Желая помочь Наталке собрать колоду, она протянула руку к картам и дотронулась до одной. Тут комната с девушками перевернулась вверх дном, а вместо нее перед глазами Регины разросся лес. Только был он не зелен и не заснежен. Лес разлагался, истекал кровью, гнил изнутри. Гнило и сердце леса – священное древо, а у корней его стояло то самое существо из ее кошмара. Регина увидела его на карте и лицезрела сейчас перед собой: иссохшая кожа, натянутая на голый череп с лохмами спутанных темных волос, вместо глаз зияли дыры, наполненные дымообразной тьмой, рот кривился в адской усмешке. Он медленно поднял костлявую руку и указал острым когтем на Регину. Будто видел ее. Будто выбрал. – Регина! Громкий крик вывел ее из оцепенения. Регине все еще тяжело было дышать, сердце так и грозило лопнуть. Кэссиди смотрела ей в лицо и трясла за плечи, видимо, пытаясь прервать ее жуткое видение. – Все, тебе надо отдохнуть, – сказала подруга. Кэсс помогла Регине встать и вывела из гостиной под растерянные взгляды ведьм. Мельком Регина успела увидеть, что за окнами уже занялся рассвет: Йольская ночь подошла к концу и раскрыла свои тайные карты. Как только дверь в их комнате закрылась, Регина в полном изнеможении села на кровать и спрятала лицо в потных ладонях. Кэссиди подошла к ней и присела рядом. – Что это была за чертовщина? – спросила подруга и повернула к ней нахмуренное лицо. – Сама хотела бы знать, – пробубнила Регина, не размыкая пальцев. – А мне кажется, все ты знаешь. Регина с шумом выдохнула. Как ответить, когда сам толком в себе не разобрался? – Все… сложно, – выдавила Регина, не отыскав более подходящего слова. – Мне трудно это объяснить, но я точно чувствую: со мной что-то не так, и это что-то тесно связано с Гвендолин, я уверена. Кэссиди помассировала пальцы на левой ладони и промолчала, задумавшись о своем. Регина поняла, что лучше сейчас же выдать подруге все как на духу, иначе она взорвется от переполнявших ее страхов и треволнений. – Я вижу странные сны, Кэсс. Сны, видения, кошмары… В них меня постоянно настигает клубящаяся тьма, душит меня, пожирает, а некто зовет в зловещую пустоту, где нет ни жизни, ни смерти… И этот некто сам будто ни жив ни мертв. Он словно… застыл. – О ком ты говоришь? – В том-то и проблема, – вздохнула Регина. – Я не знаю, что это за существо. Не знаю его имени, происхождения, и что ему нужно от меня. Но чувствую, что от него исходит зло. И, мне кажется… Она чуть помедлила, набираясь духу для финального признания. – Мне кажется, что это зло живет во мне. И всегда жило. Регина робко повернула голову и встретилась с зелеными глазами Кэссиди. Она боялась увидеть в них отчуждение, но увидела лишь искорки любопытства в ярких радужках. – И как… Как, по-твоему, проявляется это зло? Регина сглотнула. От старых воспоминаний ей всегда становилось зябко, а скулы сводило от тошноты. – Я… У меня когда-то был друг. – Глаза сами собой наполнились каплями слез. – Но я гадко поступила с ним. Не знаю, как и почему это случилось, но… – Что ты сделала? – перебила ее Кэссиди, внимательно смотря на Регину. – Я едва не убила его. «Убила, убила». Звонкое, острое слово эхом взрезало утреннее безмолвие их комнаты и повисло в воздухе среди мелкой парящей пыли. Регина ощутила, как задрожала и затряслась всем телом. Давняя травма всегда будет отравлять ей жизнь и вынуждать морщиться от отвращения к самой себе. Регина переживала, что сейчас и Кэссиди скривится от омерзения и выйдет вон, громко хлопнув дверью, но вопреки ее опасениям, та сидела спокойно и вместо того, чтобы отвернуться, крепко обняла Регину. Наверняка она услышала шумное биение ее благодарного сердца. – Я так себя ненавижу