Зимы, радовавшие снежной круговертью за окном, в ее жизни были редкими, но в памяти Регины сохранились моменты, когда белые хлопья падали ей в ладони и мгновенно таяли от тепла рук. Они с матерью традиционно обвешивали дом еловыми лапами, украшали камин веточками омелы и готовили вкусный яблочный штрудель, сладкий аромат которого затоплял все вокруг. Так и сейчас Регина крепила венок из остролиста над камином в гостиной замка и чувствовала, как от тоски по детству и дому в груди щемит сердце. Замок постепенно преображался, сбрасывая с себя образ мрачного и неприветливого убежища: ведьмы развешивали хвойные ветви, заставляли стол у камина закусками и раскладывали по узорчатым тарелкам имбирные пряники. Анхелика и Имоджин втащили в комнату засохшее дерево, бывшее когда-то елкой. Остатки сухой пожелтевшей хвои сыпались на ковры. – Зачем нам мертвая ель? – недоумевала Регина и сторонилась, пропуская девушек с их жалким подобием дерева. – Сейчас все увидишь, – задорно подмигнула ей Анхелика и принялась устанавливать дерево в крестовину. Когда оно встало ровно, вызывая своим видом лишь сожаление, юная ведьма сделала несколько пассов руками и проговорила: «Облик прежний свой верни, Покройся зеленью листвы, Чтоб смолой благоухать И до рассвета простоять». После ее слов произошло что-то невероятное: сухое, мертвое дерево начало обрастать зеленой хвоей, ствол будто стал шире и приобрел насыщенный бурый оттенок. Вскоре перед ведьмами предстала живая, свежая ель с пышными ветвями и островерхой макушкой. Регина стояла с раскрытым ртом. – Настоящее волшебство, – только и выдавила она, любуясь изящной магией. В комнату подоспела младшая сестра Анхелики, Эслинн, неся коробку с украшениями. Вместе они принялись насаживать на мягкие новенькие иглы золоченые и алые игрушки, пучки ягод омелы, деревянные фигурки лошадок и лесных птиц, которым на вид был не один десяток лет. Закончив наряжать ветви, ведьмы встали полукругом и залюбовались праздничной елью, с наслаждением вдыхали терпкий запах смолы. Чтобы праздничный дух царил не только в гостиной, пришлось потрудиться: украсить центральную залу, коридоры, помочь на кухне с угощениями и накрыть столы в трапезной. Когда совсем завечерело, Керидвена созвала всех в столовой, чтобы произнести праздничную речь. Все раскраснелись от оживленных бесед, перешептывались друг с другом, слушая старейшину вполуха. – Пусть Йольская ночь откроет завесу тайн, – сказала Керидвена в заключение, и ведьмы уселись по обе стороны длинного праздничного стола. Чего только не было на нем! Булочки с корицей, сладкий отварной картофель, политый горячей подливой, запеченные в карамели красные яблочки, а в центре стола – большое блюдо с румяным поросенком в можжевеловом соусе. В праздничных хлопотах и приятной болтовне за ужином Регина не заметила, как быстро стемнело. По традиции Йольскую ночь нужно провести, бодрствуя до самого рассвета, чтобы увидеть, как наступит заря нового годичного цикла, а заодно узнать ответы на волнующие вопросы. Потому веселая орава юных ведьм переместилась в гостиную, где поленья в затопленном камине уютно потрескивали и отдавали тепло людям. В воздухе висел пряный аромат корицы, глинтвейна и имбирного печенья, которое с аппетитом уплетали разомлевшие от вина воспитанницы ковена. Понемногу тоска оставила сердце Регины, позволив хотя бы ненадолго расслабиться и согреться горячим пряным напитком. Сверстницы достали из-под елки небольшие свертки – то Фианна заготовила накануне подарки. Каждой ведьме она заботливо связала по теплому шерстяному свитеру, узор на которых не повторялся и соответствовал характеру девушек. Утеплившись и поблагодарив сестру, ведьмы принялись рассказывать разные байки. Одна была чуднее другой: то про банши[11], чей истошный вопль заставлял все сжиматься изнутри от ужаса, то про древнего монстра Балора[12], который одним своим гигантским глазом выжигал все вокруг. – Однажды я видела келпи[13] у реки, – полушепотом сообщила Фианна и поежилась, словно ей стало зябко. – Да быть того не может, – фыркнула Анхелика, кидая в рот пухлую ягоду со стола. – Их никто не видал уже несколько столетий, они все вымерли, да и детей тут красть не у кого. – Да точно тебе говорю! – возразила Фианна, нахмурив брови, и между девушками завязался жаркий спор. – Мне тогда как раз было двенадцать… Регина с упоением следила за развитием их словесной баталии, попивая глинтвейн глоток за глотком. На душе воцарился полный штиль, и ни одна тревожная мысль не тяготила ее голову. Имоджин вмешалась в жаркий спор и двумя едкими фразами урезонила девушек, готовых вцепиться друг другу