– Компьютер, анальгетики! – Дополнительная доза будет выдана через три часа и четыре минуты. Я хмурюсь. – Компьютер, а сколько сейчас времени? – Девятнадцать пятнадцать по Московскому времени. – Компьютер, установи время на двадцать три часа по Москве. – Время установлено. – Компьютер, анальгетики! Манипуляторы вручают мне порцию таблеток и воду. Я жадно проглатываю лекарство. Редкостный идиотизм: спасение мира нам доверили, а как и когда пить таблетки – нет! Бред. Ладно, я подождал достаточно. Пора заняться коробкой. Сначала просверлю в ксеноните отверстие. И тогда может начаться ад кромешный, если что-нибудь пойдет не так. Суть моей задумки в том, что находящаяся внутри коробки дрель проделает в ксеноните дырочку, а сама коробка по идее должна удержать газ, который под огромным давлением в нее устремится. Впрочем, гарантии нет. Не факт, что коробка крепко удержится на месте. Я надел медицинскую дыхательную маску и защитные очки. Если из отверстия вырвется мощная струя раскаленного аммиака, не хотелось бы от нее погибнуть. Ранее я заточил на станке металлический стержень, превратив его в некое подобие пики. Полный радиус получился чуть больше головки сверла, спрятанного в коробке. Стержень и молоток я держу наготове. Если давление вышибет коробку, я сразу же вобью в отверстие стержень, который, надеюсь, прочно его заткнет. Конечно, есть шанс, что коробку выбьет не целиком, и аммиак будет сочиться в щель по границам приклеенной головки сверла. В таком случае придется выбить молотком коробку и заколотить на ее место металлический стержень. Признаю, затея крайне опасна. Но я не знаю, выживет ли Рокки без помощи. Наверное, я позволил чувствам взять верх над разумом, и что с того? Решительно сжав молоток и стержень в руке, включаю дрель. Сверло так медленно вгрызается в ксенонит, что я даже успокаиваюсь от скуки. Толщина стенки не больше сантиметра, но это все равно, что буравить алмаз. Хорошо хоть головка сверла не ломается. Судя по видео, с камеры, установленной в коробке, дело медленно, но верно движется. В отличие от древесины или стекла, ксенонит ломается и крошится. Наконец, сверло проникает насквозь. Огромное давление тут же вышибает его обратно в коробку и скрючивает. Эридианский воздух со свистом устремляется через отверстие в коробку. Я зажмуриваюсь. Спустя пару секунд открываю глаза. Если бы коробку сорвало, это бы уже случилось. Клей выдержал! Хотя бы пока. Я с облегчением выдыхаю. Но маску и очки снимать не спешу. Коробка может вылететь в любой момент. Проверяю монитор видеокамеры. Моя задумка требует ювелирной точности, а потому я специально предусмотрел, чтобы камера… Видео с камеры не передается. Боль в запястье заставляет опустить руку. Ах, да. Камеры не предназначены для работы при 210 градусах Цельсия и давлении в 29 атмосфер. А коробка – ну, она из стали. А сталь обладает отличной теплопроводностью. Я даже дотронуться до коробки не могу, настолько она раскалилась. Вот такой я тупица. Сначала капсула с образцами, а теперь коробка. Мне хочется спать, но Рокки важнее. Да и вообще, я не всегда туплю. Я решительно продолжаю. Понимаю, что не стоит, но упрямо не желаю принимать это в расчет. Так, видеокамера сдохла, и мне не видно, что творится в коробке. Зато сквозь прозрачный ксенонит прекрасно видно Рокки, лежащего в шлюзе. Придется работать с тем, что есть. Включаю насос высокого давления. Он все еще работает – по крайней мере, гудит. Насос должен выбрасывать мощную струю воздуха на Рокки. Под давлением в 29 атмосфер воздух ведет себя, почти как жидкость. Им можно сшибать предметы. Но аммиак не имеет цвета, и я не знаю, куда он попадает. Нацеливаю струю с помощью сервоприводов. Интересно, они работают? Понятия не имею. За ревом насоса вообще ничего не слышно. Я методично перемещаю струю влево и вправо, потом вниз и вверх. Наконец, кое-что замечаю. Один из трех рычагов в шлюзовой камере слегка качается. Я оставляю струю на нем. Рычаг вдавливается на несколько дюймов. – Есть! – ору я. Теперь я знаю, куда направлен поток! Примерно прицеливаюсь на вентиляционные щели на туловище Рокки. Ничего не происходит, и я решаю планомерно водить струю вверх-вниз, влево-вправо, пока не добьюсь результата. И результат не заставляет себя долго ждать. Я попадаю в нужное место. Неожиданно из спины Рокки начинает валить черный дым. Жуткая грязь и копоть, которые образовались в организме во время горения. Я очень доволен. Это как выдуть пыль из старого компьютера. Я тщательно выдуваю каждую щель по отдельности, но из них и близко не выходит столько грязи, сколько вышло из первой. Думаю, все они ведут к единому органу – как человеческий рот или нос. Множественные отверстия дублируют друг друга ради безопасности. Через несколько минут сажа из