за это, – плакала Регина, пытаясь сомкнуть за спиной подруги подрагивающие пальцы. – Я не отдавала себе отчета, но… все случилось само, как если бы я владела силой уже тогда… Но это невозможно, невозможно! Кэссиди погладила ее по черным волосам, и впустила в Регинино тело волшебство спокойствия. Чем дольше она разглаживала ее шелковистые локоны, тем тише и медленнее стучало сердце, а руки перестали трястись так рьяно. Теперь говорить было легче. – Думаю, еще тогда какая-то темная сила проснулась во мне, и я была на волосок от того, чтобы стать такой… такой, как Морвен. Кэссиди, я не хочу никому причинить вреда! – Ты никому не способна причинить вреда, – уверяла ее Кэссиди, поглаживая по спине. – Ты себя саму видела? – С каждым днем я сомневаюсь в этом все сильнее, – возразила Регина, утирая подсыхающие слезы со щек. – И именно поэтому мне так важно узнать правду о Гвендолин. Если я узнаю, как она связана с червоточиной внутри меня, то наверняка смогу побороть эту дрянь, верно? Кэссиди отстранилась от нее, приобняв ее за плечи, и уверенно сказала: – Верно. – Пообещай мне: если узнаешь что-то про наших матерей, то обязательно расскажешь мне все до мельчайшей подробности! – попросила Регина, взяла ладонь подруги и сжала ее в своих. – Обещаю. Дав свое железное слово, Кэссиди в последний раз улыбнулась Регине и отправилась спать. Регина ощутила сдавливающую виски усталость и нырнула под одеяло прямо в одежде. Впервые за последние дни она ощущала заботу, исходившую от другого человека. Сегодня ее приятно успокаивала мысль, что хотя бы одной рыжей зеленоглазой девушке она не была безразлична. Глава 15 – Многое можно отыскать в потаенных уголках человеческого сознания, – говорила Эдана, всматриваясь во внимательные глаза юных ведьм. – Зная, какую опасность таит внутри человек, вы можете избежать многих жертв, включая вашу собственную погибель. Мы многого добились с вами за последние недели – пора проявить свои таланты в деле. В кабинете было три узеньких окна, но день уже шел к вечеру, а потому света внутрь проникало мало. Чтобы разогнать сырой полумрак, ведьмы расставили круг из свечей, подожгли благовония и оставили их чадить на керамической подставке. Все расселись кольцом возле свечей, вокруг курился пряный дым, в котором угадывались тимьян, шалфей и вербена. Свечи отбрасывали тени, тонувшие в сизом дыму, плясавшие на сосредоточенных лицах девушек. А в центре круга грациозно порхала туда-сюда Эдана, проливая свет на вековые тайны колдовского мастерства. Сегодня наставнице было угодно, чтобы Регина продемонстрировала приобретенные знания, а потому Эдана поманила ее пальцем в центр круга и назначила ей в пару сестру Имоджин – Улу. Обе девушки встали со стульев и вошли в огненный круг. – Загляни в мысли Улы, – повелительно потребовала ведьма. – Ты должна пробраться к ней под кожу. Отринуть на мгновенье собственную сущность и стать ею. Расскажи нам, о чем она думает, чего боится? Регина смущенно пожала плечами и помедлила. – Разве этично забираться другому в голову? – спросила она неуверенно. – У нас здесь нет друг от друга секретов, – решительно отрезала Эдана, сверкнув в темноте карими глазами. «Очень спорное заявление», – подумала Регина, но не стала произносить это вслух, сохраняя за собой право на сокровенные мысли. Если даже Эдана и прочла ее, как открытую книгу – что ж, можно лишь пожелать ей приятного чтения. Эдана отошла на почтительное расстояние, предоставив девушек самим себе. Белокурая Ула встала напротив Регины и миролюбиво взирала на нее с невесомой улыбкой на лице. Ведьмы наблюдали за действом, затаив дыхание. – Давай приступим, – почти шепотом произнесла Регина, будто