Такое не должно происходить в реальности! Моя рука упала, точно все силы разом исчезли. Да я и сама едва не села на ступени. Кажется, только что произошло нечто ужасное. У него девушка есть, вот что произошло. Я не чувствовала ног, рук, в голове звенела пустота. Люди вокруг вдруг точно смазались, вместе с шикарным убранством зала. А потом в сердце вонзилась игла. Стало так больно, что захотелось взвыть. Как там, на этот бал все, кто помолвлен или собирается, должны приходить парами? Я не помню среди родственников Адриана такой девушки. Да и поцелуй ее далеко не сестринский. «Что ты делаешь со мной, водница», – вспомнила я его шепот. А еще площадку на башне и поцелуй, от которого словно таял вокруг снег. Его пальцы в моих волосах, его дыхание, которое смешивалось с моим. Это нечестно! И подло! Я заставила себя спуститься с лестницы. Нет! Адриан не должен меня увидеть сейчас! Я не смогу удержать себя в руках, и тогда обязательно произойдет что-то плохое! Бежать! Бежать отсюда! Хорошо, что под длинным платьем было незаметно, как дрожат ноги. Я буквально промчалась между гостями бала. И оказалась в дверях как раз в тот момент, когда заиграл терралийский вальс. Мой любимый танец! Традиционно его принято танцевать со своими возлюбленными. Я не выдержала и обернулась… Как раз чтобы увидеть, как Адриан предлагает руку девушке в алом. Его взгляд скакнул со спутницы в толпу, а потом и на меня. Всего миг, один лишь миг я смотрела на мужественное лицо друга детства. А потом развернулась и стремглав бросилась прочь. Подальше от этой музыки, от этих разряженных магов, от родителей… Прочь, прочь! Плакал весь мир. Плакало мое разбитое сердце. Глава двадцать первая – Килей, ты куда? В мой расколотый на части мир ворвался голос Гловера. Он перехватил меня на лестнице, после выхода из бальной залы. Я пару раз трепыхнулась, но Леонар крепко держал меня за плечо, при этом ухитрился прошипеть: – Ну у тебя и манеры! Сквозь туман боли дошло, что я стою у всех на виду. Пока на нас особо не обращали внимания, но если и дальше продолжу вырываться, то точно начнут оборачиваться. А Гловер явно не собирался меня отпускать. Более того, он тянул меня обратно в залу и продолжал шипеть: – Ты должна станцевать со мной, Килей. Иначе меня отец прибьет. Тут куча наших родственников, которые о тебе наслышаны. Так что будь хорошей девочкой… – Заткнись, – посоветовала я. Внутри все продолжало кипеть и рваться на части, в то время как снаружи я ощущала себя статуей. Только поэтому дала себя утащить обратно в залу, где играла музыка. Где танцевал Адриан. Я вяло попыталась вырваться, но Лео мне снова не позволил. Вместо этого сжал запястье так, что стало больно, и тихо произнес: – Я не дам себя опозорить, Килей. Не знаю, что ты там себе нафантазировала, но танцевать со мной придется. Иначе я твою жизнь в такое превращу, что возвращение Зарекка медом покажется. Мне и так проблем хватает. Я его едва слышала, как и остальные звуки вокруг. Сердце продолжало колоть, в висках стучали невидимые молоточки. А руки леденели. Шаг вперед, два назад, руку на плечо партнеру, а голову чуть набок. Старинный терралийский вальс, придуманный известным музыкантом. Огненным магом. Огненным! Я сжала зубы до боли, автоматически повторяя движения за Гловером. И чувствовала себя марионеткой. Танец превратился в карусель из смазанных лиц вокруг. Среди них я вдруг увидела Адриана. Его неприкрытое изумление при виде меня… И я не выдержала. Вывернулась от Леонара и, подхватив юбки, побежала среди вальсирующих пар. Прочь отсюда! Не помню, как добралась до дома. На экипаже, да. Но где я его достала и как договорилась – вылетело из памяти. Остались лишь обрывки того, как покачивается заснеженный вечерний город за окнами, как в экипаже резко пахнет ванилью – популярная отдушка в городском транспорте, как по щекам льются слезы. Они лились с тех пор, как я выскочила из бальной залы, и пока прекращаться не хотели. