вернулись от родителей? — Утром, — сказал Щеглов. — Остался у них ночевать. — Что случилось? Щеглов, слегка смутившись, передернул плечами. — Да ничего особенного. Все уладилось, — и посмотрел на следователя с одной из тех многоговорящих улыбок, которые мужчина может адресовать только мужчине. — А с Митрофановым там, на кухне, о чем был разговор? — Как вам сказать? — Щеглов свел брови к переносице и потряс головой, дескать, сам отказываюсь что-либо понимать. — Какой-то он был… Ну, как не в себе. Или с Ольгой у них что-то не заладилось… Может, поцапались перед этим, то ли еще что: начнет говорить… Короче, про какой-то свой грех. Только рот раскроет, а Ольга его хлоп по губам: «Не распускай язык!». И всю дорогу так. Один раз, помню, сказала: «Мы уже все решили!». Вообще-то последнее время они часто ссорились. Придешь к ним, а там… Неудобно и говорить… — В этой ситуации все удобно, — Брянцев кивнул в сторону подъезда, откуда выносили накрытый простынею труп. — Ладно, — Щеглов, соглашаясь, махнул рукой. — В общем, такая картина: Алик ее силой пытается взять, а она не дается, царапает его в кровь, кусает, плюет ему в лицо и матерится. И оба — в чем мать родила… Чего-то она от него требовала, какое-то условие поставила… — Может, на женитьбе настаивала? — Нет, он предлагал расписаться, она сама не хотела. Тут что-то другое. — Вы ж, поди, оставались когда-нибудь вдвоем… — Не-ет! Ни на минуту нас одних не оставляла. Даже когда ей в уборную приспичивало, и то дверь оставляла открытой — нисколько не стыдилась. Представляете? — Ну, а за вином когда ходили? Ольги же с вами не было? — Тогда он еще трезвый был, — Щеглов многозначительно улыбнулся. — Трезвый он только о выпивке и думает. — И вы сами ни о чем таком его не спрашивали? — Зачем? — удивился Щеглов. — Это сейчас всякие мысли в башку лезут, а тогда у меня никакого любопытства не было. Это сейчас… Я даже что думаю? Может, он из-за Лешки терзался? — Вы так думаете? — Я и говорю: сейчас чего только не лезет в башку! Хочешь не хочешь, а… Брянцев смотрел на Щеглова в упор, а тот не уводил глаз в сторону. Игорь рассказал, как занес в пятницу Митрофанову повестку на допрос к следователю и как тот, повертев ее в руках, обронил с пьяной шутовской усмешкой: — Билет на тот свет… Вывод, к которому пришел после предварительного осмотра трупов судмедэксперт, свидетельствовал о причастности Митрофанова к убийству Полунина: если Алик удавил свою красивую молодую сожительницу, то что мешало ему проявить жестокость по отношению к опустившемуся собутыльнику? К тому же, Полунин был удавлен тем же способом, что и Квасова. Аккуратно, «чисто». Многое, многое сходилось: Митрофанов последним (исключая жену и детей) видел Полунина за несколько часов до убийства. И у Митрофанова весьма сомнительное алиби, а вернее сказать, нет у него никакого алиби, потому что Квасова в данном случае свидетель ненадежный. До какого-то времени они дружно дудели в одну дуду, а минувшей ночью, возможно, меж ними и впрямь случилась пьяная ссора. Возможно, Квасова по какой-то причине решила изменить свои прежние показания и сообщила об этом Митрофанову, а пьяный Митрофанов дождался, пока сожительница уснет, отхватил ножницами кусок веревки и задушил ее. Затем, приняв еще малую толику спиртного, сделал петлю для себя, ввернул в стол шуруп и повесился. — Все в цвет? — пряча в усах усмешку, Брянцев покосился на Горелова. Они шли по улице. Моросил холодный дождь. У Брянцева был зонт, и он держал его так, чтобы хватило на двоих. — Похоже, блин, ваша взяла, — самокритично признался Горелов. — И что теперь, будем спускать все на тормозах? Да и отпуск у вас. — Какой, к дьяволу, отпуск! — отмахнулся Брянцев. — Я и думать о нем забыл. А дело… Кое-что мне еще неясно, подождем, что скажут эксперты. — А что тут может быть неясного? — пожал плечами Горелов. — Факт налицо. Просто так в петлю никто не полезет. — Ты наверняка знаешь, из-за чего Митрофанов полез? — спросил Брянцев. — Ну, я при этом не присутствовал… — И я тоже. Поэтому не могу сказать, сам Алик полез в петлю или его в нее втолкнули. — Думаете, Щеглов мог?.. — оперативник неожиданно остановился, и струйка воды с зонта слилась ему за шиворот. — Щеглов или еще какое-то третье лицо — не знаю, — сказал Брянцев.