– Итак, расскажите нам, – сказала леди Хардкасл, проглотив кусок пирога, – зачем вы призвали нас пересечь границу графства и явиться в сей прелестный вертеп? – Я расшифровала следующую порцию записей в блокноте Брукфилда, – ответила мисс Коудл. – И договорилась о встрече с моим редактором и издателем, мистером Чарльзом Тэпскоттом, дабы он кое-что подтвердил. Так что этот обед служит для подкрепления наших сил, которые понадобятся нам во время беседы. – Он что, настолько грозен? – спросила леди Хардкасл. – Он старый болтун, склонный к витийству. Нам придется напрягать все наши силы, чтобы не давать ему то и дело отклоняться от темы. – Так сейчас ничего не скажете? – осведомилась я. – О, нет. Тогда пропадет все веселье. * * * Вслед за мисс Коудл мы вошли в парадную дверь здания газеты «Бристольские известия» и прошли мимо вахтера, который весело приветствовал ее: – Доброго здоровьица, мисс Коудл. Сам ждет вас в своем кабинете. Поднявшись по лестнице на второй этаж, мы оказались в редакционном зале, где журналисты, которые в данный момент не имели счастья наслаждаться гостеприимством «Свиньи и осла», громко орали друг на друга в силу неких неведомых и неочевидных причин. Кабинет редактора и издателя располагался в том углу зала, который находился далее всего от двери, и нам пришлось лавировать между столов журналистов и машинисток, которые приветливо здоровались с мисс Коудл. Исключением стал только один из них – коротышка в неправильно сидящих на носу очках и криво застегнутой жилетке, который при виде нее саркастически усмехнулся, сказал: «тьфу» и снова уткнулся в работу. – Не обращайте внимания, – сказала мисс Коудл. – Это Обри Холкоум, заведующий отделом спорта. Место женщины в семье. Да, Обри? Тот никак не отреагировал. Однако леди Хардкасл осталась невозмутимой. – Я так рада, что могу наконец познакомиться с вами, мистер Холкоум, – проворковала она. – Я читала вашу статью о бедах, постигших футбольный клуб «Бристоль сити». Очень содержательный материал. Правда, мне кажется, что увольнение управляющего клубом – это несколько крутовато. Я думаю, загвоздка заключается в самой расстановке игроков – я совсем не уверена, что эта «пирамида»[46] вполне эффективна. Если клуб передвинет назад двух крайних полузащитников, образовав линию обороны из четырех человек, а еще поставит двух полусредних форвардов и одного флангового в зону полузащиты, у них появятся две неприступные линии обороны из четырех человек каждая. – И останется всего два нападающих, – презрительно фыркнул Холкоум. – Да, – продолжила моя хозяйка, – но бывшие фланговые форварды смогут играть как в нападении, так и в обороне. И одного из остальных теперешних полузащитников можно будет послать вперед, а другого поддерживать защитников. Так что в нападении по-прежнему будут играть пять человек: два центрфорварда, два крайних и один свободный полузащитник. Но в случае потери мяча трое полузащитников, помогавших вести атаку, возвращаются на переднюю линию обороны[47]. При такой тактической схеме «Бристоль сити» наверняка сможет заткнуть за пояс такую команду, как «Шеффилд» в матче, который состоится в среду. – Что? – слишком уж воинственно сказал Холкоум. – С чего вы взяли, что вообще что-то смыслите в футболе? – Но это же так просто. – Никогда еще не слышал такую дикую чушь, – изрек он и снова принялся со злостью перелистывать страницы своего блокнота. Когда мы отошли так далеко, что он уже не смог бы нас услышать, я спросила: – О чем это вы? Вы говорили все это всерьез или просто хотели позлить его? – Честно говоря, и того, и другого понемножку, – ответила она. – Мы как-то смотрели футбольный матч, когда были в Лондоне, помнишь? И я тогда все время думала, насколько лучше стала бы эта игра, если бы они играли немного по-другому. Но такая схема никогда не привьется – ты же знаешь, какие рутинеры эти мужчины. Мисс Коудл энергично постучала в дверь кабинета редактора и издателя своей газеты. И, не дожидаясь ответа, открыла ее. – Мисс Коудл, – бодро и весело сказал сидящий за столом мужчина, когда мы все вошли внутрь. – О, и две гостьи. Добро пожаловать. Присаживайтесь, присаживайтесь. Мы сели. Кабинет не отличался ни просторностью, ни шиком – совсем не такого я ожидала от кабинета издателя влиятельной провинциальной газеты. Но сам его хозяин излучал спокойную