Утром в среду леди Хардкасл начала день с попытки связаться с мисс Коудл, протелефонировав в редакцию газеты. Ей ответили, что мисс Коудл нет и что она просила говорить всем, кто станет ей телефонировать, что ее не будет весь день, поскольку она ведет изыскания для нового сюжета. Леди Хардкасл попросила передать мисс Коудл, чтобы та связалась с нами, как только сможет. Второй завтрак мы съели в гостиной, где начали менять записи на доске. Теперь мы были уверены, что Лиззи Уоррел невиновна в поджоге и, скорее всего, не причастна ни к чему из тех темных дел, которые расследовал Брукфилд. По нашему мнению, Марисоль Рохас также не была ни в чем замешана, однако мы все же оставили ее на доске для полноты картины. И, хотя у нас не было настоящих доказательств ее вины, теперь центральное место на доске заняла Битти Челленджер. – Думаю, нам нельзя сбрасывать со счетов и этих троих мужчин, – заметила я, когда леди Хардкасл поменяла расстановку своих рисунков и добавила новые записи. – К делу определенно каким-то образом причастна и Мужская лига противодействия двадцатому веку. – Определенно, – согласилась она. – Даже если они всего лишь стояли на краю игрового поля и поощряли ее, они все равно замешаны в этом деле. Интересно, насколько далеко простирается их разлагающее влияние. Не зашло ли оно настолько высоко, чтобы вообще лишить нас возможности добиться правосудия и призвать их к ответу. Хотя, если мы сумеем убедить Гарри указать нам на тех, кто мог бы нам помочь, мы все же сможем добиться, чтобы их покарали. Вряд ли их влияние распространяется и на Лондон. – Будем на это надеяться, – отозвалась я. – Когда я буду писать ему в следующий раз, – сказала она, – я попытаюсь осторожно навести справки. Ведь бессмысленно иметь родственника, который работает в Уайтхолле, если ты время от времени не пользуешься этой связью. И я уверена, что это пойдет на пользу и ему. Полагаю, его положение в Министерстве иностранных дел только упрочится, если он приобретет друзей и в Министерстве внутренних дел. – Если только они все не состоят в этой шайке, – заметила я. – Возможно, члены этой Мужской лиги содействия дальнейшему угнетению женщин проникли и в Уайтхолл. – Думаю, им это не нужно, – возразила она. – Ведь это, судя по всему, и есть неизменная политика Уайтхолла, а раз так, то нет нужды и в каком-то дополнительном лоббировании этого вопроса. Знаешь, мне иногда кажется, что… Ее перебил звонок в дверь. – Как невежливо, – сказала она. – Как раз в тот момент, когда я собиралась начать читать мораль. – Всякое деяние есть благо, – ответствовала я, выходя из комнаты, чтобы открыть дверь. К моему удивлению, это оказалась Дина Коудл. Я посторонилась, чтобы дать ей пройти. – Доброе утро, мисс Коудл, – поздоровалась я. – Прошу вас, входите. Леди Хардкасл пыталась протелефонировать вам в редакцию вашей газеты. – А они передали ей сообщение, которое я оставила для нее? – спросила она, когда я взяла ее шляпу, пальто и перчатки. – Они сказали только, что вас нет, поскольку вы работаете над новым сюжетом. – Порой они просто приводят меня в отчаяние. Я совершенно ясно сказала, что, если в редакцию протелефонирует леди Хардкасл, нужно будет сообщить ей, что я еду к ней. В холл вошла сама леди Хардкасл. – Боюсь, этого они мне не передали, – сказала она. – Но, как бы то ни было, теперь вы здесь, так что все к лучшему. Идемте в гостиную. Мы только что закончили второй завтрак – так, может быть, я могла бы предложить что-то и вам? – Я не отказалась бы от чашки чая, – согласилась мисс Коудл. – Благодарю вас. Я взяла со стола чайник и отнесла его на кухню. Эдна как раз была там, отдыхая после смахивания пыли в спальнях. – О, Эдна, – сказала я, – будь душкой, завари еще чая и принеси его в гостиную, хорошо? Чашку и блюдце я отнесу сама. – Конечно, дорогуша. Это для той газетчицы, да? – Да. – Я думала, она вам не по вкусу. – Это было