Полночные «ковбои» В этот день Игорь побывал в домоуправлении и, предъявив паспортистке служебные карточки, выяснил, что Танюшка все еще прописана в квартире у своих родителей. И никакой шнурок поблизости не мельтешит. А вечером, когда Горелов сломя голову умчался за дочкой в садик, Игорь, волнуясь до того, что самому было противно, набрал номер, который, оказывается, он все еще помнил. С замиранием сердца вслушивался в протяжные гудки. Когда же знакомый-презнакомый голосок приветливо, почти ласково «алекнул» в трубке, сердце заколотилось гулко и отчаянно, а указательный палец поспешно надавил на рычаг. Подождав, пока пульс пришел в норму, Игорь заглянул к Горелову в стол. В правом верхнем ящике матово блеснули браслеты и цепочка наручников. Преодолев нерешительность, он сунул наручники в свой карман. Вот уже седьмой месяц коротал Игорь одиночество в небольшой комнатке на втором этаже дома по улице XXII партсъезда. Еще две комнаты в этой квартире занимала чета бездетных инженеров. У них был телефон, которым Игорю разрешалось пользоваться в экстренных случаях. Раз в неделю, согласно графику, вывешенному соседкой в санузле, он драил полы в местах общего пользования. В этот вечер, поджарив на газовой плите глазунью с острым венгерским шпигом, нарезав толстыми ломтями батон, Игорь откупорил купленную по дороге банку пива, поел и прилег с книжкой на диван. Телевизора у него не было: расставаясь, Танюшка забрала телевизор себе, оставив ему холодильник. Так что волей-неволей приходилось читать детективы, чтобы не умереть от скуки. … Непредсказуемый лейтенант Уиллер на этот раз соблазняет обворожительную брюнетку-адвоката, успевая тут же, на кушетке, допросить ее в качестве свидетельницы кровавого преступления. Ну, а под занавес — как всегда: «Придется писать объяснительную, — устало подумал я. — Ведь в конечном итоге за первым трупом последовали еще четыре, и я даже боялся представить себе, как к этому отнесется шериф Лаверс…. Часов в восемь я услышал звонок в дверь. Я забеспокоился — от шерифа можно было ожидать чего угодно, особенно когда он в ярости… Но оказалось, что это ОНА! На ней был светлый костюм с черной окантовкой, и выглядела она в нем чрезвычайно аппетитно. — Я сказала, что позвоню тебе, но потом передумала. Телефонный разговор обезличивает отношения…». Засыпая, Игорь успел помечтать: вот бы Танюшка пришла и неожиданно позвонила в дверь. «Только, пожалуйста, не воображай. Я просто подумала, что телефонный разговор обезличивает отношения». Пускай бы сказала она так своим манерным капризно-строгим голоском. «Я просто подумала, что…». И неважно, что бы она там подумала. Неважно, что. Сон был коротким и тяжелым. Танюшка стояла в дверях, в разорванной от плеча наискось белой крепдешиновой кофточке, зажимая в прорехе своей маленькой красивой ручкой («аристократической», как она говорила) не то синяк, не то рану. И ее прекрасные шелковистые, натурально вьющиеся белокурые волосы были коротко и неровно обрезаны. «Что с тобой?» — в ужасе закричал и не услышал своего голоса Игорь. В ответ Танюшка торопливо проговорила: «Спрячь меня! Скорей!» «Да что такое?!» — снова в отчаянии закричал Игорь, по-прежнему не слыша своего голоса. «Я сбежала!» — ответила Танюшка, кусая распухшие синюшные губы. «Откуда?» — спросил Игорь. И тут она отвела свою маленькую, невыносимо красивую ладошку от плеча. Увидев на нежной шелковой коже безобразную, аляповатую наколку, Игорь почувствовал, что ему нечем дышать… Проснувшись, он долго не мог сообразить, где он сам и где Танюшка. Стрелки часов показывали без пяти одиннадцать вечера. Пора было собираться. Он встал, натянул на себя старые, сильно потертые и