силу и уверенность в себе, и потому общее впечатление было все же внушительным, невзирая на обшарпанную мебель и засиженные мухами абажуры ламп. Из большого внутреннего окна редактор и издатель газеты мог обозревать все помещение редакции, но через него в кабинет также свободно проникал кипучий гвалт, который производили работающие на него крикливые журналисты. Он смотрел на мисс Коудл, ожидая, чтобы она представила нас друг другу. – Леди Хардкасл, – сказала она, – позвольте мне представить вам редактора и издателя «Бристольских известий» мистера Чарльза Тэпскотта. Мистер Тэпскотт, это Эмили, леди Хардкасл, и ее подруга и коллега мисс Флоренс Армстронг. Они помогают мне готовить мой сюжет. Мы проговорили: – Здравствуйте, приятно познакомиться. – Здесь у меня ваши заметки, мисс Коудл. – Мистер Тэпскотт постучал авторучкой по небольшой стопке бумаг. – Похоже, вы проделали немалую работу. – Работали мы все, – ответила мисс Коудл, показав рукой на меня и леди Хардкасл. – Но большую часть начальной работы выполнили не мы, а Кристиан Брукфилд. После него остался зашифрованный блокнот. – Я знал в общих чертах, над чем он работал, – сказал мистер Тэпскотт. – Однако попросил его рассказать мне и о деталях. Одно дело знать, что эти мерзавцы творят какие-то грязные дела, и совсем другое – доказать это. Не станем отрицать – мы все и так понимали, что у таких субъектов в шкафах есть скелеты. Да вы познакомились с ними и сами, не так ли? На них достаточно просто взглянуть, чтобы уразуметь, что они не внушают доверия. Они… – Да, конечно, – перебила его мисс Коудл. – Мы изо всех сил пытались их разговорить, выяснить побольше. Поначалу мы делали это под завесой тайны – вымышленные имена и все такое. Но прошло всего несколько дней, а они уже отлично знали, кто мы такие и что у нас на уме. И теперь мне кажется, что я знаю, откуда им стало все известно. – Да, – откликнулся мистер Тэпскотт, – все они принадлежат к Лиге заскорузлых ретроградов или как там они себя называют. Антисуфражистов. И в ЖСПС у них есть свой человек. Шпионка. Я никогда не был знаком ни с одним шпионом. По-моему, шпионаж – это чертовски увлекательная работа. Помню, один малый, с которым я вместе учился в университете, говорил, что его отец служит в разведке. Я ему не верил – он был такая пьянь. Но потом, много лет спустя, мне довелось писать о Хайберском проходе[48], и… – Да, разумеется, – опять перебила его Дина Коудл. – Значит, вы это знали? – Само собой. Брукфилду нужно было согласовать вопрос со мной, прежде чем переходить к следующему этапу расследования. – К следующему этапу? – переспросила мисс Коудл. – Я расшифровала его записи только до того места, где он рассуждает о том, что в ЖСПС, возможно, есть шпионка. – Да, – подтвердил мистер Тэпскотт. – Ему требовалось получить от меня добро, или, скажем так, ему нужно было, чтобы я знал, над чем он работает, на тот случай, если возникнут негативные последствия, поскольку он собирался приударить за той женщиной, которую подозревал. – За Лиззи Уоррел? – хором спросили мы все. – Вы имеете ту, которую полиция арестовала за поджог и убийство? Возможно. Он определенно упомянул ее имя, но, честно говоря, я точно не знаю, в том разговоре это было или в каком-то другом. – А у вас сохранились какие-то записи об этой беседе? – спросила мисс Коудл. – Да, Брукфилд определенно прислал мне служебную записку на этот счет, и она у меня где-то есть. Я попрошу Мэри поискать ее. В эту минуту в кабинет, не постучав, вошла женщина с подносом, на котором стоял чай. – А, Мэри, вот и вы, – сказал мистер Тэпскотт. – Брукфилд прислал мне служебную записку по материалу о ЖСПС, над которым он работал. Не могли бы вы отыскать ее? – Конечно, мистер Тэпскотт, – ответила она и, поставив поднос на стол, вышла вон. – У меня от нее прямо мурашки по коже, – заметил мистер Тэпскотт, протянув каждой из нас по слегка отбитой и поцарапанной чашке, полной пугающе крепкого чая. – Стоит помянуть ее имя, и она уже тут как тут – материализуется буквально из ниоткуда. Уверен, что в Средние века ее бы сочли ведьмой и сожгли на костре. И, по правде говоря, я совсем не уверен, что многие стали бы останавливать меня, если бы я приказал сжечь ее сейчас. Но она чертовски грамотный секретарь. Отлично знает свое дело, но, знаете ли, пугает. – Вы упомянули Мужскую