раньше, – пояснила я. – Но мы вроде как заключили перемирие. Мне все время кажется, что военные действия могут возобновиться в любую минуту, но пока что нам удается как-то ладить друг с другом. – А, ну тогда ладно. От чашки чая вам будет только польза. За чаем еще никто не начинал войну. – Твоя правда, Эдна. Спасибо. Когда я вернулась в гостиную, они все еще обсуждали приезд мисс Коудл. – … и я сказала: «Майкл, дорогой, раз ты едешь в Кардифф на поезде, тебе не понадобится твой автомотор. Так не могла бы я его одолжить?» Он слишком вежлив, чтобы сказать нет, хотя ему и ужасно не хочется позволять мне водить его драгоценный автомотор. Непременно нужно будет попытаться выпросить у папы несколько гиней, чтобы приобрести мой собственный. – Эдна вот-вот принесет свежий чай, – сказала я, ставя чашку и блюдце перед стулом мисс Коудл. – Спасибо, – поблагодарила она. – Раз вы здесь, я могу начать. Простите, что сразу перехожу к делу, не тратя времени на обмен любезностями, но у меня есть волнительная новость. – Сунув руку в свою наплечную сумку, она извлекла оттуда блокнот Брукфилда. – Я знаю, кто является тем кукушонком, которого Лига подсадила в гнездо ЖСПС. Леди Хардкасл невесело улыбнулась. – Ах, вот оно что, – протянула она. – Вы уже и так знаете, кто, не так ли? – осведомилась мисс Коудл. – Мне следовало бы догадаться. Леди Хардкасл показала доску, на которой Битти Челленджер теперь занимала почетное место в самом центре. – Как вы смогли это узнать? – спросила мисс Коудл. – И когда? – Вчера я и инспектор Сандерленд побывали в пабе «Корт Сэмпсон» и встретились с одним из его осведомителей, – сообщила я. – Хорек – так зовут этого малого – был в пабе в тот вечер, когда случился пожар, но улизнул, когда узнал, что на место прибудет полиция. Он видел там женщину с большой сумкой. Лица ее он не разглядел, но приметил ее ботинки. Такие ботинки носит Битти Челленджер. – Я пыталась рассказать вам об этом еще в самом начале утра, – сказала леди Хардкасл. – Поэтому и протелефонировала в редакцию газеты. – Теперь это уже не важно, – ответила мисс Коудл. – Но мне известно кое-что такое, чего этот самый Хорек не знал. Брукфилд начал встречаться с Битти Челленджер, чтобы выяснить, что у нее на уме. Его догадка подтвердилась – оказалось, что она в самом деле является членом Женской национальной антисуфражистской лиги, членом, который исправно платит все взносы и которого Мужская лига попросила проникнуть в ЖСПС, дабы отслеживать их планы. Похоже, она привязалась к нему, но он бросил ее, как только познакомился с Лиззи Уоррел. В своих заметках он пишет, что Челленджер была страшно зла на них обоих. – Вот вам и более чем достаточный мотив для того, чтобы убить его и устроить так, чтобы в убийстве обвинили ее, – подытожила я, – а урон репутации ЖСПС – это для нее просто еще один плюс. – Совершенно верно, – согласилась мисс Коудл. – Тэпскотту придется здорово попотеть, чтобы без особых издержек поменять позицию газеты по поводу якобы нарушения суфражетками перемирия, которое они объявили на время выборов в парламент. Впрочем, что бы он там ни болтал, ему нравится мутить воду. Однако надо признать, что он и в самом деле превыше всего ценит правду, какой бы она ни была. – Поскольку мы в очередной раз получили парламент, в которой ни одна из партий не имеет большинства, вряд ли люди обращают такое уж большое внимание на то, чем занимаются суфражетки, – заметила леди Хардкасл. – Все только и говорят о том, сумеет ли Асквит и на этот раз протащить свой бюджет через палату лордов. – И тем не менее он захочет, чтобы ошибка была исправлена и все было расставлено на свои места. – Для этого еще слишком рано, – сказала леди Хардкасл. – Нам еще только предстоит раздобыть неопровержимые доказательства, а до тех пор нам ни в коем случае нельзя раскрывать свои карты. Я не хочу, чтобы она сбежала до того, как мы добьемся ее ареста и справедливого