— По мере сил, — ответил Лев. — Кстати, убийством вашего знакомого, господина Штейна, занимаюсь именно я. — Ужасная трагедия, — не меняя выражения лица, произнесла Екатерина Николаевна. — Такой молодой, такой перспективный, и вдруг это. Врагу такого не пожелаешь. Нас с Альбертом связывали довольно теплые чувства. Но это было очень давно. В последнее время мы редко виделись. Альберт был чересчур занятой человек, все свое время отдавал работе. Впрочем, как и я. Среди людей творческих профессий такое часто встречается, но вы и сами наверняка знаете об этом не понаслышке. Вашей жене это уж точно знакомо. Вернулся парнишка с подносом, заставленным кувшинами с различными напитками и стаканами. В кувшинах плавали фрукты и кусочки льда. Беседа прервалась. Пока парнишка оделял всех напитками по вкусу, Гуров наблюдал за Екатериной Николаевной. Актрисой она была хорошей. Ни один мускул не дрогнул на лице, когда он заговорил о Штейне. Но вот в глазах… В глазах промелькнула и исчезла непритворная боль. Неужели ему удалось найти человека, способного испытывать к Штейну теплые чувства? До этого момента Гуров считал, что такого человека не существует в природе. Все ругали Штейна, награждали обидными эпитетами и вообще относились к нему, мягко говоря, с прохладцей. В глазах Екатерины Николаевны неприязни не было. — И каков вердикт? — произнесла Екатерина Николаевна, как только парнишка, раздающий напитки, удалился. — О чем вы? — смутился Лев. — Вы так настойчиво искали что-то на моем лице, что мне самой стало интересно, найдете ли? Вот я и интересуюсь: каков вердикт? — Вы любили его? — выпалил Гуров. Екатерина Николаевна перевела взгляд на кустарник, густо разросшийся вдоль искусственно созданной тропинки. Молчание длилось добрых пять минут. Ни Гуров, ни Мария не смели произнести ни звука. Когда Екатерина Николаевна заговорила вновь, голос ее изменился до неузнаваемости: — Да, молодой человек, вы правы. Когда-то я любила этого мужчину. Такого красивого, такого пылкого, такого неопытного. И, конечно же, молодого. Надо отдать вам должное, полковник, вы не даром едите свой хлеб. — Простите, я не хотел вас расстроить. А насчет наблюдательности, так я за этим сюда и приехал. Вы — единственный человек, способный рассказать мне о том, каким был Штейн при жизни. Я хочу найти его убийцу и ради этого готов на многое. — Похвальное рвение, — произнесла Екатерина Николаевна. — Ну, раз уж мы определились с целью визита, не будем терять времени. Полагаю, вы хотите услышать историю нашего знакомства? — Было бы неплохо, — кивнул Лев. — Устраивайтесь поудобнее. Рассказ будет долгим. Мы встретились с Альбертом где-то около двадцати пяти лет назад. Да, молодые люди, история наших отношений уходит далеко в глубь времен. Ему тогда было немногим больше двадцати четырех лет. Совсем мальчишка против моих неполных сорока. Можете улыбаться, я не отношусь к разряду людей, не способных посмеяться над собой. Альберт тогда только начинал строить карьеру архитектора. Я же входила в «золотой век» собственной славы. Альберта привел на одну из моих премьер кто-то из моих знакомых. Уже и не вспомню, кто именно. Ах нет, вспомнила. Нас познакомил мой поверенный в финансовых делах, Антон Дербенев. Я тогда загорелась идеей отстроить дом по своему вкусу. Этот дом. — Екатерина Николаевна театральным жестом указала на дом позади себя. Гуров и Мария по-новому взглянули на него. Дом являл собой истинное творение гения. От него просто невозможно было оторвать взгляд. Уловив восхищение в глазах Марии, Екатерина Николаевна улыбнулась: — Не знаю, чего здесь больше: таланта гения или безрассудной мальчишеской любви. Этот дом Альберт проектировал, будучи моим любовником. Наши отношения развивались настолько стремительно, что мне не всегда удавалось скрыть их от вездесущих