щелей больше не выходит. Я выключаю насос. – Ну вот, дружище, я сделал все что мог, – говорю я. – Надеюсь, дальше ты справишься сам. Остаток дня я провожу, изготавливая вторую и третью стальные коробки. Каждую приклеиваю поверх предыдущей. Эридианскому воздуху придется пробить три гермозатвора прежде, чем он вырвется на мою территорию. Думаю, конструкция надежная. Только бы Рокки проснулся! Глава 21 – Мы можем сделать это в индивидуальном порядке, – предложил я. – Я побеседую с каждым лично. Передо мной на диване сидели трое будущих космонавтов. Специально для нынешней встречи я занял комнату отдыха и запер дверь. В центре дивана сидел Яо, с неизменно строгим выражением лица. Справа от него, демонстрируя безупречную осанку, расположился Дюбуа. Слева от Яо, изредка потягивая пиво, развалилась Илюхина. – Нужды в личных встречах нет. Среди членов миссии секретам не место, – отрезал Яо. Я заерзал на стуле. Ну почему Стратт поручила это именно мне? Речи произносить я не мастер и как обсуждать деликатные вопросы, не знаю. Уверяла, будто экипаж симпатизирует мне больше всех. С чего бы? Может, я произвожу впечатление открытого и приятного человека лишь на ее фоне? Как бы то ни было, до запуска оставался месяц, и разговор провести придется. – Итак, с кого начнем? – спросил я. Дюбуа поднял руку. – Если позволите, я готов высказаться, – произнес он. – Отлично, – кивнул я, проверив, пишет ли ручка. – Ну и… как бы вы хотели умереть? Да уж. Неловкий вопрос. Но кто-то должен его задать. Эти трое решили пожертвовать жизнью, дабы у всех нас появился шанс побороться за спасение. И наименьшее, что мы могли дать взамен, – позволить героям умереть так, как им хотелось. Дюбуа вручил мне листок бумаги. – Я подробно изложил свое пожелание, – проговорил он. – Думаю, вы найдете здесь все необходимое. На листке оказались тезисы, помеченные пунктами, чертежи и несколько ссылок внизу. – Что это? – спросил я. – Я бы предпочел умереть от удушения азотом, – пояснил Дюбуа, указывая куда-то в середину документа. – Насколько мне удалось выяснить, это один из наиболее щадящих способов эвтаназии. Я кивнул и сделал пару пометок. – Здесь перечислено оборудование, которое мне понадобится для успешного выполнения процедуры. И оно укладывается в норму допустимого веса личных вещей, – добавил он. Я сосредоточенно сдвинул брови, просто не зная, что сказать. Сложив руки на коленях, Дюбуа продолжил: – Все просто: потребуется баллон с азотом и универсальный разъем для скафандра. Я надену скафандр и вместо кислорода подключу азот. Рефлекс удушения возникает от избытка углекислого газа в легких, а не из-за кислородного голодания. Вентиляционный контур скафандра будет регулярно удалять выдыхаемый мною углекислый газ, и останется только азот. Я почувствую усталость и, возможно, легкое головокружение. А потом потеряю сознание. – Понятно. – Я стараюсь сохранять профессионализм. – А если скафандра не окажется? – В пункте номер четыре изложен запасной план. Если нет скафандра, я воспользуюсь шлюзовой камерой. Ее объем позволит избежать неприятных эффектов из-за накопления углекислоты. – Хорошо. – Я еще кое-что записал. Впрочем, это было излишне: Дюбуа тщательно продумал свой план. – Мы проследим, чтобы на борт доставили большой баллон с азотом и еще один запасной, на случай, если первый протечет. – Отлично. Благодарю вас. Я убрал бумагу Дюбуа. – Ваши пожелания, Илюхина? Она отставила свое пиво в сторону. – Я хочу героин. Все уставились на нее. Даже Яо немного покраснел. – Простите, что?! – переспросил я. – Героин. – Она пожала плечами. – Я всю жизнь была паинькой. Никакой наркоты. Секс от случая к случаю. Ну, хоть перед смертью кайфану! Люди сплошь и рядом умирают от героина. Наверняка не самый плохой конец. – Вы желаете умереть… – я потер виски, – от передозировки героина? – Не сразу, – уточнила Илюхина. – Прежде я желаю получить удовольствие. Начну с хорошей дозы. Забалдею. Все наркоманы говорят, что первые несколько раз самые-самые. Дальше уже не то. И я хочу ощутить эти первые разы. А потом устрою себе передоз. – Полагаю… мы можем пойти вам навстречу, – ответил я. – Хотя смерть от передозировки порой мучительна. – Пусть врачи рассчитают оптимальные дозы, – отмахнулась Илюхина. – Первые несколько раз хочу максимально улететь. А в смертельную дозу, кстати, можно добавить препараты, чтобы я умерла без боли. Я записал ее пожелания. – Хорошо. Героин. Не знаю, где мы его возьмем, но как-нибудь разберемся, – пробормотал я. – На вас работает весь мир, – проговорила Илюхина. – Закажите у фармкомпании партию героина для меня. Это не сложно. – Ясно. Уверен, Стратт с кем-нибудь созвонится и решит вопрос. Я тяжко вздохнул. С двумя разобрались, остался третий. – Ну что же, командир Яо, ваш черед.