– Какая прелесть, – сказала леди Хардкасл. – Я тоже немного балуюсь живописью – как и многие, не так ли? – но меня всегда интересовало творчество тех, у кого имеется истинный талант. Вы должны пообещать, что покажете мне свои работы, когда все это разрешится. Мисс Уоррел заставила себя улыбнуться. Раздался громкий стук в дверь, и надзирательница крикнула: – Эй, вы там, еще две минуты – и все. Тут вам не светский салон. – Надо спешить, – быстро проговорила леди Бикл. – Лиззи, тебе что-то нужно? Мисс Уоррел покачала головой. – Если тебе придет на ум что-то такое, что могло бы нам помочь, – что бы это ни было – ты должна непременно дать нам знать. Не утаивая ничего, ладно? Мисс Уоррел грустно посмотрела на нее и молча кивнула. – И пожалуйста, начинай есть, – сказала леди Бикл. – Мы можем снабдить тебя едой, хотя не обещаю, что в пироге будет напильник. Дверь отворилась, и на пороге появилась кислолицая надзирательница. – Время вышло, – изрекла она. – Если вы… дамы, последуете за мной, я провожу вас обратно в приемную. – Произнося слово «дамы», она многозначительно уставилась на меня, но я не доставила ей удовольствия, отреагировав на этот взгляд. – Уоррел, – продолжила она, – а ну, приберись в камере и приготовься выйти во двор, чтобы промяться. Пока мы следовали за грузной цербершей в приемную тюрьмы, я предавалась мечтаниям о том, как на лестнице поставлю ей подножку. * * * В приемной, когда мы готовились отметиться в книге посещений, ответственный за регистрацию посетителей мужчина-тюремщик, такой же кислолицый, как и его коллега-надзирательница женского крыла, сунул руку в ящик своего письменного стола и извлек оттуда сложенный листок бумаги. – Леди Хардкасл – это кто-то из вас? – вопросил он. – Да, это я, – ответила моя хозяйка. – Тут вам не почта, а я вам не почтарь, миледи или как вас там, – проворчал он, подняв листок. – Я знаю, – откликнулась она. – Тогда, может, вы скажете тем, кто вам пишет, чтобы не посылали сюда всякие писульки? – Он протянул ей листок, оказавшийся телеграммой. – Благодарю вас, – сказала она. – Вы очень добры. Я передам ваши слова. – Во-во, – буркнул он. – Дверь вон там. – И снова уткнулся в свои бумаги. Интересно, подумала я, есть ли в системе правопорядка такие работники приемных, которым все-таки нравится общаться с населением. Когда мы отошли от тюрьмы на безопасное расстояние и оказались под серым, дышащим холодом февральским небом, леди Хардкасл развернула телеграмму. – Бла-бла-бла, то да се, трам-пам-пам, – пробубнила она, читая. – Что, опять шифр с кодом? – Да нет же, это от Дины Коудл, – сказала она. – Я говорила ей, что сегодня утром мы будем тут. Она пишет, что, если к половине двенадцатого мы прибудем в контору фирмы «Черн, Уайтинг, Хинкли и Паффет» на Корн-стрит, то сможем присоединиться к ней, когда она будет брать интервью у мистера Хинкли. – А зачем ей брать у него интервью? – удивилась я. – Если дело не в том, что она, впав в заблуждение, решила, что мы с тобой питаем особую привязанность к Корн-стрит, то полагаю, фамилию Хинкли ей подсказал блокнот. – Судя по названию фирмы, похоже, Хинкли входит в число ее старших партнеров, – заметила я. – Как раз такими, как он, и интересовался Брукфилд. – По-моему, он подвизается в сфере коммерческой недвижимости, – сообщила леди Бикл. – Уверена, что его имя упоминал Бен. Он покупает землю, застраивает ее и продает с большим барышом. – Как раз к таким барышам Брукфилд и питал интерес, – заметила я. – Несомненно. Джорджи, дорогая, простите мне мою неучтивость, но я вынуждена вас покинуть. Если мы хотим прибыть к половине двенадцатого на Корн-стрит и выглядеть при этом прилично, то нам нужно спешить уже сейчас. – Конечно, я все понимаю. Поезжайте. Но дайте мне посмотреть, как вы заводите этот ваш чудный маленький автомотор. Я нынче же вечером поговорю с Беном о приобретении подобного малыша. После того, как мы надели кашне и защитные очки, я дала леди Бикл краткий урок в запуске мотора нашего «ровера». Она махала нам вслед, пока мы отъезжали, направляясь в сторону Глостер-роуд и далее на Корн-стрит, где нам предстояла встреча. * * * – Ради всего святого, не применяйте свою хорошую толстую палку и не пытайтесь разворошить это осиное гнездо – сказала Дина Коудл, когда мы вошли в облицованное камнем конторское здание. – Хинкли куда умнее и хитрее, чем Крейн, и всполошить его нелегко. К тому же – и это я хочу подчеркнуть особо – мне действительно жизненно важно не дать ему повода захлопнуть передо мной дверь раз и навсегда. Брукфилд что-то пронюхал об этом малом, и, если за поджогом стоит не он, у меня появится шанс прошерстить его позже, опубликовав то, что я найду в блокноте. И наилучших результатов я смогу добиться только в том случае, если сделаю так, чтобы он продолжал говорить со мной до того самого момента, когда газета с моей разоблачительной статьей окажется у людей на столах, когда они сядут за