журналистов. Альберт несколько комплексовал по этому поводу. Он не хотел, чтобы мое имя склоняли в прессе. А мне на тот момент было наплевать, что и кто будет обо мне говорить. Поздняя любовь бывает такой же безрассудной, как и юношеская. Увы, она бывает и такой же быстротечной. Наши отношения продлились до тех пор, пока не был построен дом. Потом они как-то сразу угасли, пока совсем не сошли на «нет». — Инициатором разрыва были вы? — уточнил Лев. — Разумеется. Неужели вы думаете, что именитая оперная певица Круповицкая позволила бы бросить себя какому-то безвестному мальчишке? — притворно возмутилась Екатерина Николаевна. — В конце концов, я сказала ему, что не желаю продолжения романа. Он принял это как должное. С тех пор мы общались исключительно по-дружески. — Он не пытался возобновить отношения? — не удержалась от вопроса Мария. — Девочка моя, это было невозможно. Если Екатерина Круповицкая что-то решила, брать слово назад она уже не станет. Впрочем, к тому времени пыл угас не у одной меня. Альберт с головой ушел в работу, а на любые отношения нужны душевные силы и время. Ни то ни другое растрачивать на женщин Альберт был не в состоянии. Так что, можно считать, наш разрыв был обоюдным решением. — Красивая история, — проговорила Мария. — Красивая, но банальная, — улыбнулась Екатерина Николаевна. — Простите, что снова перехожу в область неприятных воспоминаний, но такова уж моя работа, — извиняющимся тоном произнес Гуров. — При осмотре дома Штейна мы выяснили, что оттуда кое-что пропало. Медная шкатулка, которой Альберт очень дорожил. — Шкатулка пропала? Кому, ради всего святого, она могла понадобиться? — всерьез разволновалась Екатерина Николаевна. — Вы уверены, что ее забрали? Мою шкатулку? — Это была ваша шкатулка? — искренне удивился Гуров. — Не в прямом смысле. Это был мой прощальный подарок Альберту, — ответила Екатерина Николаевна. — Я заказала ее одному итальянскому подмастерью специально для Альберта. Чудесная шкатулка из красной меди. Ручная работа. Я отдала ее Альберту сразу по возвращении из Рима, где была на гастролях. После этих гастролей мы и расстались. — Скажите, шкатулка имела материальную ценность? — спросил Гуров. — Быть может, ее можно было выгодно продать? — Не думаю. Работа, конечно, уникальная, но вряд ли перекупщики краденого или работники ломбарда дадут за нее больше пары тысяч. Ее истинная цена не превышает пяти тысяч. Говорю же вам, это был скромный подарок. Исключительно на память. Там еще потайной ящичек был устроен. Малюсенький, размером с два спичечных коробка, не больше. Я вложила в него прядь своих волос. Глупо, сентиментально, но так я поступила. Что стало потом с этой прядью, я не знаю. Мы никогда потом не говорили о шкатулке. — Вы говорите, в шкатулке имелся потайной ящик. А его легко было обнаружить? — Ни обнаружить, ни открыть, если не знаешь о нем заранее, было невозможно. Так и задумывалось, — ответила Екатерина Николаевна. — А не знаете, быть может, у Штейна были какие-то ценные предметы, достаточно мелкие для того, чтобы хранить их в этом ящичке? — Об этом мне неизвестно. Какое-то время он увлекался нумизматикой, после этого филателизмом. Он не покупал много, только самые выгодные. Такое вот странное вложение денег. Но, насколько мне известно, и свои монеты, и марки он давно продал. Еще тогда, когда начал работать над проектом дома, в котором собирался жить сам. Знаете, о том, были ли у Альберта в последнее время увлечения, подобные этим, вам лучше спросить у Антона. Это его адвокат и по совместительству друг. Уж он о финансовой стороне жизни Альберта знает куда больше меня. — Спасибо за совет, непременно им воспользуюсь, — поблагодарил Гуров. — И вот после этой фразы должна прозвучать следующая: вы нам очень помогли, но время не терпит, — улыбаясь, произнесла