На ходу Завьялов подхватил под руку вышедшую из уборной дочь и увлек ее за собой. Вниз они спустились на лифте, потому что идея воспользоваться эскалатором показалась Еве странной. Завьялов не счел необходимым настаивать. Ни к чему было нагнетать обстановку и заставлять дочь еще больше волноваться о нем. Хотя сам факт того, что она искренне за него переживала определенным образом радовал полковника. Когда они спустились на парковку, полковник все-таки не выдержал и задал вопрос, который крутился у него на языке: — Ты встречалась с ним? Замешательство поселилось на ее лице всего на секунду, которой ей хватило, чтобы сообразить, кого имел в виду ее отец. Когда осознание пришло, глаза невольно закатились. Она выдохнула: — Нет, папа, мы не виделись. С чего бы вдруг? — Ладно, ладно, — примирительно проговорил Завьялов, понимая, что развитие этой темы запросто может испортить всю, сложившуюся лучше, чем он мог надеяться, встречу, — Не обращай внимания! Они расстались прямо там, на парковке. Объятие было долгим. Даже более долгим, чем при встрече. Но зато в этот раз без примеси неуместности. Завьялов на несколько секунд почувствовал единение с этой, в сущности малознакомой, взрослой девушкой. Всего на несколько секунд он по-настоящему ощутил себя отцом. И он, конечно, по вновь приобретенной привычке, пристально наблюдал за своими ощущениями в каждое из этих мгновений. Она отстранилась, порывисто поцеловала его в щеку и резко развернувшись, зашагала к остановке электробасов. Но он успел заметить слезы, которые бежали по ее залитым румянцем щекам. «У нее проблемы с алкоголем» — мелькнула навязчивая мысль, но он прогнал ее прочь и посмотрел на часы. У него в запасе было двадцать семь минут. Вполне достаточно, чтобы добраться до обозначенного агентом места быстрым шагом. Глава 3 26 августа. 14:25 1. Центральная аллея Соколовского парка, которая заканчивалась небольшой круглой площадью, была полна народа. В центре площади красовался новенький бронзовый памятник Евгению Сергеевичу Селеверстову. Увидев это, полковник невольно покачал головой. Это не могло быть простым совпадением. Альберт знал о случившемся. Это было невозможно. Но он знал. Или догадался. И давал понять это ему. Незамысловато, но красиво. Словно напоминая, с агентом какого уровня они связываются. Константин Федорович постоял минуту, глядя в бронзовые глаза увековеченного при жизни ученого. Потом зашагал обратно по аллее. Хорошо одетые, улыбчивые люди неспешно прогуливались в тени раскидистых деревьев. Никто не закуривал сигарету и не держал банку с пивом. Обителью курящих и пьющих были другие городские зоны. Среди отдыхающих не было никого с выглядывающим из-под рубашки брюшком. Все выглядели здоровыми и почти счастливыми. Разведчик шел по самой бровке аллеи, словно опасаясь столкнуться с кем-то из гулявших. И хоть, он не готов был в этом признаться даже самому себе, он чувствовал себя не в своей тарелке в этом безукоризненном парке, среди идеальных жителей Чистого Города. Он шел, опустив голову, стараясь не встречаться ни с кем взглядом, хотя внутри ощущал острую необходимость пристально вглядываться в каждое лицо. В правом кармане пиджака завибрировал мобильник. Завьялов хоть и находился в некоторой растерянности, все же был настоящим профессионалом и сразу осознал, что его собственный телефон лежал в левом кармане. Альберт сделал все виртуозно. Никто не отвлекал полковника, не толкал его, не врезался в него плечом. Мобильник словно сам запорхнул в его карман. Полковник осторожно достал неожиданный подарок. Обычный мобильник, для сетей 5Джи. Такие уже почти не использовались. Сам Завьялов давно перешел на ультрасвязь. Трубка продолжала вибрировать. Полковник нажал на вызов и поднес телефон к уху. — Привет, Константин Федорович! Проворонил моего паренька?! — голос как всегда был почти радостным. Этой фразой Альберт намекал, что самого его не было в парке, а может и в Москве. — Здравствуй, Ант… — попытался поприветствовать звонившего Завьялов. — Ой, ей, ей! — тут же среагировал голос в трубке, — Это вовсе ни к чему! Агент «Альберт» меня вполне устраивает. Личный номер 28, если ты, вдруг, забыл. — Я подумал, раз уж ты на пенсии… — Если бы я был на пенсии, мы бы не разговаривали, — усмехнулся