суда. – Возможно, я смогу вам в этом помочь, – сообщила мисс Коудл. – Или, если посмотреть на это дело с другой стороны, возможно, вы сможете помочь мне. – Она пролистала блокнот до одной из последних страниц. – Остальная часть этих заметок зашифрована и закодирована именно так, как вы и сказали, когда помогли мне разобраться, что к чему, после того как я впервые показала вам блокнот. Порой это чертовски жуткая работа – игра слов, к которой прибегал Кристиан, бывает очень запутанной, но когда ухвачена суть, все более или менее понятно. Однако вот это… – Она положила блокнот перед нами. В отличие от остальных записей, сделанных при помощи стенографических значков, здесь были использованы самые обычные буквы, но сгруппированные в порядке, который с виду казался случайным. – Я попыталась сдвинуть эти буквы, как это сделали вы, но ничего не получилось. Я сдвинула их еще на одну позицию, потом еще. Я перебрала все возможные… Как вы их назвали? «Шифры Цезаря»? И опять результат оказался нулевым. Я зашла в тупик. Но подумала, что женщина, которая знает, что такое «шифр Цезаря», сможет понять, как разгадать и тот шифр, который Кристиан использовал здесь. Леди Хардкасл взяла блокнот и с минуту пристально смотрела на сочетания букв. – Возможно, вам кажется, что вы только зря потратили время, – заключила она наконец, – но на самом деле вы проделали хорошую работу. Раз вы исключили все простые шифры сдвига, быть может, это простой шифр иного рода, также основанный на подстановке, – я могу проверить это с помощью метода частотного анализа. Мисс Коудл уставилась на нее непонимающим взглядом. – Извините, дорогая, – сказала леди Хардкасл. – Я просто размышляла вслух. Если же этот метод не подойдет, перед нами встанет вопрос о том, не применил ли мистер Брукфилд шифр Виженера. – А что это? – спросила мисс Коудл. – Этот шифр назван по имени француза по имени… – Виженер? – подсказала я. – Ну, да, я просто пыталась припомнить имя, данное этому малому при крещении. Он жил в шестнадцатом веке и усовершенствовал уже имевшийся шифр, сделав его таким сложным, что он стал известен как le chiffre indйchiffrable – неразгадываемый. – Ну, и как это может нам помочь? – спросила мисс Коудл. – Если он не поддается разгадке, то как же нам его разгадать? – Его только называли chiffre indйchiffrable, на самом же деле он вовсе не был indйchiffrable. – Стало быть, вы знаете, как его dйchiffrer, то бишь расшифровать? – Дело это тягомотное, – ответила леди Хардкасл, – но да, я это знаю. Вошла Эдна, неся поднос со свежим чаем и блюдом с лепешками. – Я тут подумала, что, может, вам надо перекусить, – сказала она, наливая чай в чашку мисс Коудл. – Мой Дэн всегда говорит, что на пустой желудок не больно-то поворочаешь мозгами. Притом заметьте, сам-то он базарит, что ему что-то делать на тощий желудок, ну, совсем невмоготу. Вообще-то, скажу я вам, пустого желудка у него не бывает никогда. Этот малый всегда что-то ест. – Она предложила нам блюдо с лепешками. – Хотите что-то еще, миледи? – Нет, Эдна, спасибо. Ты, как всегда, угощаешь нас на славу. – Лепешки-то напекла не я, а мисс Джонс, – сказала Эдна. – Я не могу приписать это себе. – Тогда передай ей нашу благодарность, – ответила леди Хардкасл. Эдна вышла, закрыв за собой дверь. – Наверное, вы не… – начала леди Хардкасл. – Тщательно не переписала все буквы и не проверила их три раза, чтобы удостовериться, что я не допустила ошибку? Разумеется, переписала и проверила. Вот, держите. И она протянула леди Хардкасл листок бумаги с группами букв, расположенными так же, как и в блокноте, но гораздо ближе друг к другу. – У вас очень красивый почерк, – проговорила леди Хардкасл, явно думая о чем-то другом. – Я не могу присвоить все лавры себе, – заметила мисс Коудл. – В значительной мере это заслуга мисс Уайетт, женщины, которая имела несчастье быть моей гувернанткой. – А вы были хорошей ученицей?