подготавливая напарницу. Ула отозвалась уверенным кивком и прикрыла глаза, когда Регина поднесла ладони к ее вискам и коснулась их. У всех есть секреты, которые не должен знать никто другой. Люди прячут то, что втайне ото всех доставляет им радость, и то, что причиняет нестерпимую боль. Каждый хоть раз закутывал свои чувства во множество слоев из ткани-невидимки, запирал мысли в сейф и выбрасывал ключ в реку – чтоб уж наверняка. За последние годы в сейфе Регины заметно прибавилось секретов, которые с трудом влезали туда и требовали вместилища побольше. Слишком много у нее было странных, пугающих мыслей, которых никто не должен коснуться. Страшно представить, что увидела бы Ула, выпади ей шанс заглянуть в голову Регины, ведь блокированию сознания ей еще только предстояло выучиться. Однако в мыслях Улы ей не встретилось ничего. Мысленно спускаясь по лестнице чужой души, Регина старалась зацепиться хоть за что-то, но ощущала лишь всеобъемлющую пустоту. Она словно брела в густом тумане, и на десятки миль не на чем было задержать взгляд, не за что ухватиться. Но в какой-то миг Регина услышала детский смех. Подавшись на звук, она помчалась вперед, не чувствуя ни ног, ни земли, а будто плывя по воздуху. Перед собой она увидела двух маленьких девочек: одна чуть постарше и повыше (в ней Регина признала Имоджин), вторая – низенькая и совсем хрупкая (то была Ула). Девочки бегали по полю, одна за другой, пытаясь запятнать, и заливались звонким смехом. Регина наблюдала краткое воспоминание из детства двух сестер, словно смотрела на пленочный снимок, слегка выцветший от времени и пожелтевший. Оно было невинным, чистым, светлым. Даже слишком светлым… То, о чем Регина предпочитала не вспоминать, что пыталась всячески подавить, вдруг всколыхнулось в ней бурлящим потоком. Она смотрела на девочек с длинными, белыми косами, бегущих впереди, и ощутила соблазн. Он свербящим шумом заполонил ее голову. Он требовал уничтожить этот слепящий свет. Осквернить их невинность. Забрать яркое воспоминание и разрушить его. Естество Регины требовало хаоса. И сопротивляться ему было так тяжело, так больно… что она безнадежно сдалась. Густая тьма начала поглощать все пространство вокруг. Девочки в страхе обернулись, завопили и помчались опрометью от нежданной угрозы. Но черная дымчатая длань накрыла их и обволокла. В ушах застыл их отчаянный вопль. Их свет наконец-то погас. Сквозь вязкую тьму, что затмила разум, Регина слышала, как Ула стонет, и чувствовала, как та дрожит, а затем услышала ее пронзительный крик. – Регина! – звал ее кто-то, но она не откликалась. Тьма не отпускала ее, крепко держала в своих объятиях и творила зло ее руками. – Регина, прекрати сейчас же! И только когда она открыла глаза, то увидела, что их с Улой оттащили друг от друга в разные стороны. Ула упала на пол, а сзади ее поддерживали старшая сестра, Эвелин и Фианна. Регину же держала Эдана и Кэссиди с Анхеликой. Ула вся дрожала, а щеки блестели от слез. Остальные ведьмы смотрели на нее испуганно, в глазах их читался вопрос: «Что ты наделала?» Регина часто-часто задышала. Она не понимала, что сотворила. – Что… что произошло? – проблеяла она тихо, боясь даже смотреть в сторону бедной Улы. – Это ты мне скажи, – сурово проговорила Эдана, присев подле нее. – Я просила лишь прочесть мысли Улы, заглянуть в ее сознание, а не причинять ей боль. Что ты сделала? Губы Регины предательски задрожали, в горле застрял противный комок тошноты. Она бросила взгляд на Улу и встретила в ее глазах страх такой силы, что испугалась саму себя. Она все еще видела перед собой двух маленьких девочек, тонущих в черном океане, а в ушах застыл их предсмертный крик.