Альберт. — Как же мне оценивать твой статус? — Завьялов поймал сам себя на том, что улыбается. — Я бы сказал, что до последнего времени я был в глубоком резерве, — сказал Альберт, и тут же добавил, — И знаешь что? — Что же? — среагировал полковник. — Мне там очень, просто-таки безумно, нравилось. — Я понимаю, — согласился полковник, — Думаю, мы сможем договориться о компенсации за твое возвращение. — И сделаем это прежде, чем я шевельну хоть пальцем в сторону решения вашей проблемы, — с удовольствием подхватил мысль полковника звонивший. — А ты в курсе нашей проблемы? — Хватало пока и своих, — хохотнул двадцать восьмой, — Но догадываюсь, что дело — дрянь. Ты же понимаешь! Вас с генералом должно было сильно припечь, чтоб вы решились откопать из могилы такую мерзкую личность, как я. — Это верно, — не стал спорить Завьялов, Так тебе интересно, что заставило шефа вспомнить об этой самой личности? — Э-э-эх, — протянул и тут же замолчал Альберт, хорошо понимавший, что согласие даже просто выслушать суть дела, было доброй половиной согласия помочь в нем. Это понимал и Завьялов, и потому терпеливо ждал ответа. — Чтож с тобой делать, — наконец разродился агент 28, — Ну, что там у вас стряслось? — Мы потеряли Селеверстова, — совершенно без удовольствия сообщил Завьялов. Говорить подобное было неприятно. Очень неприятно. — Вот так ни хера себе, — не сдержался Альберт, — Я даже шутить по этому поводу не буду. Хотя шуток у меня рождается достаточно. — Представляю, — хмыкнул полковник. — Особенно по поводу вашей с генералом профессиональной пригодности, — добавил агент. — Можешь пошутить, — пожал плечами Завьялов, — я не обижусь. — Не буду, — бодро заявил его собеседник, — Серьезная проблема, Константин Федорович. Теперь я могу понять, почему ты написал мне. — К сожалению, так, — согласился полковник, — Бородин уверен, что нам могут очень пригодиться твои таланты. — Да уж, — усмехнулся голос, — С каких пор генерал стал поклонником моих талантов? — Тебе видней, — дружелюбно парировал Константин Федорович, — Так что думаешь? — Думаю, что учитывая масштаб проблемы, твое предложение о компенсации становится очень и очень актуальным, — поделился мыслями двадцать восьмой. — Не вопрос, — уверенно заявил Завьялов, — Когда мы сможем обсудить твои условия? — Прямо сейчас! — в трубке раздался смешок, — Или ты торопишься, полковник? — Нет, — покачал головой Завьялов, — если только звонок не за мой счет. — Не беспокойся, — улыбнулся невидимый собеседник, — звонок за счет нашего общего друга, генерала. Константин Федорович снова покачал головой. Разговор с профессионалом уровня Альберта доставлял ему настоящее удовольствие. — Будут пожелания? — спросил полковник и внутренне подобрался. Разговор подошел к кульминации. — Ты удивишься, полковник, — Альберт взял небольшую паузу, — У меня действительно есть одно маленькое желание-пожелание. — Поделишься? — А как же, — агент сделал театральную паузу, словно прямо сквозь трубку наслаждаясь напряжением охватившим его собеседника, — Это простое условие. — Я слушаю тебя, — машинально кивнул Завьялов. — «Нанотек» организован в виде классического акционерного общества, — аккуратно проговорил голос в трубке, давая возможность полковнику вникнуть в каждое слово, — Хотя акции его до истечения Сочинской конвенции не будут открыто торговаться на бирже. Контрольный пакет в размере пятидесяти процентов и одной акции у нашего любимого государства. Верно излагаю? — Абсолютно, — согласился полковник. — Я хочу, чтобы государство передало мне десять тысяч акций, — очень спокойно проговорил Альберт. — Десять тысяч акций? — переспросил Завьялов, пытаясь сообразить много это или мало. — Это всего лишь один процент, — поспешил развеять его сомнения звонивший, — Не много за такую-то услугу. А, полковник? — Что ты будешь делать с этими акциями? — заколебался тот. — Полко-о-о-овник, — с наигранной укоризной протянул Альберт, — это же очевидно. Через два с половиной года Россия выставит свои акции на открытые торги. И что-то мне подсказывает, что спрос на них будет невероятный. Тогда и я смогу пристроить свой скромненький один процентик. — Возьми деньги! К чему эти сложности? — стараясь исключить даже намек на давление или недовольство, проговорил Завьялов.