продранные в нескольких местах вельветовые джинсы, надел такой же старый мятый пиджак, а ноги сунул в совсем еще новые белые адидасовские кроссовки, которым назначено было послужить приманкой для налетчиков. Когда он выходил из дому, в одном боковом кармане его пиджака лежали газовый баллончик и смятая в комок курортная кепчонка из когда-то белой хлопчатобумажной ткани, с поломанным козырьком — память о медовом месяце, который они прошлым летом провели с Танюшкой в Гурзуфе. От своего дома на улице XXII партсъезда он направился было прямиком в сторону Кировградской-Орджоникидзе, но какая-то неодолимая сила вдруг заставила его повернуть к кинотеатру «Темп». Он вполголоса забористо выругался, увидев, что у телефона-автомата нет трубки, и оттуда дворами, напрямик, устремился к «Детскому миру». Там телефон-автомат оказался в полном порядке. Игорь непослушной рукой снял трубку, однако номер набрал не сразу. Сердце билось так, что не хватало дыхания. — Да-а?.. — приветливый, даже ласковый, пугающе чужой и такой знакомый голосок. — Танюшк? Гробовое молчание. — Это я. Молчание. И затем: — Чего надо? — Поговорить, — звук на излете, в легких совсем нет воздуха. — О чем? — Давай кончим! Молчание, молчание, долгое, невыносимое. И затем: — Поезд ушел. — У тебя кто-нибудь есть? — Не твое дело! — Я не могу без тебя. — Разбитую вазу не склеить. — Можно попытаться. — Только лишние травмы. — Атак, что ли, их нет? — и ужаснулся, услышав свой надсадный, отозвавшийся эхом в ночи вопль. И снова в трубке повисло тягостное молчание. — Танюш, давай встретимся и поговорим! Молчание. — А, Танюш? — и тут он брякнул: — Ты знаешь, какая у меня беда? Зрение… — Что такое? — спросила Танюшка. — В упор не вижу… женщин! — и голос у него сорвался от волнения, а Танюшка, видно, по-своему поняла. — Не терзай меня! — крикнула истерично и бросила трубку. Слишком поздно он понял, что сморозил глупость. Тут же опять набрал снова ее номер. Набрал не сразу, потому что палец прыгал по диску как в пляске святого Витта. А потом долго, бесконечно долго слушал протяжные заунывные гудки. Он увидал эту троицу на следующую ночь, приблизительно в начале второго. Почти перед самым его носом парни вывернули на Кировградскую улицу. Игорь последовал за ними по другой, притемненной стороне. Парни о чем-то переговаривались между собой. Игорь пытался прислушиваться, однако так ничего и не сумел разобрать, кроме матюгов, которыми они щедро пересыпали свою речь. Их внешний вид соответствовал тем немногим приметам, которые смогли припомнить очевидцы ночных налетов. По правую руку от Белоголового враскачку поспешал квадратный Коротышка. О третьем парне можно было сказать, что у него не имелось каких-то особых примет, которые бросались бы в глаза ночью и притом на расстоянии. Они свернули на улицу Орджоникидзе и остановились на углу возле парикмахерской. Как раз напротив дома, в котором жили Полунины и Митрофанов. Притаившись в его тени, Игорь представил, как Полунин нетвердой походкой вышел со двора на тротуар, пересек проезжую часть и оказался в непосредственной близости от «ковбоев», которые в ту ночь наверняка так же вот толклись возле парикмахерской… По улице 40-летия Октября парни прошли еще квартал и свернули на улицу Уральских рабочих. Остановились перед универсамом. А Игорь, обогнув универсам дворами (заодно и сигаретку выкурил), вышел на ту же улицу чуть подальше. Теперь, если «ковбои» продолжат путь в прежнем направлении, ему придется пропустить их, нырнув опять во двор. Но те, похоже, никуда пока не собирались идти. Присев на корточки, они изредка перебрасывались короткими репликами-матюгами. Похоже, у них не было сигарет, а то давно