завтрак. – Договорились, – согласилась леди Хардкасл. – Я буду тиха как мышь. – Вы можете снова стать леди Саммерфорд. – Тогда я снова буду зваться Нелли Мейби, – вставила я. Она молча посмотрела на меня и покачала головой. Личный секретарь мистера Хинкли был затюканного вида мужчина чуть за тридцать, в очках с толстыми линзами. Усы у него были такие же обтерханные, как и рукава его пиджака, а на его пальцах красовались такие же чернильные пятна, как и на манжетах рубашки. Он оторвал взгляд от бумаг и медленно заморгал. При этом он ничего не сказал, не улыбнулся и даже не поздоровался. – Доброе утро, – сказала мисс Коудл. – Я мисс Коудл из «Бристольских известий». В полдень у меня назначена встреча с мистером Хинкли. – Она взглянула на часы на стене, стрелки которых как раз в этот момент показали полдень. – Я доложу ему, что вы здесь. – При этом секретарь даже не сделал попытки встать. – Могу ли я спросить, кто эти дамы? – Это леди Саммерфорд и мисс Мейби. Они мои коллеги из газеты. – Хорошо, – проговорил он и медленно оторвал себя от стула. Идя скованно и чуть заметно прихрамывая, он направился к распашным дверям, которые, как я поняла, вели в берлогу его хозяина. И подобно лакею отворил двери ровно настолько, чтобы протиснуть в щель свое долговязое тело, после чего затворил их опять. Мы стали ждать. Через минуту секретарь появился снова и поманил нас к себе. – Мистер Хинкли готов вас принять, – изрек он и распахнул обе двери. Мистер Редверс Хинкли стоял за письменным столом, настолько большим, что на нем могла бы выспаться семья из четырех человек. За свою жизнь я перевидала не один десяток таких Хинкли. Крупных мужчин в дорогих костюмах, сияющих добродушными улыбками, готовых радушно принять тебя и столь же готовых воткнуть тебе нож в спину – фигурально, а в одном неприятном случае и буквально – если ты стояла между ними и тем, что они хотели заполучить. – Дамы, – сказал он и широко развел руки, приглашая нас войти. – Входите и устраивайтесь поудобнее. И показал на три стула с высокими спинками, стоящих напротив его громадного стола со столешницей, обитой кожей. Мы сели. – Не желаете ли чаю? – Спасибо, не откажемся, – ответила мисс Коудл. Хинкли кивнул, глядя поверх наших голов, и мы услышали, как его секретарь закрыл двери. – Итак, мисс Коудл, вас я помню по новогоднему балу, который давал наш мэр. Но что касается вашей очаровательной подруги… уверен, если бы нас познакомили, я бы ее запомнил. – Он посмотрел на лежащий на столе листок бумаги. – Леди Саммерфорд, не так ли? – Да, мистер Хинкли. Мы переехали в Бристоль в конце прошлого года. Возможно, вам знаком мой муж, сэр Филип? Вас случайно не было на боксерском поединке во вторник на прошлой неделе? Двадцать пятого января. Вы могли видеть его там. – Сэр Филип Саммерфорд, – задумчиво проговорил мистер Хинкли. – Нет, это имя ничего мне не говорит, и, боюсь, всю прошлую неделю я допоздна засиживался на работе, так что пропустил этот бой. А чем именно занимается сэр Филип? – Теперь он ушел на покой, – сказала леди Хардкасл. – А прежде управлял чайной плантацией в Ассаме. – А, понятно. – Было очевидно, что его интерес угас. Раз этот сэр Филип Саммерфорд больше не занимался ни коммерцией, ни политикой, он не мог быть полезен Хинкли, а посему он не станет тратить усилия на выяснение деталей. – Леди Саммерфорд обучается тонкостям журналистского ремесла, – заявила мисс Коудл. – Она желает писать статьи для нашей газеты, вот я, так сказать, и взяла ее под свое крыло. – Ах, вот оно что. – Похоже, такой расклад был ему понятен. – Стало быть, пописывать для газеты – это ваше хобби? Способ не путаться под ногами у вашего мужа в дневные часы? Прекрасно, прекрасно. Должен сказать, что, уйди я на покой, мне бы тоже пришлось подыскать моей жене какое-нибудь занятие, чтобы удалить ее из дома. Мы все улыбнулись и вежливо кивнули. – А вы, мисс Мейби? – вопросил меня, разглядывая мою униформу служанки. – Каким боком в этом участвуете вы? Не многие из моих знакомых журналистов берут на работу своих слуг. – Я помогаю леди Саммерфорд – ответствовала я. – Иногда не мешает иметь при себе кого-то, чтобы что-то принести или понести. Словно услышав его, в кабинет вернулся секретарь, неся поднос с чаем, который он поставил на пристенный стол. Пока мы говорили, он разливал чай. – Нуте-с, мисс Коудл, – снова начал Хинкли, – что за сюжетец вы готовите теперь? Сейчас определенно не то время, чтобы мэр опять давал бал. Косточки на моих бедных ногах еще не отошли от предыдущего. – Нет, мистер Хинкли, на сей раз речь идет не о светских новостях. Скорее, это… как бы получше выразиться… скорее, это будет сюжет социального толка. Насколько мне известно, ваша фирма собирается заняться строительством новой коммерческой недвижимости на Томас-стрит. Я намеревалась написать об обновлении этого района и появлении там новых рабочих мест. Это станет таким благом и для тамошних жителей, и для города в целом.