Екатерина Николаевна. — Я угадала? — На этот раз вы меня раскусили, — улыбнулся в ответ Лев. — Простите, что не сможем остаться на обед. — Допустим, это вы не сможете остаться, а ваша прелестная жена наверняка не откажется отобедать со мной и послушать еще пару-тройку историй о моих похождениях, — поднимаясь, проговорила Екатерина Николаевна. — И не переживайте, милая, мой водитель доставит вас в любое место, куда скажете. Гуров посмотрел на жену, ожидая ее решения. Мария смотрела на него слегка виноватым взглядом. — Ты ведь не станешь возражать, если я побуду здесь немного? — осторожно спросила она. «Только если ты действительно этого хочешь», — говорили глаза Гурова. «Мне это очень важно», — отвечали глаза Марии. — Вот и прекрасно, — прокомментировала обмен взглядами Екатерина Николаевна. — У меня на обед шикарный суп-пюре из мидий в сливочном соусе и пикантный рассказ о том, как моей руки добивался один высокопоставленный чин из столичной мэрии. — Прошу вас, за время обеда не научите ее ничему плохому, — пошутил Гуров, галантно склоняясь над протянутой рукой певицы. — До сего дня у нас была крепкая, старомодно верная свадебным клятвам семья. Хотелось бы, чтобы так оставалось и впредь. — Это как получится, молодой человек, — вернула шутку Екатерина Николаевна. — Дурной пример, он, знаете ли, как сенная лихорадка, передается быстро, а лечится годами. Попрощавшись с хозяйкой и поцеловав жену в щеку, Гуров сел в машину. Женщины проводили ее взглядами и направились к дому, а он вывел «Пежо» на центральную трассу, ведущую в город, и принялся размышлять. Итак, Штейн увлекался коллекционированием. Приобретал дорогостоящие монеты и марки, вкладывая в них деньги. По опыту прошлых лет Гуров знал, что стоимость одной коллекционной монеты может доходить до нескольких тысяч долларов, и это еще не предел. Хранить подобные предметы в потайном ящичке шкатулки было бы удобно. Много места они не требуют, и всегда под рукой. А тот факт, что шкатулка была украдена целиком, объясняется сложностью механизма, открывающего потайной ящик. У убийцы просто не было времени возиться с замком. Он сунул шкатулку в сумку и унес ее с собой, намереваясь открыть ящик и воспользоваться его содержимым в спокойной обстановке. Данная версия нравилась Гурову все больше. Оставалось найти ей подтверждение, поэтому он решил, не откладывая, отправиться к адвокату Штейна и выяснить, владел ли тот чем-то подобным перед смертью. Но в этот момент поступил звонок от генерала Орлова, и ему вновь пришлось изменить планы. Генерал рвал и метал, требуя немедленного отчета о проделанной работе. Лев попытался объяснить, что едет к важному свидетелю, способному пролить свет на мотив убийства Штейна, но генерал и слушать ничего не хотел. Вердикт был окончательный и обсуждению не подлежал. Срок Гурову был дан минимальный. Ввиду того что он находился за городом, Орлов выделил ему час на дорогу, и ни минутой больше. Глава 7 Как только Гуров пересек порог кабинета генерала Орлова, тот громогласно провозгласил: — Четыре совещания, Гуров! Четыре! И все по поводу душителя Штейна! Как думаешь, что смог представить высокопоставленным чинам твой непосредственный начальник в качестве отчета о проделанной работе? Молчишь? И правильно делаешь. Чем вы с Крячко занимаетесь, позволь полюбопытствовать? Прошло почти двое суток, а ничего, кроме финансовых затрат, я от вас не дождался. А все почему? Да потому что миндальничаю с вами, вот почему. Сели мне на шею и ножки свесили, бездельники! — Это не совсем верно, товарищ генерал, — мягко проговорил Лев. — Работа ведется согласно составленному плану. Уже имеются подвижки. — Подвижки у него. Вы только послушайте, люди добрые! У полковника Гурова подвижки! — не сбавляя тон, бушевал генерал. — Да за твои подвижки мне сегодня четыре раза