бы уж закурили. Игорь нащупал в кармане пачку «Кэмела» — и в голову пришла шальная мысль: а что если попросить у «ковбоев» огонька и угостить их сигаретами? Маленько пообщаться, рассмотреть их лица вблизи… Но тут же отказался от своего намерения: если парни вздумают напасть, момент внезапности может оказаться на их стороне, а это чревато непредсказуемостью исхода схватки. Как-никак трое против одного. И хотя он неплохо владел приемами самообороны, ситуация была такова, что он не мог пойти даже на самый малый риск. Чтобы не засветиться. С другой стороны, жаль будет, если парни, не дождавшись очередного «колдыря», на этот раз мирно разойдутся по домам. А похоже было на то: улицы будто вымерли. Уже десять минут третьего. Сколько еще они проторчат тут в засаде? Нет, нельзя упускать такой случай!.. Он лихорадочно просчитывал возможные варианты и, мало-помалу смирившись с фатальной неизбежностью риска, остановился на том, который позволял бы ему владеть инициативой до самого последнего момента. Ну, а там уж как Бог даст… … Он достал из кармана кепчонку, надвинул ее на глаза и вышел из темного проезда на середину тротуара. Оказавшись на виду у «ковбоев», закурил сигаретку и несколько раз хорошо затянулся, чтобы огонек разгорелся поярче. После этого он сделал несколько неверных шагов в сторону универсама, остановился, побалансировал руками, стараясь удержать равновесие, однако не удержал и, чтобы не упасть, отбежал, сильно кренясь и помогая себе руками, на край тротуара. При этом старался звонче шлепать подошвами по асфальту. Заметив, что парни начали подыматься с корточек, он не спеша заковылял обратно к проезду, который вел во двор жилого дома, обращенного торцом к универсаму. Пройдя немного в сторону двора, Игорь приостановился, подождал, пока парни не свернули с тротуара в проезд, а затем двинулся дальше, вдоль подъездов, выписывая ногами замысловатые вензеля. Через несколько шагов снова остановился и погрозил пальцем в одно из темных окон на первом этаже. Скосив глаза, увидел, что парни, выйдя из проезда, топчутся на углу и смотрят в его сторону. Он продолжил путь и через некоторое время увидел, что парни кучно следуют за ним. Тогда он прибавил шагу, и парни тоже прибавили. Он достал из кармана газовый баллончик и зажал его в левой руке. Уже приближался к четвертому подъезду, когда до слуха донеслось: — Давай!.. И почти тотчас шаги позади зачастили, а затем перешли на все ускоряющийся бег. Предельно собравшись и стараясь ступать бесшумно, Игорь считал мгновения, стремительно приближавшие удар. Потом он сам поражался тому, как счастливо сумел поймать момент, когда надо было отскочить в сторону. В глазах — как промельк в видеоклипе — на миг запечатлелась пролетающая мимо распяленная фигура Белоголового с выброшенной вперед — для сокрушительного удара — ногой в черной кроссовке. А затем этот парень, суматошно хватаясь руками за воздух, с утробным воплем шмякнулся на асфальт. Тем временем Коротышка уже подбегал, замахиваясь кулаком. — Уголовный розыск! — заорал Игорь, стремительно развертываясь и выпуская струю из баллончика в лицо Коротышке. Но тут по закону подлости — ни раньше, ни позже — порывом шального ветра, залетевшего во двор дома, часть ядовитого облака отнесло назад, прямо на Игоря. Резануло по носоглотке и глазам. На какое-то время он совсем ослеп, захватило дыхание. Слезы, сопли… Рядом кто-то из парней, по-щенячьи взвывая, тоже сморкался и откашливался. Протерев глаза платком и проморгавшись, Игорь увидел вяло шевелящегося на асфальте Белоголового. Откуда-то из темноты доносился топот его убегавших дружков. Игорь защелкнул на запястьях парня браслеты наручников. — Подымайся!