в глотку за свою правду. Заговорщицки окинув взглядом всех присутствовавших, Имоджин изрекла: – Банши и келпи отдыхают в сторонке, ибо никто не способен навести такого страху, как Морвен Кровавая! – Кто-кто? – сощурила глаза скептически настроенная Анхелика, продолжая уминать тарелку печенья. – Ни за что не поверю, что ты не слыхала о Морвен! – Имоджин удивленно вскинула светлые брови. – Нас с сестрой пугали ей с малых лет, да так, что уснуть потом не могли три ночи кряду! Все говорили: «Если сейчас же обе не заснете, придет Кровавая Морвен и пожрет ваши души!» – Что правда, то правда, – усмехнулась Ула, уселась рядом с Анхеликой и кощунственно отобрала тарелку. Регина пожала плечами и негромко призналась: – Я тоже никогда не слышала о Морвен. Но с интересом послушаю. Имоджин тепло улыбнулась ей и приступила к рассказу: – Давным-давно, когда еще ковенов не было, а ведьмы скрывались среди простых людей, в одной деревне в Абердине жила девушка, да не простая. Род ее издревле был наделен великой магической силой, но никто из предков не торопился свою магию проявлять из страха быть преданными огню. Одной лишь юной Морвен Пендрегар улыбнулась судьба… или же бедняжку настигло проклятье? Как бы там ни было, но еще девочкой она открыла в себе магию и не пожелала ее утаивать, за что вскоре жестоко поплатилась: ровно в тот же год отца и мать скосила смертоносная чума. Морвен осталась одна-одинешенька, со скудным хозяйством и скромной лачугой на краю деревни. Однако ж деревенские жители сжалились над девочкой: каждые два дня то один, то другой приносили ей съестное, кувшин, полный молока, а то и выводок цыплят. Морвен в долгу не оставалась: чем больше сил появлялось в ее исхудавшем, оголодавшем теле, тем более мощная ткалась из-под ее рук магия. Морвен отплатила людям добром, как смогла: кому ячмень залечила, кому лихорадку сняла, а кому с тяжкими родами помогла. Так и прослыла Морвен местной знахаркой, а соседи в ней души не чаяли. Кэссиди всласть зевнула, чем отвлекла Имоджин от рассказа. – Если это история успеха одной маленькой ведьмы, то я, пожалуй, отправлюсь спать, – выплюнула подруга, за что Регина пихнула ее в бок. – Погоди, сестра, – успокоила ведьму Ула и недобро улыбнулась. – Сначала дослушай. Имоджин продолжила: – Несколько вполне счастливых лет Морвен жила, ни в чем не нуждаясь, и знала от людей только заботу да доброту. Но темные времена всегда следуют за светлыми, даже после самого погожего дня землю накрывает чернота ночи. Так тень накрыла и дом Морвен, навсегда изменив ее жизнь. Регина нахмурила брови. – Что с ней произошло? – Чума вновь вернулась в английские земли, забрав так много жизней, сколько не успела забрать в прошлый визит. Но на сей раз, памятуя о странных способностях знахарки, жители деревни заподозрили ее в поклонении дьяволу. Как бы Морвен ни старалась, но спасти всех умирающих от страшной болезни она не сумела, и соседи начали перешептываться за ее спиной. «Она желала их смерти», – говорили одни. «Мы перестали приносить ей свежее молоко, вот и прокляла нашу деревню», – шипели другие. Так и ополчилась вся деревня на бедную Морвен, которая к зверствующему мору не имела никакого отношения. – Что… что они с ней сделали? – спросила Эвелин, во все глаза уставившись на рассказчицу. – Они сделали то, что всегда делали люди, заслышав в толпе крик «ведьма» – пожелали сжечь ее дотла. Этой боли Морвен не смогла вынести, такого предательства не смогла простить. Гнев ее был страшен и обрушился на деревню столь скоро, сколь быстро соседи, объединенные заговором, собрались всей толпой за ее дверью. «Не поверили вы в мою невиновность? – спросила она людей, с вилами стоявших у ее порога. – Решили обвинить меня во всех бедах человеческих? Что же, теперь у вас будет достойный повод…» Регина сглотнула ком, вставший в горле. Ей начинало казаться, что это вовсе не порождение буйной фантазии, а реальные события многовековой давности. – Морвен в тот же час породила страшный огонь – настоящее буйствующее пламя, сожравшее деревню и остатки ее жителей в мгновение ока. К утру в поселении не осталось ни одного уцелевшего дома, ни одной живой души. Все было сожжено дотла и сровнено с землей. Так начался путь могущественной ведьмы, чьими руками позднее было загублено немало жизней. Девушки почти одновременно произвели пальцами жест, которым вознесли Великой Матери молитвы о защите. Страшно было сознавать, что люди сделали из человека то, чего сами же так боялись. Регина перевела дух после увлекательной, но жуткой легенды и спросила Имоджин: – Эта история – настоящая, верно? Та сверкнула голубыми глазами и