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Это слово прыгало перед глазами, но я не могла понять, к кому оно относится. К той девушке в алом платье? К Адриану? Ко всему миру? – Леди… эй, леди! Я вздрогнула и поняла, что экипаж остановился, а его дверь открыта. Возница смахнул с плеча снежинки и терпеливо повторил: – Леди, с вами все в порядке? Я вас уже минуту зову. – Не в порядке, – ответила честно. – Мы уже приехали? – Да, вот ваш дом, туточки. Темные окна смотрели на меня чуть злорадно. Мол, а ты думала, водница? Огненный маг никогда бы не выбрал тебя, это не тот союз, который одобрят в обществе. В том обществе, в котором ты вращаешься. И к которому принадлежит Адриан. Возница вдруг резво отпрыгнул в сторону, пробормотав ругательство. А я услышала недовольное шипение, обернулась. Тьер стоял за моей спиной и недовольно скалил клыки. Длинный хвост бил по лоснящимся бокам, глаза светились бирюзовым светом. – В-в-ваш? – поинтересовался возница. Я лишь молча рванула к дому, путаясь в платье. Снег ложился на плечи и тут же таял. Конечно, родители не могли просто так оставить мое бегство. Папа наверняка сейчас видит глазами Тьера. Плевать! В доме слуги уже ушли в свое крыло, спать. Но в гостиной тепло светилась пара ночников да едва заметно тлели дрова в камине. Решение пришло моментально. Я бросилась на второй этаж, по пути все же не удержавшись и упав. Колено прострелило болью, но сейчас это казалось мелочью. А слезы… ну так они уже катятся. Где дневник? Я ворвалась в теплую спальню, обвела все взглядом, смаргивая влагу с ресниц. Потом дернула на себя ящик комода, он не удержался и с грохотом выпал. В сторону полетели учебники, одеяло, подушка и… дневник. Потом я осознала, что уже стою у камина в гостиной. Дневник грел руки. А внутри все жгло и жгло. Рукой вытерла слезы со щек, повинуясь моментальному порыву, открыла дневник и нацарапала: «Ты прав, мне не нужно было приходить на бал. Желаю счастья». – Да пошел ты! – произнесла, всхлипывая. Размахнулась и отправила дневник в камин. Когда вернулись родители, я продолжала сидеть и смотреть на пламя. Юбка платья расплескалась вокруг меня сиреневым облаком, локоны распрямились, а щеки успели высохнуть. Остатки дневника догорали в камине. – Элизабет, как ты… Голос отца – резкий и сердитый – вдруг оборвался. Я продолжала смотреть на огонь, даже не вздрогнув. Рядом подошла и села Йор, отсветы огня заплясали на ее серебристо-серой шкуре. А за спиной слышался шепот матери. Такой тихий, что я могла его лишь угадывать. Потом раздались тяжелые шаги отца, он поднимался на второй этаж. Йор зевнула и улеглась, прижавшись ко мне теплым боком. От нее немного пахло морем и свежестью. Мама подошла сзади. Я не обернулась, продолжая смотреть в камин, точно там пряталось нечто очень важное. На самом деле боялась шевелиться. Боялась, что малейшее движение опять что-то сдвинет внутри меня и вызовет слезы. Мама молча присела рядом, на миг меня окутал легкий флер ее любимых духов. Что-то цветочно-цитрусовое. Так мы сидели и молчали. Я вяло подумала, что мне сейчас влетит за помятое дорогущее платье. Но нет, пока что мама делала вид, что не замечает его состояния.