шею мылили и в петлю совали. — Кое-что все-таки удалось узнать. — Кое-что, дорогой мой друг, это мало. Кое-что мог районный следователь начальнику предъявить в качестве оправдания. А ты — старший оперуполномоченный Главного управления уголовного розыска. Следователь по особо важным делам. По особо важным, — выделяя каждое слово, чеканил Орлов. — Для тебя кое-что — это дырка от бублика, а мне нужны результаты. Слышишь, результаты! Есть у тебя подозреваемый? Или, может, ты его уже арестовал? Ну, отвечай! — Подозреваемый отсутствует, — абстрагируясь от ситуации, меланхолично произнес Гуров. — Вот и я о том же. Все у тебя отсутствуют. Подозреваемый отсутствует, Крячко, будь он неладен, отсутствует, отчет для высоких чинов, и тот отсутствует, — начиная остывать, говорил Орлов. — А мне что прикажешь делать? Погоны снимать? — Не все так плохо, Петр Николаевич. Помните, мы с Крячко докладывали вам о том, что с места преступления пропала медная шкатулка ручной работы? Так вот, сегодня я беседовал с давней знакомой Штейна. Она рассказала, что шкатулка эта была изготовлена на заказ, и в ней имеется потайной ящик размером в два спичечных коробка. Кроме этого, она сообщила, что в разные годы убитый инвестировал свои сбережения в покупку редких монет и марок. Правда, потом он все продал, вложив сбережения в постройку квартиры, но ведь мог позже снова приобрести либо монеты, либо марки. А их как раз удобно хранить в таком ящичке. — Думаешь, маньяк-убийца, пришпиливший архитектора к полу строительным пистолетом, увлекается нумизматикой? — съязвил Орлов. — Думаю, убийство совершено с целью завладеть имуществом архитектора, а вся эта сатанинщина только для отвода глаз. Пока мы будем бегать в поисках сектанта-убийцы, настоящий убийца сможет реализовать украденное и скрыть следы преступления, — спокойно заявил Гуров. — Это более реальная версия, чем то, что некий полоумный сектант забрался в охраняемый дом ради того, чтобы совершить черную мессу. — От Крячко что слышно? — уже успокоившись, перевел разговор генерал. — Пока тишина, — ответил Лев. — Да ведь времени еще прошло всего ничего. Он прилетел в Новосибирск полдня назад. Пока арестованного допросит, пока ситуацию оценит. Время нужно. — Мне ваше время поперек горла, Лева, — окончательно переходя на дружеский тон, заявил Орлов. — Сегодня я кое-как отбился, а что будет завтра? От нас ведь ждут немедленных результатов. Думают, раз за дело особый отдел взялся, убийца к нам сам с повинной явится, покается, а мы его за решеточку посадим и быстренько отчет предоставим. — Придется потерпеть, Петя, иначе никак, — посочувствовал Гуров. — Должность у тебя такая: голову за нас подставлять. Но и мы без дела не сидим, задаром твои седины под жернова совать не станем. Работаем мы, Петя, изо всех сил стараемся. — Да знаю я, знаю, чего ты меня как барышню обхаживаешь, — отмахнулся Орлов. — Лучше скажи, какие твои дальнейшие действия? Где убийцу искать думаешь? — Для начала встречусь с адвокатом Штейна. Круповицкая сказала, что он должен быть лучше всех осведомлен о финансовых делах Штейна. — Постой, не та ли это Круповицкая, ведущая певица в нашей опере? — оживился Орлов. — Она самая. Оказалось, они с архитектором были довольно близки. Кстати, шкатулка пропавшая — ее подарок, поэтому она так легко ее и описала. Сказала, если кто не знает о существовании потайного ящика, то ни обнаружить, ни открыть его не сможет. Понимаешь, к чему я клоню? — Да уж не дурак. Если в ящике что-то ценное было, убийца, он же вор, должен был знать об этом наверняка. И идти в дом Штейна именно за этим предметом, а не наугад. Похоже, Лева, снова твоя версия верной оказывается. Скоро я стану верить в то, что ты ясновидящий. — Или сам преступления организовываю, чтобы потом легче раскрывать было, — пошутил Гуров.