одними губами прошептала: «Более чем». Когда между ведьмами образовалась неловкая тишина, Наталка нарушила молчание: – А давайте погадаем? У меня давно пылится без дела колода Таро. Девушки с жаром поддержали идею, а Регина промолчала: у мамы никогда не было гадальных карт, отчего-то она привыкла больше доверять своему чутью. Но от любопытства сложно было отвертеться, и Регина кивнула в знак поддержки. Наталка принесла набор карт и начала ловко перемешивать колоду. Карты, одна за другой, сменялись, веером подлетали в воздух, но падали всегда точно в руки. Мастерство Наталки впечатляло и завораживало, оттого интерес Регины к магическому действу только возрос. Первой испытать Судьбу вызвалась Анхелика, никого особенно не удивив: бойкая девушка любила во всем быть первой и собирать вокруг себя внимание и обожание сверстниц. Остальные сгрудились вокруг стола, а Наталка выкладывала карты по три штуки, гадая Анхелике на будущее и попутно растолковывая смысл: на первой карте красовался Император, символизировавший властность девушки; на второй карте была изображена Колесница, сулившая уверенность и успех; третья же карта стерла самодовольную ухмылку с лица Анхелики, показав пятерку Пентаклей. – А вслед за успехом придут нежданные потери, – с сожалением добавила Наталка и сочувственно посмотрела на подругу. Та лишь деланно отмахнулась и уступила место Имоджин, желавшей заглянуть в свое будущее. Имоджин расклад определенно порадовал больше: карта Жрицы прочно ассоциировалась с девушкой, а Шестерка Кубков и Тройка Жезлов обещали упрочить ее положение в общине. Имоджин приняла поздравления от подруг и уступила место следующей за столом. – Кто еще желает узнать судьбу? – Наталка окинула взглядом всю девичью компанию и проворно перемешала колоду. Лишь миг Регина сомневалась, но вдруг выпалила: – Я хочу. Наталка приветственным жестом указала на кресло у стола и пригласила ее присесть. Регина устроилась напротив ведьмы и чувствовала, как внутри нарастает волнение: что же откроют ей карты? И можно ли верить их предсказанию? Регина обернулась и озорно посмотрела на Кэссиди, но та сидела с напряженным лицом. Остальные, кроме Анхелики, рассевшейся на софе у камина, тоже с интересом ожидали расклада. Они не так много успели узнать о прошлом Регины, но гораздо интереснее для них было увидеть, что ожидает ее впереди. Наталка начала поочередно выкладывать карты. Когда все три лежали на столе рубашкой кверху, ведьма стала их переворачивать, одну за другой. На первой карте Регина увидела Суд: светловолосый ангел смотрел на кающихся грешников с небес. – Карта Суда символизирует карму, расплату за прегрешения, – пояснила Наталка, внимательно смотря в глаза Регине. – Думаю, карты говорят нам об ошибках твоей матери. Регина смущенно кивнула, отлично понимая, что та имеет в виду. Тем временем Наталка перевернула вторую карту, и Регина прямо-таки почувствовала, как все затаили дыхание. На карте была изображена Башня: основание ее полыхало, охваченное огнем, а вершина рассыпа́лась и рушилась от удара молнии. Регине под кожу закралось неприятное предчувствие. – Карта Башни означает разрушение, – немного помедлив, пояснила Наталка. – Разрушение планов, надежд или… чего-то еще. Наталка явно не хотела озвучивать неприятную истину, боясь обидеть или напугать Регину, но это было бессмысленно, ведь ее и без того сковал страх. Когда рука Наталки потянулась к третьей карте, Регина неожиданно для себя схватила ее, не дав перевернуть. – Кажется, я передумала, – сказала она, как вдруг оживилась Анхелика. Она подлетела к столу и с присущим ей скепсисом воскликнула: – Ой, да брось, это же просто баловство! Она резким движением перевернула карту, а Регина не успела ее остановить. Все вокруг так и переполошились: кто зашептал защитные заклятья, поминая Великого Духа, а кто приложил ладонь к губам, не дав вырваться крику ужаса. А Регина никак не могла сделать вдох: дыхание перехватило, все внутри сжалось, словно приготовившись к удару. Она не отводила глаз от того, кто был изображен на карте. – Дьявол, – прошептала Наталка и голос ее дрогнул. Тут оперативно вмешалась Кэсс, на мгновение окутав Регину ароматом вербены, и быстро перевернула все карты рубашками вверх. – Все это забавы для человечьих медиумов, – проворчала она и схватила Регину за локоть, намекая, что пора уходить, но Регина как окаменела. – Ты же знаешь, что настоящей ведьме карты никогда не врут, – робко возразила Наталка, стараясь не встречаться взглядом с разгневанной Кэссиди. Регина попыталась поверить подруге и неуверенно согласилась: – Конечно. Простое баловство, не более того.