лигу, словно относитесь к ней с неодобрением, – отметила леди Хардкасл. – Да, с неодобрением, – подтвердил он. – И притом с изрядным. – Но ведь ваша газета выступает против предоставления женщинам избирательных прав. – Тем, кто выступает за такие права, может показаться, что наша газета с ними не согласна, однако противники уравнивания женщин в правах с мужчинами, наоборот, уверены в том, что мы обеими руками за. Я же считаю, что мы должны сообщать новости совершенно непредвзято – пусть наши читатели сами решают, на какой они стороне. Я могу с гордостью отметить, что в каждом споре мы получаем упреки в предвзятости от обеих сторон, что свидетельствует о том, что в действительности мы всегда сохраняем беспристрастность. В эту минуту вернулась Мэри, неся листок бумаги. Она положила его на стол мистера Тэпскотта и, не говоря ни слова, ушла. – Благодарю вас, – сказал мистер Тэпскотт, глядя на закрывающуюся за ней дверь. – Итак, посмотрим. – Он взял листок в руки. – Мистеру Ч. Тэпскотту от К. Брукфилда, – проговорил он, читая служебную записку. – В продолжение нашего разговора… о возможном внедрении агента противника в ряды ЖСПС… важно предать гласности… Ага, вот оно… «Я намерен вступить в романтические отношения с женщиной, которую я подозреваю…» О, мне очень жаль, но послушайте вот это: «Полагаю, что на данном этапе было бы некорректно упоминать имя этой женщины в официальной переписке. Если мои подозрения безосновательны, было бы неуместно выдвигать бесчестящее обвинение, наносящее урон репутации ни в чем не повинной дамы». Да, старина Брукфилд был честный и совестливый человек. Побольше бы таких, как он. Но, боюсь, вам это не поможет – я понятия не имею, кем была эта женщина. – Значит, нам надо будет копнуть еще глубже, – заключила мисс Коудл. – Спасибо, что уделили нам время. – Мне очень жаль, что я больше ничем не могу вам помочь, – сказал мистер Тэпскотт. – Что-нибудь еще? – Нет, у меня все, – ответила она. – А у вас, дамы? – У меня пока тоже, – присоединилась к ней леди Хардкасл. – Благодарю вас. – Всегда к вашим услугам, – с улыбкой отозвался мистер Тэпскотт. – Но, прежде чем вы уйдете, думаю, у вас обеих есть в запасе немало интересных историй. Если вы когда-нибудь соберетесь поведать их миру, прошу вас, обратитесь сначала ко мне. Я готов заплатить по высшей ставке за рассказ из первых рук о подоплеке любого из ваших расследований. Или об иных ваших приключениях, если уж на то пошло. Слухам о ваших подвигах нет числа, вот я и начинаю гадать – а может быть, мне все-таки довелось пообщаться с шпионкой? – Спасибо, – поблагодарила его леди Хардкасл. – Мы непременно будем иметь это в виду. – Сделайте милость, – ответил он. – Еще раз спасибо, – сказала мисс Коудл. – Если у вас нет возражений, я продолжу работать над этим сюжетом. Полагаю, наша газета снискала бы лавры, если мы сможем отыскать ответы на вопросы, которые полиция так и не удосужилась задать, даже если конечный результат будет таким же, как и у них. – Что вы, никаких возражений, мисс Коудл, – отвечал мистер Тэпскотт. – Я сказал, что нам надо побольше таких, как Брукфилд, а у вас есть для этого все задатки. Так держать. Мы попрощались и оставили его дальше управлять его газетой. Выйдя из кабинета в редакционный зал, леди Хардкасл спросила мисс Коудл, нет ли поблизости телефона, которым она могла бы воспользоваться. Мисс Коудл показала ей на письменный стол в противоположном углу помещения, и она пошла телефонировать, а мы стали ждать, сидя у незанятого стола. – Вы творите чудеса с этим блокнотом, – заметила я. – Спасибо. Но Тэпскотт избавил бы меня от массы лишней работы, если бы в самом начале сказал мне то, что знал. Полагаю, это моя собственная вина – все было бы иначе, если б я сообщила ему раньше, над чем работаю, но все же. – Так что там насчет ваших последних открытий? – Я была немало удивлена, когда расшифровала записи о подозрениях Брукфилда относительно шпионки, пробравшейся в ряды ЖСПС, но потом все встало на свои места. Мне с самого начала показалось странным, что Хинкли и компания так быстро узнали, что у нас на уме, и я тогда уже начала гадать о том, кто мог нас им сдать. Но должна признаться – для меня стал неожиданностью тот факт, что Брукфилд не только знал о наличии шпионки, но и имел подозрения относительно того, кто это может быть.